королевства! Ты — бастард, а я — настоящая королева!
Всё то время, пока Ирис слушала надменную рыжеволосую женщину, губы её дрожали, а пальчики выдёргивали алые шёлковые нити из вышитых на новой косынке маков.
В душе девушка была глубоко оскорблена тем, как эта незнакомая дама отзывалась о её матери и о ней самой, когда назвала её бастардом. Но это возмущение было ничем по сравнению с теми чувствами, которые вызвало у девушки откровение бывшей королевы. Впервые в жизни Ирис услышала правду о своём отце, которую от неё так тщательно скрывали её близкие, внушая ей, что он был фризом и что, как истинный фризский воин, погиб в сражении. Правда же оказалась столь ошеломительной, сколь и горькой. Она, Ирис, внучка гордого фризского вождя Альбуена, — плод греховной любви, незаконнорожденная дочь короля Фредебода. Бастард!.. И, похоже, эта женщина с холодными глазами и искажённым ненавистью лицом считает её своей опасной соперницей в борьбе за трон. «Так вот откуда ноги растут», — сказал бы истопник Хэйл, узнай он о том, ради чего было затеяно похищение Ирис из монастыря.
О своей догадке Ирис не сказала вслух ни слова, она научилась в Обители Разбитых Судеб мудрому молчанию и всё ещё помнила о монастырских наставлениях. Словно только вчера произнесённые, звучали в её ушах слова старицы Берты: «Лучше слушать, чем быть услышанным; полезнее промолчать, чтобы было время обдумать достойный ответ».
— Итак, — снова напустив на себя высокомерный вид, заговорила Розмунда, — теперь, после того, как я открылась тебе, мне потребуется получить кое-что от тебя. Полагаю, тебе не терпится вырваться из заточения, в которое тебя вверг по моему приказу маркиз Гундахар? Так вот, твоя свобода зависит всего лишь от одного жеста, который тебе ничего не стоит сделать. Ты меня слушаешь?
Розмунда нахмурилась: ей показалось, что девушка мыслями ушла в себя.
— Да, я слушаю вас, мадам, — отозвалась Ирис.
— Ты просто заявишь об отречении от своих прав на престол Аремора в моём присутствии и в присутствии маркиза Гундахара, который скрепит твои слова и клятвы своей подписью. В обмен на эту бумагу я предлагаю следующее: тебя доставят на родину, где, после смерти вождя Альбуена, твой народ сделает тебя своей правительницей. Оставайся в Фризии и живи, как тебе будет угодно. Надеюсь, корона Фризии придётся тебе впору и утолит жажду власти…
Ирис хотела было возразить бывшей королеве, признаться, что никогда не стремилась обладать той властью, в которой эта женщина видела единственный смысл своей жизни. Но она сдержалась, справедливо рассудив, что та либо отнесётся к её признанию с равнодушием, либо, скорее всего, не поверит ей. Как и сама Ирис не верила уговорам особы, не скрывавшей своей ненависти к ней и её матери, а потому ответила:
— Прежде чем принять столь важное решение, я должна хорошо всё обдумать. — И голос девушки в этот раз прозвучал на удивление твёрдо.
Глава 20
В тот день, когда Ирис, сорвавшись с моста, исчезла в студёной воде быстрой горной реки, фризы, ставшие свидетелями этого неожиданного происшествия, разделились на группы. Эберин, движимый надеждой на то, что девушке удалось спастись, предложил пойти вдоль берега реки в поисках её следов. Князь Гримберт, который был уверен, что девушка погибла, тотчас принял решение возвращаться в Туманные Пределы.
— Я не встречал ещё ни одного человека, который справился бы с течением и вышел из реки живым и невредимым, — заявил он землякам, когда коварный мост остался у него за спиной. — Если Ирис и уцелела после падения в реку с такой высоты, то в воде её ждала верная гибель. Она утонула — и с этим ничего нельзя поделать, не в наших силах изменить Судьбу. Видно, самими богами было предрешено, чтобы фризами начала править новая династия.
— Уж не ты ли собрался основать новую династию? — сразу, с недобрым блеском в глазах, прищурился на князя Дван. — Скажи правду, Гримберт! Ты ведь отправился на поиски Ирис лишь для того, чтобы привезти её к Альбуену, сделать своей женой и благодаря этому союзу самому стать вождём?
— А если и так? — по-волчьи оскалился Гримберт. — Разве я — тот, кто по знатности превосходит других воинов Альбуена, тот, кто был женат на его старшей дочери и был отцом его внука, — не достоин занять место короля Фризии?
— Замышлять коварную интригу за спиной у своих соплеменников — удел либо предателей, либо неуверенных в себе честолюбцев, — вступил в разговор фризов граф Ормуа.
— Вы считаете меня бесчестным? — с усмешкой спросил у него Гримберт. — Или, может, излишне тщеславным? Быть тщеславным, по-вашему, плохо?
— Я никогда не говорю: то хорошо, а то плохо, но всегда стараюсь понять, оправдывается ли обстоятельствами тот или иной поступок. Ещё я знаю, что тот, кто одержим жаждой власти, склонен совершать необдуманные поступки во вред своим близким. Будьте осторожны в своих желаниях, князь!
Князь в ответ смерил Эберина неприязненным, почти враждебным взглядом.
— Я недостаточно учён, чтобы вникать в смысл ваших наставлений. В одном я уверен: фризами должен править мужчина. Женщина, а тем более такая юная и неопытная, как Ирис, представляет опасность — как для себя самой, так и для своего народа, ибо порывы её сердца предугадать невозможно. Вы свободны в своём выборе и можете продолжать поиски девушки, хотя ваши надежды, скорее всего, неоправданны. Я тоже вольный человек, и я возвращаюсь домой, чтобы быть рядом с королём Альбуеном, когда он назовёт имя своего преемника.
После этого разговора Гримберт со своими людьми двинулся в сторону Холодного моря, а другой отряд фризов во главе с Дваном и графом Ормуа отправился искать Ирис.
Несколько дней отряд держал путь по побережью, а реке, как и суровым лесам Фризии, всё не было конца-края. И хотя фризы, которых не пугали незнакомые места, всегда умели отыскать верную дорогу (у них на это были тысячи примет), однажды их каким-то чудом всё-таки занесло в самую что ни на есть глушь.
Путники не сразу разглядели маленький лесной домик, крытый корой, который как будто прижался у подножия гигантских сосен. Дверь была открыта настежь, и из неё шёл дымок уютного домашего очага. Но, едва всадники направили к лесному жилищу своих коней, как из-за ствола крайней сосны высунулся некий предмет, похожий на трубу — из тех, которые звучали на праздничных шествиях, рыцарских турнирах или в военных походах. А в следующее мгновение из раструба вылетел огненный шар холодного голубоватого цвета и, упав в двух шагах от всадников, полыхнул ярким пламенем. Огненные
