Но я и так не слишком-то сомневалась в правоте Рашеда-тайфы, посчитавшего, что Фархад-ага был учеником Нисаля-аги — трудолюбивым и старательным, но лишенным созидательной искры. Меня интересовало совсем другое, и ничего подходящего, как назло, не попадалось.
Из принципа я все-таки просмотрела все свитки для хорошего настроения, и удача все-таки улыбнулась мне: одно из плетений после небольшой доработки вполне могло использоваться от бессонницы. Я варварски дочертила нужные линии сурьмой, хозяйственно припрятала испорченный свиток за пазуху и вернулась в покои к Руа: слишком долгое отсутствие могло привлечь внимание — а это точно было не в моих интересах.
Поэтому я уселась на прежнее место у дастархана, машинально отметив, что никто не посмел его занять, и утащила еще горсть оливок. Руа, как выяснилось, уже завершила сказку о зачарованной царевне и теперь рассказывала какую-то чрезвычайно нравоучительную притчу, и ее размеренный голос настраивал на медитативный лад.
С нравоучениями у меня как-то не складывалось, и это, похоже, пора было принять как данность.
Глава 18.2
Признаться, я рассчитывала, что не задержусь на женской половине: терпение Руа было отнюдь не безгранично, да и Рашед рано или поздно вспомнил бы о свитках из гильдейского архива. Но посиделки за завтраком плавно перетекли в обеденные и уже грозили превратиться в круглосуточные, когда Лин все-таки спохватилась, что для госпожи должны были приготовить хаммам, а прочим обитательницам гарема следовало посетить дневные уроки.
Я дисциплинированно выслушала двух приглашенных учителей, ничего толком не запомнив. За мной по-прежнему не посылали, и я вернулась на третий этаж, заперлась в своей комнате и нарезала с десяток нервных кругов по коврам. Абия забилась в угол и диковато сверкала глазами, совсем как запуганный Шади, и я уже всерьез задумалась о том, чтобы послать ее за Малихом — а потом все-таки остановилась и заставила себя сесть.
Еще утром никакие сомнения меня не терзали, я была уверена в правильности принятого решения и уже нашла способ его осуществить, но целый день без общества Рашеда приоткрыл весьма неприятную истину.
Нет, я не влюбилась по уши и не потеряла покой и сон. Но с ним было интересно. Мне нравилась его манера шутить с чрезвычайно серьезным видом, вворачивать почти философские рассуждения в самый обыденный разговор и выводить мораль из любой ситуации. Я не хотела быть его наложницей или женой, но отказываться от такого друга было бы откровенной глупостью.
Только вот его мать уже так «подружилась» как-то раз с прежним тайфой, последствия вон, вчера крышу почтенному паше проломили.
Присутствие Абии удерживало меня от того, чтобы со стоном уткнуться в подушку. Но мне хотелось. Очень.
Над дворцом снова взошла луна, уже подточенная с одного бока; из фарфорово-белой она становилась все ярче и светлей, пока заходило солнце, и наконец с торжеством залила серебристым светом опустевшие садовые дорожки. Из окон третьего этажа виднелась и тропка, по которой обычно пробирались садовники, и та, где ходили охранники-евнухи, в обманчивых ночных тенях превращавшиеся в зловещие темные силуэты. Я проводила взглядом патруль и машинально нащупала под одеждой несколько смявшийся свиток.
Абия уже задремала в своем углу. Из-за стены не доносилось ни звука: утомленная бессонной ночью и разнежившаяся в хаммаме, Руа уснула еще до сумерек.
Момент был идеальным, но я уже понимала, что в изначальный план все-таки придется внести некоторые корректировки. Иначе совесть не позволит.
Рашед ведь и правда был честен со мной — настолько, насколько только мог. Мне не понравилась его правда, но разве он не предупреждал меня об этом?..
Я тяжело вздохнула, обругала себя последними словами — и достала свиток.
У магии «зеркал» имелся солидный плюс. Отражала я чье-то заклинание или активировала уже готовый свиток, все происходило совершенно беззвучно. Натянутые струны магии звенели только в моей голове, складываясь в причудливую мелодию, неслышную для остальных; она мурлыкала материнской колыбельной над сонным дворцом, склоняла усталые головы, обещала самые сладкие из всех снов, что только можно вообразить… нежнейший из дурманов обошел всего одного человека, и к нему-то я и направилась, едва свиток осыпался пылью, высвобождая заклинание.
Дворец спал. Рабыни и служанки уютно устроились на мягких коврах, и только Лин дисциплинированно добралась до своей постели на первом этаже. Янычары на страже умудрились задремать стоя, опираясь на тяжелые алебарды; придворные из тех, кого волшебная колыбельная застала врасплох, уснули кто где — и в саду под розовыми кустами, и возле накрытого дастархана в арочной галерее, и у дымящего кальяна. Кто-то прикорнул прямо в коридоре, трепетно прижав к груди толстую книгу и сладко посапывая; кто-то на чистом упрямстве добрел до кровати, позабыв закрыть дверь…
Нисаля в мастерской не было, зато Малих заснул прямо под станком.
Я прокралась мимо, не рискуя шуметь. Заклинание заклинанием, но чуткий сон никто не отменял.
По закону подлости янычары перед покоями тайфы все-таки умудрились скрестить алебарды, и двери приоткрывались еле-еле, так что я едва протиснулась в щель — чем, кажется, изрядно озадачила Рашеда, который как раз вернулся с террасы и замер от неожиданности, так и не дотянувшись до простыни, небрежно переброшенной через ширму.
Ну, или предстал передо мной в таком виде нарочно. Я уже ни в чем не была уверена, но не упустила случая насладиться зрелищем.
Хорош ведь, что ни говори. В лице есть что-то неуловимо лисье — то ли острый нос, то ли какая-то неуловимая хитринка во взгляде; и даже в позе мелькает что-то такое — проворное, обманчивое, тонкое…
— По-моему, ты окончательно страх потеряла, — горестно вздохнул тайфа, поняв, что смущения не дождется, и все-таки сдернул простыню с ширмы.
— Мой господин, как всегда, истинно прав, — смиренно признала я, старательно пряча руки за спиной. Снаружи что-то грохнуло, и по всему коридору разнесся дребезжащий металлический звон. — Еще я намерена предать своего повелителя, обманом усыпить весь дворец и сбежать, украв лучшего из молохов. Подкоп же так никто и не засыпал?
— Какой еще подкоп? — Рашед озадаченно моргнул, но напряженная тишина в коридоре быстро натолкнула его на нужную мысль. — А, так ты не шутишь. И в чем же заключается твое страшное предательство?
— А я меч из мастерской украла по дороге, — чистосердечно призналась я и даже предъявила клинок — изогнутое лезвие, самая простая рукоять, но спутать его было невозможно ни с чем. — И все выкладки по плетению двойного зачарования прихватила.
К чести тайфы, пугаться он и не подумал — только неопределенно хмыкнул и повелительно указал на шкаф:
— Халат. Ты знаешь, что делать.
Я обиженно насупилась — даже не подыграл ведь, стручок сушеный! — но до шкафа все-таки сбегала.
— Я от тебя дождусь когда-нибудь элементарной вежливости? — горестно вздохнул тайфа и безо всякого стеснения сбросил простыню, чтобы снова завернуться — на сей раз в преподнесенный халат.
Я сглотнула и отвела взгляд, но тут же снова встряхнулась.
— Уместно ли требовать вежливости от человека с клинком, когда сам безоружен?
Тайфа одарил меня скептическим взглядом.
— По-моему, ты впервые в жизни держишь в руках оружие, так что мои требования уместны как никогда, — заметил он. — Ибо прийти к врагу с клинком, но без должных умений — все равно что преподнести клинок врагу на расшитой подушке с золотыми кистями. Садись к дастархану, разливай шербет и рассказывай, что взбрело тебе в голову. Можешь заодно добавить, за что мне все это, потому что сам я уже перестал понимать, — устало предложил тайфа, с лисьей вальяжностью растекаясь по пресловутым подушкам.
— Разве моему господину не доводилось слышать, что леность — страшный грех, который не может остаться безнаказанным? — поинтересовалась я, разливая уже нагревшийся шербет по тонким стаканам. Тайфа наградил меня выразительным тяжелым взглядом, и я все-таки отбросила дурашливость и заговорила серьезно. — Мой господин говорил, что силы во дворце примерно равны: маги Нисаля-аги держат в смирении янычаров, а те — магов. Стоит кому-то нарушить это равновесие, и в проигрыше окажутся все, потому что в таких противостояниях не бывает победителей. Я и в самом деле собиралась сбежать, не тратя месяцы и годы на ожидание, кто же выиграет — мой господин или Нисаль-ага, — со вздохом призналась я. — Даже украла и немного доработала один из свитков Фархада-аги.
