Рашед вроде бы не менял позы — но весь как-то неуловимо подобрался, словно приготовился хватать меня за подол. Его голос, тем не менее, звучал с привычной расчетливой ленцой:
— Но ты здесь.
— Потому что не дура, — мрачно хмыкнула я и потерла ладонями лицо. — Или как раз потому, что все наоборот… но это противостояние с Нисалем-агой и в самом деле никуда не приведет, если не вмешается третья сила.
— Султан не станет вмешиваться в мои дела, — посмурнел тайфа. — На что ему градоправитель, который с собственным рабом не может сладить?..
— Султан не станет, — признала я. — Но у моего господина теперь есть волшебный меч, подобного которому никто не создаст: все расчеты и чертежи тоже у меня. Нисаль-ага наверняка помнит плетение наизусть, но не посмеет этого выдать: это будет все равно что признать себя виновным в создании «черного забвения». А значит, клинок уникален, как и двойное зачарование на нем. Пусть султана этим не заинтересовать, но ведь есть люди, которые видят в магии и совершенствовании смысл жизни. Так отчего бы не купить их верность?
— Ты об арсанийских кочевниках? — неподдельно удивился Рашед. — Но они никогда не встают ни на чью сторону!
— Потому что горожанам нечего им предложить, — я пожала плечами. — Оседлые маги слабее, а все плетения хранятся в гильдейском архиве — там нет ничего неповторимо нового и ошеломительного. Но двойное зачарование — совсем другое дело. Кочевники захотят заклинание себе. Я собиралась предложить им свитки в обмен на право жить в их стойбище, но никакие плетения не сделают меня полноценным магом в их глазах и не заставят относиться ко мне как к равной, — я криво усмехнулась. — Зато за право получить свиток первым сильнейшие семьи кочевья еще передерутся, лишь бы это их маги поступили на службу к моему господину!
— Да, но что помешает им переметнуться на сторону Нисаля-аги, едва они выяснят, кто автор заклинания? — хмыкнул Рашед-тайфа.
Я демонстративно округлила глаза.
— О, но я же не могу решить все проблемы за моего господина! Ведь это у него полная казна и щедрая душа, а я — всего лишь… — я осеклась.
Он всего-то протянул руку. Горячие пальцы скользнули по щеке, коснулись ушка и зарылись в волосы — наверняка растрепанные и запыленные, но об этом я вспомнила только потом, когда снова смогла дышать.
— А ты всего лишь собралась сделать вид, что предала меня и сбежала, чтобы никто во дворце и подумать не мог, что ты вот-вот приведешь подмогу, — медленно произнес тайфа и подхватил меня ладонью под затылок, едва ощутимо сжав волосы — и тут же снова расслабив пальцы. — А еще ты хочешь, чтобы я тебя отпустил. Добровольно. Потому что так и не поверила, что я сдержу свое слово и не стану тебя неволить.
Взгляд у него был какой-то опьяневший, хищный и растерянный одновременно. Я опустила глаза, не в силах смотреть ему в лицо, и внезапно разозлилась.
Он поддался с неожиданной легкостью — позволил толкнуть себя на подушки и даже руки убрал. Ненадолго: когда я перебросила ногу через его бедра, чтобы оседлать тайфу, как норовистого молоха, ладони как-то сами собой оказались у меня на талии. Я перехватила его за запястья и придавила их к подушкам у него над головой.
Рашед позволил и это, но меня ни на секунду не оставляло ощущение, что, стоит ему захотеть, и роли поменяются быстрее, чем я успею понять. Спокойствия это не добавляло.
— Не поверила, — с издевкой подтвердила я. — Потому что господин сказал, что не станет держать меня, но запугал даже султанского чорваджи-баши так, что он не смеет со мной говорить — не то что давать работу! Господин обещал мне золото, но взамен решил подарить свободу моему рабу, чтобы я была вынуждена купить и обучить нового — и много ли тогда останется от этого золота? А иначе никак: кто же станет вести дела с женщиной, будь она хоть тысячу раз маг? Я не справлюсь одна, и мне придется вернуться во дворец, запереться на женской половине и смиренно рожать наследников. Но… только если я не покину город. Арсанийцам плевать, женщина я или нет, а путешествуют они по всей пустыне и видят множество городов и стран. Им не составит труда проводить меня туда, где не будет иметь значения мой пол.
Рашед не двигался, но с каждым моим словом все больше и больше темнел лицом. Я облизнула пересохшие губы и не без опаски выпустила его руки — а они тут же своевольно вернулись ко мне на талию, сминая тонкую ткань дворцового платья.
— Да, мой господин без труда переубедит меня и найдет другого посыльного, — невольно усмехнулась я и сглотнула, едва услышав, как странно зазвучал мой голос. — Я поддамся. Это будет просто…
Тайфа скомкал подол моего платья, задрав его до середины бедер, но все-таки замер, обжигая — не столько прикосновением, сколько безмолвным обещанием: согласись, поддайся — и эта ночь обернется небом в алмазах для нас двоих.
— Это будет просто, — повторила я и, не выдержав, положила раскрытую ладонь ему на живот, дрогнувший под прикосновением. — Но вот верить моему господину станет гораздо сложнее. А это и раньше было нелегко.
— Хорошему политику нельзя верить ни на гран, — хрипло отозвался Рашед и на мгновение сжал пальцы на моем бедре. Я мстительно напрягла ноги, стиснув его талию и выдавив сиплый вздох, но с мысли все-таки не сбила. — Особенно когда у него есть личный интерес.
— Только не говорите, что мы в такой же патовой ситуации, как и мой господин с Нисалем-агой, — досадливо поморщилась я.
Рашед поперхнулся хрипловатым смешком.
— Поверь: с Нисалем-агой я в такой ситуации не оказывался ни разу, — заверил он и по-лисьи сощурился. — Хорошо. Будь по-твоему. Я отпущу тебя. Позволю обокрасть дворец и сбежать, объявлю награду за твою поимку, как сделал бы, если бы от меня в самом деле сбежала любимая рабыня. Но ты пообещаешь мне, что вернешься.
Я с напускным удивлением вскинула брови. Рашед небрежно пожал плечами — горячие ладони скользнули по моим бедрам вниз и тут же снова вверх, расслабившись под скомканной тканью юбки.
— Должен же я быть уверен, что твое слово тоже чего-то стоит, — заметил он и нарисовал большими пальцами два горящих круга на внешней стороне моих бедер.
Я поймала его запястья и надежно зафиксировала над головой, прежде чем нагнуться ниже.
— Как пожелает мой господин, — шепнула я и все-таки прижалась губами — к его щеке, остро кольнувшей вечерней щетиной.
А потом подскочила, схватила с подушек позабытый клинок и пулей метнулась за дверь, хотя тайфа и не думал за мной гнаться.
Но вот от предательских мыслей и чрезмерно реалистичных фантазий удрать так и не удалось.
Глава 19. Слабость
Молчание — наряд мудрого и маска глупца.
— арабская пословица
Легенде о сбежавшей наложнице следовало добавить достоверности. Задачу несколько осложнял тот факт, что заниматься мне хотелось вовсе не этим, и в мастерскую Нисаля-аги пришлось чуть ли не тащить себя за шкирку, пока здравый смысл упирался и вопил за двоих.
Заклинание, к счастью, еще действовало — и вообще обещало продержаться до утра, так что Малиха я добудилась только чудом. Проснувшись, он тут же рывком сел — и, разумеется, звучно вписался лбом в станок. Поскольку рядом не было никого, кто мог бы напомнить о правильном поведении раба рядом с хозяйкой, Малих не упустил случая сдавленно высказаться и по поводу станка, и по поводу мастера, и даже насчет любовных предпочтений гения, догадавшегося разместить оборудование именно здесь.
Я постаралась отогнать от себя несвоевременное подозрение, что расстановкой занимался как раз сам Малих, и, дождавшись тишины, без перехода сообщила:
— Я собираюсь сбежать.
К чести Малиха, он не удивился — и даже хмуриться не стал, выдавая, что за минувший день успел обдумать все варианты дальнейшего развития событий. Только повернулся, убедился, что клинка на специальном постаменте уже нет, и скупо ответил:
