— Ничего. Он охлаждается уже целый день.
— Горит, Арти. Слово «горит». — Ну почему она всегда разговаривает неправильно?
— О, да неважно. — Это безразличие пробудило в нем желание задушить ее. Ник может умереть, а ее будет беспокоить лишь то, как избавиться от тела, чтобы остальные боги не заметили.
Пытаясь не думать об этом, Эш поднял веко Ника и увидел, что его глаза были демонически красного цвета. Кожа горела, как огни преисподней. Клыки были длиннее обычного. И зазубрены.
Что происходит? Он мутировал во что-то еще?
А самое главное, кто или что контролировало его?
— Как давно он в таком состоянии? — Эш издал звук отвращения, прежде чем она смогла ответить. Что за дурацкий вопрос. Для Артемиды время не имело значения. — Он говорил что-нибудь, прежде чем заболеть?
— Нет.
Потеряв терпение, Эш применил свои способности, дабы выяснить, что произошло между ними. Он увидел лишь то, как они занимались сексом, после чего Ник отстранился, охваченный болью.
С тех пор он не двигался. Но копнув глубже, Эш перешел от этого Ника к другим его воплощениям. И увидел…
— Вот, черт…
— Что? — подпрыгнула Артемида.
Эш проигнорировал ее, посылая мощный божественный разряд прямиком в сердце Ника.
Ник вышел из состояния комы, размахивая руками. Особенно когда увидел, кто именно его ударил. Он потянулся, чтобы схватить Эша, но тот увернулся, оказавшись вне досягаемости.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь, урод? — яростно прохрипел Ник.
Эш немного увеличил расстояние между ними. Не из страха, что Ник навредит ему, а опасаясь, что сам может навредить парню.
— Я бы задал тебе тот же вопрос. — Он взглянул на Артемиду. — А я-то думал, ты умнее.
Ник бросился на него.
Эш укрыл свое тело, чтобы тот не смог к нему приблизиться — опять же, для безопасности Ника. Поведение и нахальство Каждуна подрывало все терпение Ашерона и побуждало к насилию сильнее, чем преследования Артемиды.
— Ты помнишь, что происходит, когда демон выдает себя за кого-то? — спросил Эш.
Не обращая внимания на полную наготу, Ник презрительно усмехнулся:
— Что за тупой вопрос? Конечно, помню.
Дублируемая жертва погружалась в коматозное состояние…
Или умирала.
Эш прищурился, глядя на Ника:
— Какой день ты помнишь последним?
— Сегодняшний. Вторник.
— Сегодня суббота, Ник, — покачал головой Эш. — Ты пробыл в коме три с половиной дня. — Применив свои силы, он поднял руку Ника и потер ею щетину на его лице, подтверждая сказанное.
Это, наконец, несколько поумерило его бахвальство.
— Что? — Затем он застыл. — Хватит играть с моей рукой, хренов извращенец.
Ашерон отпустил его и создал на нем покрывало:
— Чувак, это не я стою с болтающимся членом. Имей немного достоинства.
Ник показал ему средний палец, прежде чем обернуть покрывало вокруг талии.
Эш проигнорировал данную демонстрацию ненависти.
— К твоему сведению, Готье, пара Темных и Вер-Охотников хотят разорвать тебя на кусочки, поскольку думают, что ты напал на «Санктуарий».
Ник раскрыл рот от удивления:
— Меня не было рядом с клубом с тех пор, как напали волки.
— Знаю. Я просто информирую тебя о том, что происходит, раз ты так любезно одолжил кому-то свое тело, а этот кто-то, прикинувшись тобой, обернул твоих же защитников против тебя.
Ник выругался, затем взглянул на Артемиду, словно вспомнив о ее присутствии. Он даже покраснел, прежде чем снова посмотреть на Эша:
— Я убью Страйкера.
— Держись от него подальше. Ты еще не достаточно овладел своими силами, чтобы даже думать бросить ему вызов. Поверь мне. Прямо сейчас он сотрет тебя в порошок.
Ник замолчал, прежде чем сболтнул лишнее и выдал себя. Ашерон знал не обо всех его способностях, и, казалось, по какой-то причине они растут в геометрической прогрессии. Он не был слабовольным новичком. Но Эшу необязательно знать об этом.
Пока.
Ник вздрогнул, когда сквозь него прошла странная волна. В последнее время их было много, и он не знал почему. Они были резкими и сильными, от них перехватывало дыхание. Еще одна ударила в спину, ставя его на колени.
— Ники? — подбежала к нему Артемида.
Ник удержал ее на расстоянии, а в его голове кружились странные образы. Он видел, как меняются вещи из прошлого… Людей, которых не знал, и других, что умерли…
Что за..?
— Ты в порядке? — спросил Эш.
Нет, но признаваться ему в этом он не собирался. Больше никто и никогда не узнает о его слабостях. Происходящее — его дело. Однажды Эш уже предал его. Ник не станет давать ему еще один шанс испортить свою жизнь, какой бы она ни была.
А в голове он слышал голоса, которые в последнее время становились громче. Голоса, желавшие, чтобы он причинил вред окружающим людям. Они были такими соблазнительными, а вместе с ними приходила сила, настолько свирепая, что было тяжело ей противиться.
Ник почувствовал, как глаза становятся красными.
Его наполняла грубая, первобытная сила, и она высвобождалась ради крови. Был только один вопрос: чьей?
— Мама?
Сэм резко проснулась, услышав голос совсем маленького ребенка, который только учился разговаривать. Она лежала в постели, сомневаясь, не приснилось ли ей.
Не приснилось.
— Тише, малыш, не так громко. У нас гости. — Уходя за пределы слышимости, Керрина продолжала говорить этим сладким голосом, который матери припасают для своих детей.
Сэм выругалась себе под нос. Если она услышит или увидит еще одного ребенка…
Казалось, в последнее время боги получают удовольствие, мучая ее. И когда скорбь сдавила горло, ей захотелось плакать. Почему она не могла вырастить собственных детей? Смотреть, как они взрослеют, и заботиться о них на протяжении всей своей жизни? Так было запланировано. Она и Иоль состарятся вместе…
«Будьте вы прокляты, боги».
Нет. Она могла винить сестру в их утрате, но это ничего не меняло. Рана не заживала и все еще была свежей и кровоточащей.
«Возьми себя в руки, Амазонка. Ты Темный Охотник». Мать всего человеческого рода, который защищала. Она спасала их жизни, хотя была не в состоянии спасти собственную семью. Ирония этого веками преследовала ее. И именно она дала ей сил вырвать глотку своей сестре, пока та ничтожная сука молила о пощаде.
«О пощаде, мать твою…»
Милосердие не было ей свойственно. Уже нет. С того самого дня, как она пересекла черту и увидела настоящие ужасы, которыми жизнь осыпала не только ее, но и множество других людей. Пока она лежала на кровати, картины прошлого жгли ее, причиняя боль. Оставляя в ней пустоту.
