Я не могу так. Не хочу жить с тобой по принуждению.
– Я не могу так. Не смогу сдержать зверя и не убить тебя.
– Да кто тебе дал право решать за меня?! – задохнулась я, а он приблизился вплотную и вжал в стенку, сдирая полотенце.
– Ты сама прибежала ко мне, – склонился к лицу. – Я – не Ян, не твой бывший волк. И мы не на рынке торгуемся. Предложила цену – будь добра, следуй сделке.
Он прикрыл глаза, тяжело сглатывая, и вдруг рывком подхватил под бедра.
– Дар… – только и успела выдохнуть, как он стянул свои штаны и опустил меня с рычанием на член.
Его плечи показались каменными от напряжения, когда я сжала на них пальцы и тут же оцарапала кожу, стоило ему обхватить губами грудь.
Мне показалось, что он и так убивает меня – дышать стало тяжело, сердце задрыгалось в груди, но меня неумолимо подчиняло чужой воле, вынуждало отвечать и выгибаться. А Медведь ударялся своими бедрами о мои все жестче, впиваясь жесткими пальцами в кожу и причиняя боль. Я захлебывалась его одержимостью. Казалось, ее можно пить вместе с запахом, звучанием наших тел и ощущениями.
– Дар… не надо… – скулила я на вдохе. – Пожалуйста…
Но вместо того чтобы послушать, он опустил меня на пол и развернул в стенку лицом. Стало страшно, когда его пальцы легли на горло, а вторая ладонь надавила на поясницу, вынуждая прогнуться. Его рваное дыхание в макушку пускало дрожь и волну холода по телу. Он будто сорвался, потеряв контроль. И следом сорвал и меня, врываясь с жадностью на полную.
Я слышала свой стон и вскрики будто со стороны, и боль от вжатых в стену пальцев не отрезвляла. Медведь уже не выходил почти – насаживал на себя, вцепившись в бедра, до одури и изнеможения размазывая все, что от меня осталось, по стенке. Никакого удовольствия, никакого страха – я онемела от произошедшего. Даже не заметила, как все кончилось – так и стояла у стенки, дрожа от судорожных вздохов, силясь не разрыдаться.
– Рома… – прохрипел Дар в затылок, но я только задержала дыхание, чтобы не выдать ни звука. Тогда он подхватил меня на руки и отнес в душ.
– Не трогай меня, – отшатнулась от него, влипая в кафель голой спиной. Страха не стало вовсе, и я зарядила ладонью ему по лицу. Захотелось довести до предела, до кипения, ударить снова, но я только обняла себя руками, глядя в его дикие злые глаза: – Все не к добру, Дар. Не будет ни счастья, ни жизни тебе со мной. Отпусти… пока еще можешь…
– Не могу уже! – схватил он меня за шею рывком и втянул под струи. – Я уже пять лет не могу, неужели ты не видишь?!
Противоречия рвали на куски душу. Мне нужно было, чтобы Дар дал повод остаться. Но, может, не с ним все неправильно, может, это со мной? Это я не могу быть преданной, остаться навсегда, взять ответственность и приручить зверя? Я же знаю, что это – на всю жизнь. И боюсь этого больше, чем неуправляемого медведя, который жаждет оставить себе.
– Прими меня, – потребовал он, касаясь моего лба своим. Вода стекала по его губам и щекотала мои, рассыпаясь мелкими каплями. – Я сделаю все, только не дам свободы, Рома… Спи со мной, занимайся любовью со мной, приходи вечером домой – это все, что я от тебя требую! Я никогда не предам, не брошу… Но не буди во мне чудовище…
Я прикрыла глаза и обвила его плечи, прижимаясь сильнее.
– Ты пугаешь…
– Я не хотел, – он обнял меня.
И я расплакалась. Вспомнилась Лара с ее предупреждениями. Вспомнился Яворский, который ходил вокруг меня кругами, но ни разу не тронул. Знал, что так будет. Что я буду против, а он не отпустит… Но и он решился перетупить черту. И что-то подсказывало, что Сергей не стал бы слушать, мириться с крысой и водить меня по магазинам. И я сжала пальцы на плечах Дарьяра сильней.
– Спать с тобой, заниматься любовью с тобой и возвращаться вечером домой? – прошептала. – Это же не все, Дар…
– И дети, Ромка.
– Почему дети не могут быть по плану, Дар?
Он медленно наполнил воздухом грудь, вжимая меня в себя сильней.
– Терпение зверя не безгранично, Рома, – заговорил хрипло на ухо. – Если ты не будешь сравнивать меня с кем-то, постоянно тыкать носом в то, что забрал тебя себе, и требовать отпустить, может, и дети по плану будут… – Он сделал паузу на еще один вдох, прежде чем зло продолжить. – Но ты расшатываешь сразу все опоры, на которых стоит мое терпение. Иди навстречу. И я, возможно, тоже смогу… Но не обещаю… Я не жил никогда ни с кем. Я не знаю, какие демоны спускаются с цепей, когда хочешь женщину… Я знаю только, что лучше убью, чем позволю уйти и предать.
– Я не просила позволить мне предать! – попыталась выбраться из его объятий, но он не дал.
– Ты не просишь позволить. Ты просто предаешь, – отпустил он и посмотрел в глаза.
Потом отвернулся и вылез из душа.
А я оцепенела. Нет, это уже не было моим озером. Это было ледяным бочагом, который обещал быструю смерть в случае чего… Да что же это такое?! Как такой мужчина, который был со мной днем, может превращаться в это неуправляемое существо вечером?!
– Черт! – стукнула в сердцах по кафелю ладонью.
Только же показалось, что можно найти опору и попробовать договориться, но все снова разлетелось в пыль.
Только «неуправляемое существо» нашлось снова в кухне с крысой на плече.
– Футболка, – кивнул он мне сначала на стул, потом на тарелку на столе. – Ужин. Крыса пыталась отужинать из твоей тарелки…
– Дети, Дарьяр? – направилась я к стулу, пытаясь не смотреть на крысу. Но не выходило. Воркуша сидела и рьяно умывалась на его широком плече, не позволяя игнорировать факт огромного шага навстречу, сделанного Медведем. – И все?
– А тебе мало? – устало спросил он.
– Я просто пытаюсь не расшатывать. Я буду с тобой спать, жить и возвращаться вечером. И дети по плану. Когда будем готовы.
Он посмотрел на меня странным взглядом, в котором вспыхнуло что-то очень болезненное, но тут же потухло, и Дарьяр безразлично кивнул:
– Хорошо.
Но хорошо не стало. Я поужинала в тишине и одиночестве – Дарьяр с Воркушей удалились в гостиную. И попенять бы крысе за перебежничество, но следовало признать – уступать она умела лучше. Пусть и за меньшее. Хотя клетку по-прежнему игнорировала. Когда я вышла в гостиную, Воркуша спала у
