Я развела руками:
— Другого выхода у нас нет.
Он прикрыл глаза:
— Господи, Твоя воля… Хорошо, пусть так.
ЛИШНИЙ ДУХ
Валера в элегантном костюме забежал в оббитую поролоном комнату, кинулся к ближнему баку со святой водой, зачерпнул полные вёдра, обливая ноги — и немедленно вылил их на прикованного Сергея. Мы бросились следом. Секундная заминка дала мне возможность наложить на тело обездвижение, но очевидно было, что надолго этого не хватит.
— Скорее, скорее!
Евстафий Ильич отстегнул цепи и с неожиданной для пожилого человека силой подхватил сына под мышки. Помощнику достались ноги. Они доволокли его до ванны (старинной бронзовой ванны на ножках в виде львиных лап) и кинули в воду, так что на поверхности осталось только лицо. Я едва успела всунуть Сергею в рот камень с просверленной дырочкой и застегнуть оправу на затылке. Рукава мгновенно намокли до плеч, но сейчас было не до этого.
— Воду, воду!
Евстафий Ильич уже втиснул сыну в угол рта носик воронки, а Валера щедро лил ему на голову святую воду. Со стороны выглядело так, словно мы решили окончательно закрыть вопрос и утопить несчастного парня. Его тело немедленно выгнулось дугой. Оправа начала съезжать, я перехватила её сильнее. Риталидовые шипы впились Сергею в щёки и мне в ладони. Колдун бился внутри, пытаясь найти другой выход, кроме оставленного мной. Ловушку почуял! Удары изнутри сделались такими сильными, что выстроенная мной блокада начала давать трещины.
Не хватает, не хватает энергии!
Я отчаянно запела:
— Окра-асился ме-есяц багря-а-анцем,
Где волны бушу-уют у ска-а-ал!.. —
Настроенные вороночки-сборщики маны вздрогнули и подросли. Вливающийся ручеёк энергии пошёл плотнее.
Всё на усиление, по максимуму!!! —
вдох —
ПО-О-Е-Е-ЕДЕМ КРАСО-О-ОТКА КАТА-А-А-А-АТЬСЯ —
ДАВНО Я ТЕБЯ-А-А ПОДЖИДА-А-АЛ!
Мужики завыли все трое (и где-то на внутреннем плане — четвёртый, совсем нечеловечьи), зазвенели лопнувшие стёкла, но в ожерелье по отлаженным каналам хлынул сносящий всё поток маны!
Сергей вдруг обмяк и откинулся назад, гулко стукнувшись затылком о край ванны. Камень выпал у него изо рта и повис на измочаленном ремешке. По серой поверхности растекались чёрные разводы.
Ноги у меня тряслись, я упала на колени, цепляясь за бронзовые борта. Цепляться получалось плохо, потому что руки тоже тряслись.
— Жив? — голос звучал отвратительно хрипло, и я откашлялась. — Сергей, жив? Я ж вижу.
— Господи, — прошептал он, — как хорошо быть в своей голове одному…
Дальше всё было очень сумбурно.
Я так устала, что легла прямо там, свернувшись клубочком у бронзовых львиных ножек. Хозяин с помощником суетились, помогая Сергею выбраться из ванны. Вокруг плескала святая вода, и от этого было хорошо…
— Барышня, не сочтите за грубость… — чьи-то руки подняли меня и понесли, усадили в давешнее кресло.
Последнее, что я помню — это собственное бормотание:
— Простите, мне надо поспать…
ГДЕ-ТО
— Иван Семёныч, соседи передают: в доме Скворцова какая-то возня началась. Явился неопознанный посетитель, потом священника возили, сейчас окна бьют, песни горланят. Мощный всплеск магического фона. Спрашивают, не сможем ли мы пару человек в усиление выделить.
— А у нас по объектам что?
— Тишина полная. Рокотова в библиотеке сидит, учится, Мухина вообще со слабостью в изоляторе лежит.
— М-гм… Федя пусть с прибором остаётся. А вы с Мариам — туда. Посм о трите, что за… неопознанный посетитель.
ЧТО ДАЛЬШЕ?
Проснулась я от того, что затекла шея. Всё же неудобно в кресле спать, хотя кто-то заботливый подсунул мне пару подушек и прикрыл мягким клетчатым пледом.
— М-м-ф-ф-ф… сколько времени?
— Около трёх часов пополудни, — ответил голос Евстафия Ильича.
— Кошмар… дайте попить…
— Рядом с вами на столике стакан.
Я пила грушевый морс, и тут мне пришла в голову следующая ужасная мысль!
— День-то хоть тот же⁈
— Конечно, — послышались негромкие шаги, и хозяин оказался в моём поле зрения. — Барышня, я должен выразить вам мою бесконечную благодарность…
И тут я с ужасом подумала, что они могли просто выкинуть тот кругляш с дыркой, и вскочила:
— Камень⁈ Камень где???
Евстафий Ильич сурово кивнул:
— Пройдёмте.
В соседней комнате было изрядно свежо — насколько я помню, стёкла-таки лопнули, и теперь окна оставались закрыты лишь портьерами.
— Вы можете уже вызвать стекольщика.
— Я не хотел до вашего пробуждения, чтобы ничего… не испортить, вы понимаете?
— Очень правильное решение.
Ещё бы! Столько усилий, страданий, переживаний. Судя по тому, что я увидела, дух мучил парня не меньше пяти месяцев. Отчаяние. Надежда. Вроде бы избавление — и страх всё испортить неосторожным действием. Да, понимаю вполне.
Камень лежал в стакане, вместе с кожаным шнурком. Залитый водой.
— Святая вода?
— Да.
Во втором стакане, свёрнутая клубочком и также залитая водой, лежала моя оправа. Я подняла руку и почувствовала неясный, но неприятный фон.
— Евстафий Ильич, у вас же ещё святая вода осталась?
— Да. Насчёт той, что в ванне, я не уверен, но ещё один полный бак и половина другого. Вон они.
— М-гм.
Я взяла стакан, тихонько напевая под нос «Отче наш», воду вылила в ванну, а оправу опрокинула в ополовиненный бак. Подумала, и опустила туда же стакан. И руки по локоть. Прислушалась. Носить на шее ожерелье с отголосками эманаций африканского колдуна мне совсем не улыбалось. Спела ещё «Богородице» и «Царю Небесный».
— Евстафий Ильич, есть у вас Евангелие?
— Конечно!
— Несите.
— Да вот же, — он снял с полочки небольшой томик.
— Открывайте в любом месте и читайте вслух. Просто подряд.
Минут через двадцать звучание металла сделалось таким же чистым, как прежде. Я дождалась конца эпизода:
— Евстафий Ильич!
— Да?
— Наберите в ковшик воды из другого бака, пожалуйста.
— Так.
— Лейте мне прямо на голову. Лейте-лейте, не бойтесь!
Я умылась и начисто ополоснула ожерелье и стакан.
— Минуту, полотенце…
— Да не надо, сейчас высохнет. Возьмите вот стаканчик, им вполне можно пользоваться.
От моих волос и одежды потихоньку пошёл парок — должна же от магии быть и бытовая польза, в конце концов. Однако, какая слабость, аж ноги подкашиваются!
— Поразительно, — честно сказал ювелир. — Я не думал, что люди вашей… м-м-м… специальности — верующие.
Я усмехнулась.
— Правильные маги не могут не видеть источник силы.
— А неправильные?
— А неправильные, наверное, тоже видят.
