Пожалуй, здесь можно было бы построить неплохой санаторий.
Поймала себя на том, что снова думаю о работе, и сокрушенно вздохнула. Работы у меня, скорее всего, уже нет. Лисхи не будет держать место для того, кто пропадает без вести в середине вип-тура. Ида, смерть не повод не явиться на работу.
– Разберемся и с этим, – прозвучало вдруг совсем близко, и я дернулась от неожиданности, едва не свалившись прямо в омут. Крепкая мужская рука обхватила меня за талию, уберегая от падения и прижимая к чужой груди. Из головы вылетело, о чем мы только что разговаривали. – Эй, принцесса, что тебя так расстроило? Я хотел тебя порадовать…
Повернула голову и оказалась к Лиаму нос к носу. Можно даже рассмотреть темные прожилки в серых радужках, почувствовать его дыхание на своем лице. В горле мигом пересохло, и я рефлекторно облизала губы.
И, судя по внезапно расширившимся зрачкам, сделала это зря. Почти успела испугаться…
И разделяющее нас незначительное расстояние вдруг исчезло, и ко мне прижались в поцелуе такие знакомые мужские губы.
46
Соня Белозерова
Поцелуй такой нежный, такой осторожный, словно я могу рассыпаться от неловкого движения. И я замираю под прикосновениями мягких губ, чувствуя, как все чаще бьется сердце.
Мое. Его.
Нужно остановить его, прекратить это безобразие, потому что неправильно, не к месту, не с тем и не так…
Объятия становятся крепче, его рука ласкает шею, а из головы выметает все мысли. О чем вообще можно думать, когда рядом человек, сильный, надежный, готовый ради тебя прыгнуть в черную дыру? Когда вокруг лишь полумрак, в котором вокруг нас вьются в сложном танце мотыльки, да негромко журчит вода…
И снова скрипуче орет невидимая тварь, которую мы ни разу не видели, но успели изучить все оттенки ее воплей.
Вздрогнув, понимаю, что зарылась пальцами в его волосы, и отшатываюсь в сторону, спасибо не в отмут. И накатывает острое чувство дежавю.
– Постой-ка… Карнавал на Эсте! Тень, это был ты!
Лиам улыбается довольно, словно надорианин, только что разделавшийся с парой шинадцев.
– Не удержался, что тогда, что сейчас, – признается он, но на лице его нет и тени раскаяния.
Хочется спросить слишком многое, но я откровенно трушу, и ломаю то тонкое и звенящее, что натянулось между нами после поцелуя:
– Значит, вопрос с питьевой водой решен? – Я изо всех сил делаю вид, что ничего не случилось, хотя так и тянет коснуться горящих губ пальцами. Подозреваю, что лицом я сейчас мало отличаюсь от гидропонных томатов. – Хоть одной проблемой меньше.
Понимаю, что говорю совершенно не то, но под понимающим взглядом Лиама смущаюсь еще больше и начинаю нести уже откровенную чушь. Словно девочка подросток, а не самодостаточная женщина без малого тридцати лет от роду.
Но я не готова. Совершенно точно ни к чему не готова. Поэтому быстро сворачиваю разговор, остро чувствуя лишь неловкость и сожаление о собственной трусости.
***
Удивительное место эта планета. Столько открытий, практически инсайтов… Например, я вдруг убедилась в правдивости утверждения, что мужчины – просто большие дети, которые никогда не вырастают.
Забыв о том, что вообще-то терпеть друг друга не могут, Лиам и Эрик увлеченно придумывали способ доставки воды из пещеры к кораблю. Ходить туда-сюда с самодельными ведрами им показалось нерационально, они увлеклись интересной инженерной задачкой и оказались потеряны для мира.
И к лучшему.
Так никто не мешал мне ставить собственные опыты с местным туманом.
– Ну-ка, посмотрим, пришлось ли тебе по вкусу новое угощение?
Все же во мне слишком много от отца, как бы я этот факт не отрицала. Пусть я не пошла по его стопам, иногда ловила себя на том, что сферу туризма выбрала не потому, что она максимально далека от всего того, что олицетворял для меня Виктор Чон и Белое крыло – стерильный холодный разум, торжество абсолютного знания над нелепыми глупостями вроде эмоций. Мне нравилось учиться в Академии гостеприимства и работать в “Млечном пути” не только из-за пресловутой самостоятельности, которой я буквально упивалась. Обычаи и традиции разных рас очаровывали меня, особенности планет, через которые проходят туристические маршруты, лишали меня сна. Лучшей студенткой я стала не только из-за перфекционизма и повышенной стипендии. Мне просто нравился сам процесс познания. Что уж там, зуд к приобретению новых знаний даже в таких экстремальных условиях оказался сильнее здравого смысла.
Как иначе объяснить то, что я делала?
– Та-ак… Есть!
Я быстро заткнула пробкой пробирку, закопанную под сенью разлапистого куста, отдаленно напоминающего папоротник. Наблюдения за туманом показали, что высоко он не поднимается, дольше всего остается в низинах, вот я и решила поймать себе немного местной экзотики.
Лиам исчезновения нескольких пробирок из медблока не заметил.
– Получилось! – Не с первого раза, но все же…
На дне пятой по счету пробирки лениво клубилось синее нечто. Слишком разумно себя ведущее, что бы Лиам по этому поводу ни говорил.
Из пяти видов приманок туман выбрал именно человеческую кровь. Мою кровь. Остальные манки – местные рыбы разных видов, мясо, пищевой концентрат из стандартного пайка – при наличии такого деликатеса он проигнорировал. Пришлось быстренько заметать следы своей “исследовательской” деятельности, чтобы не получить по шее от Лиама…
О том, что произошло в пещере, мы не разговаривали. И я сама не могла понять, благодарна я, что он не давит, не настаивает, дает мне самой решить, что мне самой нужно… Или зла за то же самое.
Отца мое мнение интересовало в последнюю очередь, и я вдруг откровенно растерялась. Одно дело наворотить всякого под влиянием эмоций – это я запросто, это всегда пожалуйста! А вот решить, нужны ли мне… Отношения? Я правда думаю об отношениях с человеком, который даже свое настоящее имя мне не сообщил? Зато как он целуется, м-м-м…
Поняв, что мысли свернули в сторону, ничего общего с экспериментами не имеющую – разве что постельными, но об этом т-с-с! – я решительно сунула пробирку в карман изрядно потрепанного комбеза и отправилась обратно на катер. Думать о вероятной разумности газообразного нечто было куда безопасней, чем о собственной личной жизни.
Катер встретил меня привычным уже полумраком аварийного освещения и неожиданно резким звуковым сигналом из рубки. Отвыкнув слышать что-то, кроме стандартных сигналов ИИ о состоянии систем корабля, я не сразу поняла, что это.
Входящий сигнал.
За нами наконец прилетели.
47
Лиам
Услышав встревоженный голос Сони, который сильно глушили дереья, Лиам бросился к катеру. Эрик замешкался, но тоже двинулся следом.
Она стояла на верхней ступеньке трапа, бледная, растерянная, но внешне невредимая. А из катера доносился знакомый сигнал, до странного неуместный под кронами серых деревьев.
– Спасатели! – выдохнул Эрик. Он обогнул застывшего у подножия трапа Лиама и почти бегом бросился в рубку.
А Лиам смотрел на бледную Соню, которая обхватила себя руками, словно бы замерзнув, и не испытывал ни малейшей радости от того, что их отпуск на безымянной планете подходит к концу.
В рубке ярко горели светильники, Эрик явно решил больше не экономить.
– Катер поврежден, ремонту не подлежит, – докладывал он невидимому собеседнику. Видеосвязь не работала. – Три человека, раненых нет.
Соня просочилась в рубку вслед за Лиамом и встала рядом, напряженно вслушиваясь. Лиам пропустил начало сеанса связи, но по специфическим вопросам понимал, что это не спасатели.
За Эриком прилетели коллеги, Черное крыло Пхенга. Нужно было этого ожидать, все же каждый мутант слишком ценное имущество, чтобы потерять его так глупо. Да и София Чон не рядовая гражданка Империи.
А вот у Лиама начинались проблемы, поскольку находился он в своем натуральном виде, и любой чернокрылый при встрече обязан прикончить его на месте, как особо опасного преступника. Пхенг предателей не прощает, а взять его живым… Вряд ли в этой команде найдется тот, кто на это способен.
