— Но вы ведь уезжаете только на выходные? — Меня охватывает настоящий ужас. Я останусь в доме совсем одна.
— Тебе не о чем беспокоиться. Ты будешь не одна, — успокаивает отец. Как будто читает мои мысли. — Охрану, доктора и прочий персонал я известил. Здесь, в доме ты в полной безопасности. А чтобы тебе не было скучно, у меня для тебя есть сюрприз.
— Сюрприз? — Я вскидываю на него взгляд. — Какой сюрприз?
Вместо ответа отец вытаскивает руку из кармана. И в руке я замечаю тот самый галаком. Подарок Рисая.
— Надеюсь, с ним ты не будешь чувствовать себя одинокой. — Он протягивает мне галаком.
— Спасибо. Спасибо! — Не знаю, каким чудом я сдерживаюсь и от счастья не бросаюсь наместнику на шею. — Ты лучший в мире отец!
— Не за что, милая. — Он смеётся. — А теперь отдыхай.
Отец выходит из комнаты.
А я тотчас активирую галаком и дрожащими от волнения пальцами набираю сообщение для Рисая. Всего два слово.
«Безумно соскучилась».
Отправляю коротенькое письмо. Затем долго жду ответ, гипнотизируя взглядом экран.
И в итоге так и засыпаю, не дождавшись…
Утром я просыпаюсь совершенно разбитая, словно вовсе не спала ночью. С трудом разлепляю ресницы и первое, что делаю, открыв глаза, хватаю галаком.
Ответа от Рисая в нём по-прежнему нет. Только длинное и очень странное сообщение от Марины, отправленное чуть больше часа назад.
— Доброе утро, соня, — читаю я вслух. — Мы с Элроем уже в тоннельном порту. Не стали будить тебя. Обязательно принарядись перед завтраком. Удачи!
Я недоумённо пожимаю плечами. Почти насильно заставляю себя подняться с постели, умыться, причесаться и переодеться.
Прежде чем отправиться в столовую, снова машинально беру со стола галаком и смотрю на экран.
На нём мигает новое сообщение. Открываю его на автомате, и сердце начинает грохотать в груди от накатившего волнения.
Это ответ от Рисая на моё сообщение.
«Я ужасно голоден».
Замираю на миг, соображая, что должна бы означать эта фраза. А потом вспоминаю утреннее сообщение Марины и вчерашнее обещание отца. И всё неожиданно сходится.
Срываюсь с места и бегу в столовую. На ходу распахиваю двери и… влетаю прямиком в объятия Рисая.
— Ри… — висну у него на шее и прижимаюсь поплотнее всем телом, всё ещё не до конца веря в то, что он реален. — Ри, ты был мне так нужен!
Он утыкается носом в мою макушку и еле слышно шепчет:
— Ты мне тоже, Дарья. Ты мне тоже…
Я хочу сказать что-то ещё. Но Рисай находит мои губы губами.
Все мысли вмиг улетучиваются из головы.
И мы долго и с упоением целуемся, стоя на пороге столовой.
Когда припухшие от сумасшедших поцелуев губы уже начинают саднить, я легонько упираюсь ладонями в грудь Рисая и отталкиваю.
Он не сопротивляется. Почти мгновенно отстраняется и с заметным волнением заглядывает в глаза.
— Что-то не так, куколка?
— Всё прекрасно, Ри, — тяну его за руку вглубь столовой, туда где по периметру стола стоят стулья, и можно сесть. — Но как ты оказался здесь? В доме наместника.
— Не переживай, мой визит абсолютно законен, — усмехается двуликий, обнимая меня. — Вчера поздно вечером со мной связался твой отец.
— Надеюсь, вы не ссорились из-за меня? — тотчас интересуюсь, вспоминая неприятную сцену в «Чёрном айсберге».
— В этот раз нет. Мы долго говорили. О всяком разном. А потом Элрой сказал, что отправляется в поездку вместе с Мариной. И что, если хочу, он готов дать мне шанс.
— Ох, — вздыхаю с облегчением. — Представляю, чего вам стоило договориться.
Мы наконец приближаемся к ряду стульев, стоящих возле обеденного стола.
Рисай разворачивает один из них и усаживает меня. А сам, присев передо мной, кладёт руки на мои коленки.
— На самом деле почти ничего не стоило, — пожирая меня глазами, признаётся двуликий. — Твой отец просто пообещал убить меня, если причиню тебе вред. А я просто с ним согласился.
— И всё? — вскидываю на него удивлённый взгляд.
— Да. После этого твой отец сказал, когда я могу прийти. Сказал, что охрана и прислуга получит все необходимые распоряжения. Меня пропустят и проводят. — Рисай, осознанно или нет, но начинает гладить большими пальцами мои ноги, поднимаясь всё выше. — И вот я здесь.
Едва не мурчу от удовольствия при каждом его прикосновении. При каждом новом витке, что рисуют на моих ляжках его пальцы.
— Как же я рада, что вы с отцом помирились. — Обнимаю его за шею. — И я рада, что ты со мной.
— И я этому рад, Дарья, — выдыхает Рисай моё имя. — Признаться, когда летел сюда, опасался твоей реакции. Мне казалось, ты всё ещё злишься из-за того, что многое скрывал от тебя.
— Так и было. Но Марина мне всё рассказала. О тебе, о вашей вражде с отцом, о причинах изгнания. И о клейме. — Протягиваю руку и накрываю его ладонь. Сейчас на ней видна печать изгнанника. Кажется, Рисай впервые ничего не пытается скрывать от меня. — Ты ведь обманул меня, когда сказал, что не видел её. Она была тогда на твоей руке.
— Была. Под слоем специальной мази. Но я не лгал. Я сказал, что никогда не видел татуировку с драконом. И это правда. Потому что на моей руке не татуировка. Это клеймо с изображением Императорского герба ке-тари. И на ней не дракон.
— Знаю. Это крылатая змея, одно из проявлений звериной сущности ке-тари. Я помню, как такие же вырвались из твоих ладоней.
Краснею от смущения, когда вспоминаю, как устроила нам с Рисаем свидание. На нём мой двуликий обратился.
— Верно, — подтверждает он. — Такую печать ставят тем, кто совершил преступление против Императора. Поначалу я не мог признаться. Это нарушило бы мои планы. А потом продолжал скрывать, потому что боялся потерять тебя.
— Боялся? — смотрю на него с подозрением и недоверием. — Почему?
— Потому что за короткий срок ты стала слишком много для меня значить.
Рисай касается моей руки, снимая её со своей шеи, и замирает.
— Вижу, ты получила мой подарок.
А я не сразу даже понимаю, о чём он говорит. Лишь проследив за его взглядом, вспоминаю о кольце с романтичной надписью.
«Только любовь защитит».
Тогда в больнице я, не раздумывая ни секунды, надела его на безымянный палец своей руки.
Мне казалось, что так Рисай чуточку ближе ко мне. И что кольцо, действительно, защитит нас. От всех невзгод.
— Оно такое красивое, Ри. — Чувствую, как глаза наполняются влагой. Не знаю, что будет дальше. А пока беременность, похоже, делает меня ужасно сентиментальной барышней.
— Тебе идёт кольцо, куколка. — Рисай сплетает наши пальцы в замок. И, поднеся руку к губам, нежно целует. — Думаю, ещё больше тебе пойдёт новое имя.
— Что? — смотрю на него, как на ненормального. — Какое ещё имя?
Рисай, улыбается едва заметно. Одним лишь уголком губ.
Он поднимает руку и указательным пальцем чертит в воздухе букву за буквой, проговаривая по слогам:
— Да-рья Дир-рон.
От неожиданности на мгновение я впадаю в шок. Смотрю на двуликого, растерянно хлопая глазами. И с ресниц падают две слезинки.
— Ты совершенно сумасшедший, — выдавливаю растроганная его поступком.
— Ты даже не представляешь насколько, — произносит он шёпотом и подушечкой большого пальца вытирает следы слёз под моими глазами. — Что скажешь, моя куколка? Согласна ты стать женой сумасшедшего?
— Кто я такая, чтобы отказывать высшему двуликому? — Наклоняюсь к нему и шутливо вожу носом по его носу. — Особенно, если люблю его.
Он сгребает меня в охапку, сжимая в тесном кольце рук. И резким рывком поднимается… вместе со мной.
— Рисай! — вскрикиваю от неожиданности. Повиснув на шее у моего двуликого, болтаю ногами. — Что ты творишь, Ри?
— К сожалению, ничего из того, что хотел бы сейчас творить с тобой, — качая меня в объятиях, отвечает Рисай. — Ничего из того, за что Элрой вырвет мне руки.
— То есть вообще ничего? — смеюсь звонко.
Мне даже немного страшно, оттого, что чувствую себя такой абсолютно счастливой.
