входом) окружили стол и всматривались гербы самых древних ковенов и кланов сообщества вампиров.
— Клеймо что было на шее у гибрида отчасти похож на этот герб.
Айда ткнула своим пальцем в один из гербов. Спози, стоявший у другого края стола, одновременно с ней ткнул в совершенно другой герб и проговорил тоже самое.
— Клеймо что было на шее у гибрида отчасти похож на этот герб.
И в тот же миг оба стали испепелять друг друга своим холодным взглядом. Макс как всегда, видя их в таком состоянии, улыбнулся, отпустив придерживаемый руками пергамент, и тот тут же скрутился.
— Дем там у чернильницы два листа, подай.
Димитрий, стоявший ближе всех к рабочему столу, чернильнице и двум листам тонкой папирусной бумаги с изображением тех самых гербов на которые указали Айда и Спози, тут же выполнил просьбу, а Макс взяв листы подошел к окну. Там снаружи уже настал день, лучи зимнего солнца освещали рабочий кабинет, но не причиняли вреда присутствующим вампирам. Все потому что стекла в окнах рабочего кабинета лидера клана были специальными, не пропускающие ультрафиолет. Максимилиан протянул один листок Айде а другой Спози.
— Вы оба правы. Я не сразу дошел до этого. Все благодаря Тэм. Она увидев как вы танцуете танго сказала интересную вещь. «Вот если бы их объединить, им бы вообще равных не было» Именно тогда до меня и дошло…
До остальных тоже теперь дошло то, что хотел сказать Макс. Айда приложила свой листок к стеклу, а затем подошел Спози и положил свой листок поверх листка Айды. Оба рисунка стали одним — тем самым клеймом, что было на шее у гибрида.
— То есть? Ты хочешь сказать?
Димитрий не закончил свой вопрос, ведь ответ на него был очевидным.
— Да Дем, тут пахнет заговором и кажется не простым. Одним днем нам явно не справится. Да и в COVICA не доложить. Ведь прямых доказательств, сами понимаете у нас нет.
Люциус, все это время молча стоявший чуть в стороне, положил руку на плечо Максимилиана.
— Я останусь тут с вами, и помогу во всем разобраться. Только мне надо, что бы за делами моего клана тоже присмотрели. Николь моя правая рука. Но я не хочу, что бы она возвращалась в Хорватию одна. Я заметил, что она нашла общий язык с Саргом. Если ты не против…
Он говорил, глядя на Макса, а его слова раскаленными кинжалами впивались в сердце черноволосой вампирши. Хотя по ее лицу и нельзя было сказать что внутри нее разыгралась буря, Айда еле стояла на ногах, поэтому, непринужденно, в своей безразличной манере, оперлась на подоконник.
— …Я бы хотел, что бы он ее сопроводил и на время стал ее телохранителем.
— Конечно я не против.
Ответ Макса на просьбу друга был весьма естественным и вполне ожидаемым. Откуда он мог знать, что только что подписал новую историю вампирского мира. Разве он мог предположить, что все, что происходит сейчас, началось далеко не сегодня, а закончится только через пятнадцать лет. Никто из них не мог знать что решение, принятое в эту минуту, станет той самой «точкой кипения» грядущих событий. И уж тем более знать о том, что мертвое сердце уже начало свой последний танец.
— Я переговорю с ним сегодня же ночью. И как только Николь соберется в Хорватию, Сарг будет сопровождать ее. Спасибо за то, что собираешься помогать нам, даже не определив, на сколько, это отразиться на твоем клане.
Макс сделал паузу, а затем перевел взгляд на Айду.
— Ночью тебя будет пытать Тэм.
— Но…
Спози попытался возразить, все знали что больше всех в замке Айда сблизилась именно с ней, и доверяла ей почти так же сильно как Фло.
— Я сказал Тэм.
Максимилиан пресек возражение совершенно спокойным тоном, даже не взглянув в сторону генерала.
— В полночь в пыточной.
Айда кивнула.
— Так, а теперь всем доброго утра и приятных снов. Нас ждет тяжелое время. И кто знает, насколько оно затянется. Люциус, останься.
Все, кроме Люциуса, поклонившись, вышли из кабинета и отправились по своим покоям, каждый отчасти был погружен в свои мысли, и одновременно одну на всех «Что ждет их впереди?»…
Неожиданно сорванная маска, оголяющая боль прячущуюся под ней, может сжечь и оставить под руинами не только обладателя маски…
Год 2009.
Когда Айда вернулась к себе было уже за полдень, наружные жалюзи на окнах были плотно закрыты, не пропуская, в погруженную в кромешную тьму комнату, ни единого лучика света. И как только дверь спальни была захлопнута, силы, держащие до этого момента спину Айды прямой, покинули ее, словно снимая с души один из замков, удерживающих ее вечную маску безразличия. Айда сползла на пол, скорее даже не осела, а просто рухнула. Внутри черноволосой вампирши все рвалось в клочья, в непроглядной тьме комнаты перед глазами стояла лишь одна картина: вновь и вновь Николь приближалась к Саргу и целовала его в губы, а он не отталкивал ее.
Весь день Айда так и просидела, ни разу не пошевелившись, в полной темноте, не моргая, смотря пустым взглядом перед собой. В ее голове не было ни одной мысли, она не хотела сейчас думать и искать причины случившегося, из последних сил цепляясь за маску, скрывающую ее истинные эмоции. Знакомое жужжание оповестило о том что ночь уже вступает в свои права. Наружные жалюзи поползли вверх, пропуская в открытое окно яркий свет полной луны и легкий морозный зимний ветер, играющий тонкой тюлью и принесший с собой несколько заблудившихся снежинок. Рука вампирши вытянулась вперед, скользнув вдоль луча лунного света, будто прося у ночи защиты, при этом коснувшись подушечкой указательного пальца одной из снежинок, разбивая ее на мельчайшие осколки, заметные лишь взгляду вампира.
В потайном кармане платья раздались звуки будильника (Limp Bizkit — Behind Blue Eyes) на телефоне, пора было принять свое наказание. Глубоко вздохнув, Айда резко встала и посмотрела в зеркало, рядом с которым просидела все это время. На ней все еще было голубое платье, напоминающее ей теперь о поцелуе между Саргом и Николь, видимо поэтому она решила не переодеваться, пытаясь уничтожить в памяти эту ночь вместе с платьем, что вскоре будет разорвано кнутом на лоскуты. Улыбнувшись
