и вечным запретом на выход из Вахарны. Но неожиданно в мою поддержку выступили командиры других отрядов: сказали, что на их должности нередко приходится выбирать между четким соблюдением правил и защитой своих ребят, что тоже является правилом. Дескать, я на самом деле угрозы в тебе не видел, ведь ты ничего серьезного совершить не успела. Типа у меня недостает опыта, чтобы отыскать верный баланс между их скользкими правилами. Короче, я этому дебильному Иону Станту задолжал ящик коньяка. Но отдавать не собираюсь – это ж контрабанда, как я могу?
Засмеявшись, я поторопила с продолжением:
– И что в итоге?
– В итоге отделался крупным штрафом. Пришлось продать последнюю машину и… – он сделал короткую паузу и закончил очень тихим словом: – …поместье.
Я поникла:
– Ты продал поместье? Дим… мне очень жаль.
– Да ладно, ерунда, – он фальшиво изобразил беззаботность. – Теперь живем с Ариксом в маленьких апартаментах в центре столицы, так даже удобнее.
Я знала, что он врет. Он столько лет из последних сил пытался удержать наследие своей семьи, но и того лишился. Диминик потерял последнее, что ему было в жизни важно, – и только потому, что так долго прикрывал меня. Это еще более несправедливо, чем родиться сиреной-полукровкой.
Попыталась его отвлечь:
– И на эти разбирательства ушло три месяца?
– Нет, конечно. Потом у меня было другое дело. Пока не уверен, что хочу тебе рассказывать. Но я здесь не в последний раз – оставим интригу, чтобы ты меня ждала.
Я легла рядом и уложила голову ему на плечо, с удовольствием потерлась щекой о шершавую ткань.
– Мы оба знаем, что я в любом случае буду тебя ждать. Ждала бы, даже если бы это был не ты. Тут, знаешь ли, с общением напряженка.
– Вот это обидно, Наташ. Я-то надеялся, что из всех людей и существ на свете ты здесь предпочла бы увидеть именно меня.
Я улыбнулась. Его бы и выбрала, ведь только с ним можно ругаться и смеяться, общаться на разные темы и препираться, драться и нежиться – никто другой не смог бы принести мне все эмоции разом. Но как хорошо, что он сделал этот выбор за нас обоих – не придется об этом говорить. Вспомнив, я подняла голову и спросила:
– Подожди, раз прошло столько времени, то свадьба уже прошла? Тебя поздравлять или посочувствовать?
– Сочувствуй, – ответил он, немного помедлив. – Свадьбу опять отложили. Лорд Фор снова категорически против. Раньше он не хотел выдавать дочь замуж за нищеброда и пройдоху, но Кристина смогла его переубедить. Сейчас он обвинил меня в тупости. Цитирую: если у меня в руках был такой мощный ресурс, как сирена, то почему я занимался идиотизмом, наподобие создания десятого отряда, когда мог организовать целую революцию? Выставили бы тебя главным оружием, объединили бы всех инкубов и суккубов и заставили бы уважать нашу расу. Сам лорд Фор не отказался бы и от роли правителя, если Феникс стал бы сопротивляться. Я пытался ему объяснить, что из тебя такое же оружие, как из меня – закомплексованный девственник, но он пока не остыл. Ничего, Кристина к весне добьется его очередного согласия.
– Вот это у него амбиции! – восхитилась я со смехом. – А вы потом еще удивляетесь, почему вас все существа сторонятся. У вас даже верхушка элиты размышляет о том, как остальным подгадить.
– Не без этого, – признал Диминик. – Я в последнее время все чаще задумываюсь о том, что наш Феникс – не такой уж и кретин. Нам, смертным, часто сложно понять ход его мыслей, а ему должно быть тошно от того, что он не может объяснить нам то, что ему очевидно… У тебя красивый голос, Наташ, но здесь твое пение не влияет на мозги. Хоть послушать можно, не напрягаясь.
Резкая смена темы заставила поднять взгляд вверх. Небо снова тихо пело одну из попсовых песенок – оно как на диск записывало мои выступления и под настроение воспроизводило.
– Там в следующем куплете две строчки будет сплошное «ла-ла-ла», – предупредила я. – Я так и не смогла вспомнить слова.
– Да и черт с ними, со словами. У тебя красивый голос. А я так по тебе соскучился.
Он резко перевернулся, завис надо мной и застыл, глядя в глаза. Я не собиралась останавливать, чем бы он ни пожелал сейчас заняться. Но Диминик долго только смотрел, а потом осторожно поцеловал – без страсти, без напора. Он просто накрывал мои губы, закрывал глаза, замирал, отстранялся, а потом возвращался снова. В этих странных поцелуях читалось столько тоски, что у меня сердце обливалось кровью и ничего не хотелось говорить. Только небо сменило пластинку – оно решило барабанить пульсом: та-дам, та-дам. Новый поцелуй – небо ускоряет ритм. Дим отстраняется, смотрит черным вяжущим взглядом на мои губы – небо затихает вместе с сердцем. Конечно, инкуб все это слышит, но почему-то совсем не смеется над моей слабостью.
Встреча была долгой, но ни одному из нас не захотелось делать что-нибудь другое, кроме как продолжать эти поцелуи. Диминик перекатывался на спину, увлекая меня за собой, чтобы уже я целовала его. Потом мы снова меняли позицию, умирая от взаимной нежности. Пытались сесть, но тотчас оказывались в объятиях друг друга и снова падали в траву. Он так и не сказал, что любит меня, но за эти несколько часов я впитывала его бесконечную жажду по прикосновениям к моим губам. Мне пришлось навсегда уйти из мира живых, чтобы мы оба могли больше себя не ограничивать.
А ведь я сейчас не получаю его яда. Я вообще давно уже не отравлена, но чувства к нему не стали меньше – напротив, они растут и ширятся, становятся много больше этого облачного неба. И в этой вселенной я точно оказалась не одна.
Точно так же, как я обрадовалась, когда увидела издали его спину, теперь расстроилась, когда Диминик сказал:
– У нас уже утро, Наташ. Мне пора идти. – Прикоснулся к моим губам напоследок пальцами и заверил: – Вернусь следующей ночью. Точно дождешься?
Вот и злой юмор, а то я уж забеспокоилась, не заболел ли инкуб. Показала ему язык, перед тем как его образ растворился в воздухе.
Теперь мой распорядок дня начал иметь какой-то смысл. Если очень-очень долго идти в сторону гор, потом еще дольше возвращаться, затем трижды пересчитать облака, закрыть глаза и притвориться, что спишь, то уже скоро наступит новая ночь. Ни в коем случае нельзя подглядывать и осматриваться, иначе вся игра насмарку, а ожидание станет еще сложнее.
Когда меня потыкали пальцем в щеку, небо разразилось целым оркестром – забабахало мелодию из знакомой классики. А Диминик едва сдержал смех:
– Кажется, кое-кто мне очень рад.
– Еще чего! – я наконец-то разрешила себе распахнуть глаза и посмотреть на его лицо снизу. – Хотя ладно, я рада. Как дела? Мы вчера толком и не поговорили.
Он продолжал водить кончиками пальцев по моему лицу, рассказывая задумчиво:
– Марина переехала к Николасу, они скоро поженятся. Аго говорит, что, судя по ее фигуре, она уже два года на восьмом месяце беременности. На последней сверхфизкультуре она воздушной волной шмякнула троллем об стену, магистр Леонт в полном восторге. Наш отряд не расформировали, но рейды пока не дают. Риссая стала тихая и осторожная – мне кажется, она догадывается, что тебя подставила Кристина, и старается вообще с ней не пересекаться. Я бы передал им всем от тебя привет, но, как показывает практика, нельзя посвящать даже близких друзей в страшные тайны.
– Согласна, – улыбнулась я. – Спасибо, что ты оказался настолько изворотливым мерзавцем и нашел возможность не оставить меня совсем одну.
Диминик скользнул пальцами на мою шею, остановился на шнуровке платья выше груди.
– Не то чтобы я делал это для тебя, Наташ.
Я поймала его руку и прижала к себе ближе, признаваясь:
– А мне без разницы, Дим.
Сегодня он пришел ко мне в другом настроении, я это сразу почувствовала. Он раздевал меня медленно, хотя явно во сне мог избавить от одежды щелчком пальцев. Небо почему-то тоже замолчало, как будто
