Эрен решительно распахнул её и вышел в гостиную. Милена, до этого мерившая шагами комнату, замерла и резко обернулась. Влажные волосы говорили, что она тоже пыталась смыть с себя эту ночь, но бледное лицо заявляло — ничего у неё не вышло.
Остановившись в паре метров от Милены, он разглядывал её, с горечью понимая: скорее всего, видит он её в последний раз. Она стояла напряжённая, кусала губы, а своими куцыми способностями к эмпатии Эрен улавливал страх Милены.
— Ладно, — выдохнул он. — Я начну первый. Мне жаль, что ты стала свидетелем подобного. Снимая у тебя дом, я не планировал визитов Лейры или Дейва, а хотел спокойно, тихо жить. И уж тем более не собирался показывать, кто я есть. Зла я тебе не желал и не желаю. От тела Лейры я избавлюсь, возмещу ущерб и уеду.
— Так вот о каком генетическом заболевании ты говорил? — наконец посмотрела на него Милена.
Вглядываясь в серые глаза, Эрен пытался понять её мысли, но ничего не получалось. Даже чувствовать её он перестал.
— Да, — ответил он на вопрос.
— Кто ты, Эрен? — прямо спросила Милена, глаза её умоляли о правде.
— А не всё ли равно? — решил он увильнуть. — Важно, что я для тебя не опасен, и скоро ты сможешь забыть меня и всё, что видела сегодня, как страшный сон.
— Я не выгоняю тебя, — промямлила она. — Да и срок аренды ещё не кончился…
— Так я и не прошу выплачивать неустойку.
— И куда ты пойдёшь?
— Что-нибудь придумаю.
— Да зачем это тебе? Оставайся и живи.
— Ты или очень отчаянная, или глупая, — прошептал Эрен в ухо Милены, подойдя вплотную. — Стоишь тут, дрожишь от страха, но всё равно говоришь «оставайся».
Он сам не понимал, зачем это делает. Зачем ещё больше пугает её. Возможно, оттого, что его угнетал и злил страх Милены, который было видно невооружённым глазом. Уж лучше скажет ему убираться, чем остаться и жить рядом, рискуя отравиться её неприятием и ужасом.
— Я чувствую твой страх, Милена, — произнёс Эрен, сократив расстояние между их лицами до нескольких сантиметров и частично меняя облик. — Он висит вокруг тебя удушливым облаком вони.
— Неправда, — вскинула она взгляд, в котором горела дерзость.
— Ты не представляешь, с кем имеешь бело, — прошипел Эрен ей в лицо. — Я монстр, Милена, и всегда им буду, как бы ни претворялся человеком. Недавно ты смотрела так, как и должен смотреть человек на чудовище — со страхом и отвращением. Так что прекрати играть с огнём и строить из себя бесстрашную, а то доиграешься, и я останусь.
Эрен смотрел в глаза Милены и видел, как в ней борются страх и решимость. Он не понимал её. Пару раз он менял облик частично, рассматривая результат в зеркале, и даже ему было не по себе от жутковатого зрелища, сочетания черт пришельца и человека. А она стояла и смотрела на него вместо того, чтобы в ужасе шарахнуться прочь.
— Так я и говорю, останься, — тихо прошептала Милена.
Он вытаращился на неё в изумлении, и, пока хлопал глазами, она взяла его лицо в свои ладони и прижалась губами к его губам.
Снова все мысли вымело из головы в мгновение, осталась только жажда целовать Милену до нехватки кислорода, прижимать к себе, впитывая её тепло.
В этот раз взять себя в руки удалось быстрее. Этому хорошо способствовала ситуация, в которой они оказались.
— Ты сумасшедшая, — покачал Эрен головой, отступая.
Он уже принял обычный человеческий облик, потому что частичная трансформация ощущалась максимально неудобной.
— Наверное, об этом стоило задуматься ещё в момент, когда решилась сдать жильё бомжу, вышедшему из леса, — пробормотала Милена.
Абсурдность ситуации превосходила все мысленные пределы. Выходя из ванной, Эрен был уверен, что его попросят поскорее свалить. Милена ожидаемо боялась его после того, как он прикончил Лейру у неё на глазах, да ещё в истинной ипостаси, при этом говорила оставаться. Он хотел её напугать жуткой физиономией, а она его поцеловала.
Что в голове этой девушки? Как она мыслит?
Не сдержавшись, Эрен захохотал. Смеялся и не мог остановиться. Похоже, это нервы. Светлана Петровна не раз говорила ему, что жизнь умеет удивлять, но подобного он и представить не мог.
— Рада, что тебе весело, — произнесла Милена, когда он совладал с приступом неуместного веселья.
— Извини, — отозвался Эрен, вытирая выступившие слёзы. — На самом деле, хорошего мало. И мне лестно, что ты не пришла ко мне с топором наперевес, требуя выметаться немедленно, но и твоего «оставайся» я не понимаю. Я надеялся, что ни ты, ни кто-то другой никогда не увидите моей истинной сущности. Не вышло. Мне не хочется говорить очевидное, но как бы тебе того ни хотелось и как бы этого ни хотел я, я всегда был и буду монстром.
Закусив губу, Милена снова начала ходить по гостиной, нервно заламывая пальцы. Несколько раз она замирала, будто собираясь что-то сказать, но потом возобновляла движение. Эрен не торопил её, давая время собраться с мыслями.
— Не буду врать, поначалу я жутко испугалась, — наконец тихо заговорила Милена, замерев напротив. — Знаешь, людям с детства внушают, что чудовищ не бывает. Дети вырастают и становятся взрослыми, понимая, что самые жуткие монстры на свете — люди, и никаких мифических страшил на самом деле нет. А потом в один миг все представления о мире рушатся, потому что что монстры из кошмаров, оказывается, существуют, и один из них явился к тебе домой с недружелюбными намерениями.
Мягко она назвала стремление Лейры порвать её на лоскуты. На такую осторожность Эрен невольно усмехнулся.
— Ещё большим потрясением стало осознание, что парень, с которым прожила чуть ли не бок о бок несколько недель, парень, который нравится, тоже стал таким монстром.
Монстр — это слово коробило, но и обижаться было глупо. Он и сам часто так мысленно называл себя и подобных себе. Признание в симпатии, от которого всё внутри резко перевернулось, Эрен усилием воли отодвинул в сторону. Не имеет значения, кто кому нравится, Милена — человек, а он — нет, важно только это.
— Когда ты ушёл, мне понадобилось время, чтобы взять себя в руки и начать мыслить рационально, — продолжала Милена. — Размышляя обо всём без лишней истерии, я поняла, что, будь у тебя желание, ты бы давно меня прикончил, я бы и пикнуть не успела. Ты не сделал этого даже когда подобное имело смысл, обычно свидетели чего-то устрашающего долго не живут. Да и раскрыть себя тебе пришлось, чтобы защитить меня. Разве могу я
