и рассказал то, чего не было.
У меня словно камень с души свалился и одновременно навалилась такая усталость. Я словно приговорённый к казни, который получил помилование и не в силах поверить, устоять на ногах.
Значит, Рагнар верит мне. Почему же тогда сразу не окоротить брата?
— Это всё, конечно, красиво сказано, и даже убедительно, — не унимается Ингвар. — Только я-то видел Велену собственными глазами. Как этот стражник оголил её плечи, целовал родинку на позвоночнике. Тискал грудь с коричневыми овалами.
Я окончательно успокаиваюсь. Рагнар видел меня обнажённой и вот теперь ясно, что это точно не я. Нет у меня никакой родинки. И ободок на груди нежно-розовый.
Благодарю тебя Богиня-Матерь, что Ингвар рассмотрел такие интимные подробности, которые снимают все сомнения в моей непорочности.
— Ингвар, Велена ненавидит Власа. Физиономию ему украсил я, буквально перед тем, как ты его увидел с Веленой.
— Я тебе не верю. Ты специально выгораживаешь свою невесту, — и недобро добавляет. — Чтобы рогоносцем не прослыть.
Слышу звук удара и падающего тела. Вылетаю, как была в полотенце с поднятыми наверх волосами. Ингвар поднимается с пола, рукой прикрыл губы. Сквозь пальцы просачивается кровь.
— Дай, посмотрю, — кидаюсь я к нему.
У Ингвара появляется на лице понимающая усмешка.
— Так вот какое неотложное дело было у тебя брат, — в его голосе опять появляются весёлые нотки, а глаза шарят по моему телу, словно выискивая доказательства моей вины. А может, наоборот, снимая с меня подозрения.
— Велена, — рычит собственник Рагнар, — а ну, брысь отсюда. Оденься!
Я подхватываюсь и бегу обратно в ванную одеваться. Действительно, некрасиво получилось. Я почти раздета, и Ингвар облизывает меня взглядом на глазах недовольного брата.
— Да, точно, это была не Велена, — задумчиво произносит Ингвар. — У неё нет родинки. А…
— Остальное тебя не касается, — с угрозой в голосе отрезает Рагнар.
— А кто тебе сказал, что с Власом Велена? — быстро спрашивает Рагнар, подлавливая ничего не подозревающего и дезориентированного брата.
— Марта, — машинально отвечает Ингвар.
— Ты был с Мартой? — в один голос выдыхаем мы.
Я в спешке натягиваю на себя одежду и выбегаю к мужчинам в приличном виде.
Внешний вид Ингвара кричит о независимости. Он стоит раздвинув ноги и слегка раскачиваясь с носка на пятку и обратно. Большие пальцы рук за кушаком, а ладони смотрят друг на друга. Во взгляде на брата отчётливо читается вызов. Даже соломинки, застрявшие в его белых волосах, вызывающе топорщатся.
От известия, что Ингвар весело проводил время с Мартой, на лице Рагнара расплывается презрительная улыбка. В глазах плещется разочарование его поступком.
От реакции брата у Ингвара сползает вызывающее выражение лица. Он ожидал ярости, возмущения и, возможно, даже драки, но не презрения.
— Да, не был я с Мартой, — с возмущением говорит он. — Ты спросил, кто мне сказал о Велене, я ответил, что Марта.
Рагнар недоверчиво смотрит на брата.
— Прародителем клянусь, — искренне произносит Ингвар, прикладывая ладонь к груди возле сердца.
Я только сейчас заметила, что Ингвар соперничает со старшим братом. Старается подражать ему в независимости и отваге. Вот только Рагнар не замечает этого.
Похоже, что Ингвар нарывается на драку. Иначе зачем ему возводить поклёп на меня? Он же не поверил Марте или поверил?
— Нет, конечно, не поверил. Ты вся такая скромница и тихоня, — я что задала свой вопрос вслух? — А в тихом омуте нечисть водится. Вот я и решил проверить.
— Так с кем ты был на сеновале? — допытывается Рагнар.
— Братишка мне уже не пять лет, чтобы отчитываться, с кем я дружу, — Ингвар снова принял насмешливый вид.
Не Ингвар, а провокация начистить ему морду.
— Маленькие детки, маленькие бедки, — на полном серьёзе допытывается Рагнар. — Я тебя в последний раз спрашиваю, с кем ты был.
Нет, это ни в какие ворота не лезет. Что за допрос взрослому мужику с кем он кувыркался на сеновале? Рагнар, похоже, слишком уж сильно опекает брата.
— Рагнар, — успокаивающе произношу я его имя, — какая нам разница, где был Ингвар. Он же дал слово, что не с Мартой. Твой брат не производит впечатление несерьёзного человека.
Я выделила голосом «твой», подчёркивая, что он также надёжен, как сам Рагнар. На самом деле Ингвар оставляет ощущение весёлого, не обременённого воспитанием и тактом молодого человека. Но сказать об этом Рагнару, значит, снова раздразнить его.
— Вот видишь, твоей невесте всё равно где я и с кем был, только тебе есть до всего дело, — возмущается Ингвар.
Он выворачивает всё так, словно обвиняет меня в том, что мне неинтересно его времяпровождение. Бред какой-то!
— Велена тебя ещё плохо знает. Если бы она выплатила столько вир, сколько я, за поруганную девичью честь, чтобы спасти тебя от женитьбы, тоже бы подозрительно относилась к кувырканиям на сеновале.
Ингвар презрительно хмыкает на слова брата:
— В конце концов, в этом деле замешана женщина…
— Вот это и пугает меня больше всего, — гневно перебивает брата Рагнар.
— Успокойся, — снисходительно отвечает Ингвар, — у нас дело так и не дошло до самого главного.
— Послушай, ты действительно не понимаешь, что всё это очень серьёзно? — Рагнар разозлился не на шутку. Он кричит так, что мне кажется, рухнет замок. — Тобой воспользовались, чтобы очернить мою невесту, сестру императора, а ты стоишь, зубы скалишь, играя в благородство.
— С ним была я, — слышим мы тихий девичий голос.
Дверь так тихонько отворилась, что мы не заметили её появление, увлёкшись выяснением отношений.
— Простите меня, — также тихо шелестит её голос, — если сможете.
Она также беззвучно опускается на пол, закрыв лицо руками.
Странное добавление. Что такого нужно совершить, чтобы её невозможно было простить?
Ингвар с видом курицы-наседки рванул к ней, поднял и прижал к груди. Дерзко смотрит на нас.
— Я не дам Майю в обиду, чего бы она не натворила, — бросает он вызов прежде всего брату.
— Да, объясните, что происходит, Хель, вас раздери, — теряет терпение Рагнар и я его поддерживаю:
— Да, Майя расскажи, что ты натворила, — спрашиваю её я, а сама не верю, что сестра, которая стремилась всегда быть тише воды, ниже травы решилась на поступок.
— Я предала тебя, Велена.
Мне пришлось напрячь слух, чтобы услышать её. По вздрагивающим плечам и утешающим объятиям Ингвара я понимаю, что Майя плачет. Как всегда тихо, стараясь не привлекать внимания к своему горю.
— Я не верю тебе, — говорю я, чеканя каждое слово.
Майя не может предать. Просто не может. Никто не убедит меня в обратном, даже сама Майя.
— Да, Велена я это
