разрывает пещеру на части своим любопытством. Но Стей-си понадобится больше воды, если она собирается мыться, и мне тоже нужно будет помыться. Я неохотно поднимаюсь на ноги.
— Я сам могу уложить его в постель.
— Я сделаю это, — говорит она мне, хотя выглядит довольной моим предложением. — Ты можешь набрать еще снега для стирки?
Я передаю ей своего сына и смотрю, как она уносит его в заднюю комнату пещеры, укладывая в корзину рядом со своей меховой подстилкой. Ее бедра покачиваются в такт движениям, и я наблюдаю, как изгибается ее попка, когда она наклоняется. Я очарован этим. Ласкал ли я ее попку, когда мы совокуплялись? Я не могу вспомнить, и я чувствую, что должен был это сделать. Она выглядит так, как будто ее нужно ласкать, и очень сильно.
Мой член реагирует на то, что я изучаю ее зад, но я не хочу доставлять ей дискомфорт. Поэтому я встаю, чтобы набрать побольше снега. К тому времени, как уровень воды восстанавливается, мое тело снова находится под контролем. Я снова сажусь у огня и беру свой точильный камень. Есть еще кости, из которых я смогу сделать тарелки для нее. Ее радость при виде трех тарелок была так велика, что я пожалел, что не сделал ей еще больше. Но я сделаю столько, сколько смогу, и надеюсь, что более крупное существо, спотыкаясь, подойдет ближе к пещере, чтобы я мог сделать ее больше. Я беру длинную ножную кость с шишковатым концом и провожу по ней пальцами. Возможно, я смогу сделать из этого круглый шар для своего сына. Ему бы это понравилось. Аехако — лучший резчик по дереву в пещере и обычно делает игрушки для комплектов, но я тоже могу сделать что-нибудь простое. У моего сына должны быть игрушки, которые заставляют его улыбаться… потому что тогда его мать тоже улыбнется мне.
Стей-си подходит к костру и опускает палец в воду.
— Снова достаточно тепло.
Я киваю.
— Ты помойся. Я буду последним. — Я принесу ей еще воды, если ей будет нужно. Мыться из мешка и близко не так приятно, как в горячем бассейне, который был у нас в пещерах, и я чувствую острую тоску по нашей старой пещере. Я думаю о своих родителях, моей сестре, моем брате и его паре, а также об остальном племени. Они сейчас в новом доме? Счастливы ли они? Правильно ли я поступаю, оставляя Стей-си позади на несколько дней?
Я погружен в свои мысли, изучая, как лучше вырезать кость, чтобы сохранить круглую форму, когда замечаю, что она не двигается. Я поднимаю глаза и вижу, что ее щеки ярко-красные от очаровательного смущения, но я не вижу причин этому.
— Что-то не так? — спросил я.
Она складывает руки перед собой и расхаживает по дальней стороне костра.
— Я только что поняла, насколько мала эта дурацкая пещера.
Я оглядываюсь по сторонам. Это большая, просторная пещера. Мала?
— Да?
— Особенно когда ты должен мыться перед кем-то.
Я… не понимаю.
— Разве люди не моются? — Стей-си всегда приятно пахла.
— О, они моются, — говорит она, нервно ерзая. — Дело просто в том, что… ты меня не помнишь.
Ясно, она не хочет купаться на моих глазах. Странно.
— Но ты обнажаешь свои соски, чтобы покормить Пей-си у меня на глазах. — Это почти тоже самое. — Разве ты не мылась передо мной в прошлом?
— Это другое дело.
— Потому что у меня были мои воспоминания? Но мы соединились. Мое лицо было у тебя между ног…
Она поднимает руки в воздух.
— Я знаю. Я веду себя глупо. Я знаю, что мы недавно спарились, но это было в темноте. И я знаю, ты и раньше видел обнаженных людей, но здесь только ты и я, и это кажется немного более… интимным. — Она облизывает губы и заправляет гриву за уши. — Это просто… ладно. Вот в чем моя проблема. Я недавно родила ребенка, верно? И все уже не такое плоское и маленькое, как раньше. Мне неприятно, что твое единственное воспоминание о моем теле останется после беременности. — Ее челюсть сжимается в упрямую линию.
— Ты думаешь, у меня были бы проблемы с твоим телом? — Я потрясен. Неужели она не понимает, как сильно я в ней нуждаюсь? Как даже малейшие ее движения заставляют мой кхай петь?
— Может быть? — Она опускает голову на руки. — Ладно, знаешь что? Я веду себя глупо. Я просто сделаю это. К черту. Это не имеет значения. Это всего лишь тело, и ты прикасался к нему, так что тебя не будет шокировать, если у меня большая задница.
Озадаченный, я наблюдаю, как Стей-си поднимается на ноги. Она начинает решительно снимать с себя кожаную одежду, стиснув зубы. Она не смотрит мне в глаза, полностью сосредоточившись на том, чтобы раздеться. И я… очарован. Я хочу посмотреть, о чем это она так беспокоится.
Она снимает леггинсы и отбрасывает в сторону тунику, оставляя свое тело обнаженным. Ее кожу покалывает в ответ на холод, маленькие розовые соски твердеют. У меня пересыхает во рту при виде ее тела. Она вся бледная, нежная и с округлостями, ее груди большие и полные молока. Ее бедра выпячиваются, влагалище покрыто пучком темных волос. Ее живот мягкий и округлый, с более темными розовыми отметинами, тянущимися вверх по бокам, как пальцы. У нее длинные и изящные ноги, и когда она поворачивается ко мне спиной, я вижу ее гладкие, мягкие плечи и хрупкую линию позвоночника. Она прелестна.
Она… дрожит. Ее пальцы подрагивают, когда она расплетает косу, и от этого у меня болит сердце. Мой кхай напевает нежную песенку, и я поднимаюсь на ноги.
Я беру ее руки в свои.
— Почему ты дрожишь?
— Я просто… не хочу, чтобы твои единственные воспоминания о моем теле были такими, понимаешь? — Она показывает на свой живот и грудь. Ее глаза блестят от слез. — Хочешь верь, хочешь нет, но раньше у меня был подтянутый живот и красивая попка. Теперь у меня слишком большая задница и слишком большой живот.
— Но это живот, в котором родился мой сын, — говорю я ей, отпуская ее руки и кладя пальцы ей на живот. — И он круглый, гладкий, мягкий и сладкий.
Ее смех сдавленный, и она слегка шмыгает носом.
— А моя задница?
— В ней не было моего сына, — поддразниваю я, — но я не думаю, что она слишком большая. Мне нравится, как много здесь всего.
— Ты слишком мил, — говорит Стей-си со слабой улыбкой и убирает мои руки
