бы не ты.
— Вред, который она причинила тебе, длился годами, Кетан, и все же я уговаривала тебя пойти к ней. Я не послушала. Я этого не сделала… Я не видела. И теперь… теперь я навлекла на нас проклятие, сделав семь из восьми. Разделив это священное число. Из-за…
— Услышь меня, Ансет. Услышь мои слова, — он выпрямил ноги, поднимаясь выше, пока его лицо не оказалось прямо перед ее, и их жвалы не коснулись друг друга. — В нашему племени не восемь людей. И никогда не было. Оно начиналось как двое — как Айви и Кетан. Потом было девять, когда мы разбудили других людей. Когда ты пришла с Телоком, Рекошем и Уркотом, нас было тринадцать. Сейчас двенадцать. И так осталось бы навсегда. Потому что ты бы ушла, если бы все пошло по-другому.
— Я бы заняла ее место. Я должна была. Я должна была бросить вызов Зурваши там. Должна была заставить ее страдать за все, что она сделала, за то, что я была слишком слепа, чтобы видеть.
Кетан покачал головой. В его груди бушевал огонь, огонь и напряжение, сводящие с ума.
— Нет, Ансет. Нет. Ты не причиняешь страданий. Ты защитница. Ты — щит. Но щиты не могут отразить каждый удар. Это не делает щит бесполезным. Ты нужна другим людям. Ты нужна мне, сестра, и прости, что заставил тебя думать иначе.
Она закрыла глаза, когда ее голова упала вперед, прижавшись головным гребнем к голове Кетана. Ее передние ноги прижались к внешней стороне его ног, широкие плечи сотрясались от прерывистого дыхания, а заунывный дождь продолжал лить.
— Ты наша, Ансет, — прохрипел Кетан. — И мне жаль, что ты так многим пожертвовала, чтобы быть с нами. Я никогда не хотел, чтобы ты что-то теряла.
Одна из ее рук обхватила его затылок.
— Я не потеряла своего брата по выводку. Я не потеряла свою новую сестру. Я не потеряла наших друзей. Достаточно, Кетан.
Но Ансет потеряла свою пару. Ее сердечную нить.
Они долго стояли так. Дождь стекал по шкуре Кетана, смывая большую часть бремени, которое давило на его дух.
— Сейчас я вижу вещи такими, какие они есть, — сказала Ансет. — Я вижу их такими, какие они есть…
Он снова отстранился от нее и посмотрел ей в глаза, когда она открыла их.
— Никогда не забывай, сестра по выводку… никогда не забывай, какими они могли бы быть. Какими они должны быть.
— Я не забуду.
— А теперь иди и спи. Ты самая сильная из нас, и я бы не хотел, чтобы ты спотыкалась, когда мы отправимся завтра в путь.
Она защебетала, звук был одновременно печальным и веселым.
— Потребовалось бы больше, чем одна бессонная ночь, чтобы помешать мне.
Жвалы Кетана приподнялись.
— Я не сомневаюсь в этом, Ансет. Но все равно отдыхай.
Ансет снова коснулась своим головным гребнем его, прежде чем отойти. Он смотрел, как она повернулась и пошла обратно в лагерь, смотрел, пока она не скрылась из виду, а затем занял ее место у дерева, воткнув древко своего копья в грязь.
Как и сказал Уркот, в джунглях было тихо, и Кетан не мог заставить себя не возвращаться мыслями к пещере — обратно к Айви. Он был другим, чем тогда, когда впервые нашел ее. Он был… больше. Больше во многих отношениях, слишком многими способами, которые невозможно определить. Способами, которые он даже не мог распознать.
И теперь он знал, он понимал, что это во многом было связано с ее духом. Айви была такой маленькой, такой нежной, такой безобидной. Внешне она и ей подобные действительно казались существами, к которым врикс относился бы как к добыче. Но она придала ему такую силу за то время, что он знал ее.
Все, чего он хотел последние семь лет, — это мира и одиночества. Забыть Зурваши и то, что она сделала, забыть страдания и потери, вызванные ее правлением. Отвернуться от всех и вся, кого он знал, и видеть только себя.
Благодаря Айви он понял, насколько это было неправильно. Насколько эгоистично. Он понял, что это было по-своему жестоко. Жестокость иного рода, чем у королевы, но тем не менее жестокость. Бросить всех, чтобы избавить себя от участи, которой они подвергались…
Айви подарила ему надежду, любовь и радость, но она также дала ему силу, и это позволило ему принять все остальное. Это позволило ему шагнуть вперед и рискнуть собой, чтобы улучшить жизнь тех, кто был ему дорог.
Она показала ему, что доверие — это не то, что можно спрятать подальше и никогда не использовать. Она показала ему, что полагаться на других — это не слабость. И она не считала его слабым из-за его недостатков, не считала его ничтожеством, когда он обнажал свою уязвимость. Она видела только его. Свою пару, свою любовь. Ее сердечную нить.
Они пережили этот день вместе. Кетан и Айви, все их племя. Они переживут следующий, и следующий, и так далее, и так далее, пока не придет их время, и они оглянутся назад на свою жизнь и почувствуют гордость за преодоление трудностей, за то, что стремились к миру — за то, что выбрали жизни, которые они хотели.
Они будут вечно плести свои судьбы, да будет проклята воля Восьмерых.
ГЛАВА 13
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Айви, протягивая Ахмье бурдюк с водой.
Ахмья приняла ее с натянутой улыбкой. Они шли больше половины дня, отправившись в путь до того, как полностью взошло солнце, и если у Айви болела рука после нападения чудовища из колючей лозы, то Ахмье, должно быть, было гораздо больнее. К счастью, они наконец-то пересекали более легкую местность. Их путешествие за последние несколько дней было сопряжено с бесконечной грязью, вывороченными корнями и неровной почвой, из-за которой они часто подскальзывались и падали.
По сравнению с этим сегодняшний день выдался почти неторопливым, особенно теперь, когда облака разошлись, позволив солнцу ярко и ясно светить сквозь кроны деревьев.
— Я чувствую себя так, словно меня сбила машина. Все болит, — Ахмья потерла ткань своего комбинезона чуть ниже грудины; хотя Диего заклеил все маленькие колотые ранки, на животе Ахмьи был такой же ушиб, как и на руке Айви. — Розовые шипы кололи меня больше раз, чем я могу сосчитать, но это…
— Держу пари, тебе больше никогда не захочется прикасаться к цветам — сказал Коул.
Ахмья выгнула бровь.
— Почему я не захочу снова прикоснуться к цветку? — открыв бурдюк с водой, она поднесла
