Двое для трагедии - Анна Морион

– Не говори родителям, – сказал он, поднимаясь с кресла и подходя ко мне.

– И в мыслях не было, – усмехнувшись, ответил на это я.

– Как ты умудрился? Не пойму, просто не пойму!

– Я тоже не могу этого понять, но знаю, что люблю ее так, как любят вампиры.

– Черт, это недопустимо!

– Она не виновата в этом. Я не хочу, чтобы ты думал о ней плохо.

– Хорошо, что ты сказал только мне. Родители сойдут с ума, если узнают. Помнишь Барни? – спросил Маркус.

Я кивнул.

История Барни Стэкмана была для нас удивительной и трагической аномалией: в девятнадцатом веке он полюбил английскую аристократку, смертную. Вампиры смеялись над ним, думая, что он просто развлекается, но все оказалось намного трагичней. Когда она умерла, он сошел с ума и не смог жить без нее. Барни перестал питаться и стал высыхать, из-за отсутствия свежей крови. Он уже превратился в мумию, но его друзья они привели к нему жертву и вернули его к жизни. Барни сумел вернуться к нормальной вампирской жизни, но до сих пор тосковал и убивался по своей уже давно мертвой любимой. Он был единственным вампиром, который, вопреки природе, влюбился в смертную. А я стал вторым.

Мне было понятно, почему Маркус так обеспокоился: он испугался того, что я могу оказаться в такой же ситуации, что и бедный Барни. И если об этом узнают наши родители, они… Я даже боялся представить, как они решат эту ужасную для них ситуацию.

– Я – не Барни, – только и смог ответить я. – Не волнуйся, я смогу жить дальше, когда она умрет. У меня просто не будет другого выбора.

– Но ты оказался в той же ситуации: ты – вампир, а она – человек, – сказал Маркус.

– Я знаю, но мне абсолютно все равно. Я не чувствую ее как человека.

– Она знает о том, что ты – вампир? – задал он контрольный вопрос.

– Нет, – коротко ответил я.

– Ты понимаешь, как трудно вам придется?

– Что ж, за счастье нужно бороться, не так ли?

Словно заразившись от меня моим спокойствием, Маркус молчал, и я воспользовался этой тишиной, чтобы поразмышлять.

Между мной и Вайпер стояло сколько тайн, препятствий, рвов и ям, столько осуждения и презрения, что я не мог быть уверен в том, выдержит ли Вайпер этот тяжелый тернистый путь. И хватит ли ей сил принять меня тем, кто я есть?

«Почему я не родился человеком?» – с горечью подумал я. Ведь все было бы так легко: два человека нашли бы друг друга, поженились и жили бы вместе долго и счастливо до конца своих дней. Но я – не человек. Я навечно обречен жить в образе материи, даже когда умрет моя душа. Я – одно из страшных существ, созданных Богом для убийства людей. Бог придумал нас, чтобы мы убивали и терзали их в своем голоде, но наказывал нас за это. В наказание за то, что мы убиваем смертных, за то, что он сам создал нас чудовищами, Бог запретил солнцу благоволить к нам, приказал ему выдавать ему своими лучами нашу тайну, лишил нас великого дара – радоваться солнцу, ведь вместо этого мы ненавидели его. Бог приказал нам вечно быть в тени – вот какова наша судьба. Наградой нам за эти страдания было бессмертие. Награда? Я отдал бы эту муку, что отдаляет меня от Вайпер – свое бессмертие, без сожаления, без колебаний, лишь бы прожить свою жизнь и умереть с ней. Что мне остается сейчас? Постоянно с ужасом вспоминать о том, что скоро Вайпер навсегда покинет меня? Ведь любое происшествие, любая болезнь или случайность могут забрать ее из жизни, отнять у меня.

Как много радостей есть у смертных – право любить и право умереть, даже подарить себе смерть. У вампиров же нет права даже на самоубийство. Эти радости – награда людей, компенсация им от Бога за то, что они умрут. И Вайпер тоже умрет, а я буду жить, вопреки моему нежеланию, ведь еще никто из нас не нашел способа убить себя.

Когда Вайпер покинет меня в этой жизни, я буду жить один, без нее. Все века. Века одиночества и медленной потери разума.

– Ты собираешься сказать ей о том, что ты – вампир? – вдруг спросил Маркус.

– Да, она имеет право знать, – ответил я.

– Когда?

– Я еще не решил, когда точно, но скоро. Я дам ей выбор, и, если она захочет уйти, я не буду держать ее: она будет вправе сделать это, я даже не упрекну ее. Ведь, на самом деле, я обманываю ее надежды и мечты.

– Ты ведь понимаешь, что, если она не примет тебя и уйдет, зная нашу тайну, она будет обречена! – сказал он, смотря на меня с металлическим блеском в его карих глазах.

– Что? – с тихим ужасом в душе переспросил я.

– Она будет знать нашу тайну и подставит нас под удар! – Маркус пристально, как палач, посмотрел мне прямо в глаза. – И ее придется убить сразу же, как только она скажет, что уходит!

– Нет! – с бешенством вскрикнул я. – Я никому не позволю! Только через мой труп! Я убью, отрекусь от любого, кто хоть пальцем ее тронет! – яростно вскричал я, глядя на брата безумными, полными гнева и решительности глазами.

Маркус стоял как статуя, его кожа было подобна мелу, глаза полны неприятия, а губы плотно сжаты.

– Даже если она отвернется от меня, я не позволю убить ее! – Я произнес эти слова четко, низким грубым голосом, твердым, как сталь. Я немного остыл от вспышки гнева и говорил с полным осознанием и ответственностью за каждое слово.

– Ты ненормальный! Глупец! Идиот! – тихо воскликнул Маркус, со страдальческим выражением лица. – Но ты мой брат, и, если ты так любишь свою смертную, я не могу быть против. Разум подсказывает мне, что это противоестественно, что это может привести всех нас к трагедии, но мое сердце на твоей стороне. Ты имеешь право любить ту, что полюбил. Твоя тайна у меня вот где! – Брат постучал по своей груди, где еле билось его почти мертвое сердце.

Я был растроган. Он понял меня! Он облегчил мои страдания: теперь я знал, что мой брат был на моей стороне. Меня переполняли благодарность и братская любовь. Я стремительно подошел к Маркусу и схватил его в свои крепкие объятья.

Маркус крепко обнял меня в ответ.

– Но ты все-таки самый настоящий идиот! – хохотнул он. – Ну, да ладно! Предлагаю выпить! Повод, хоть и не совсем радужный, но таки имеется!