Его глаза тусклые от сна, а лицо вялое.
— Я в порядке, — бормочет он. Мара накачала его гораздо сильнее, чем меня.
Он пытается дотянуться, чтобы вытереть глаза, но руки так и не доходят до лица. Он тоже связан, но вместо того, чтобы быть привязанным к стене, его руки неуклюже обвивают колени, а запястья связаны, чтобы удерживать его в таком положении. Веревка вокруг его запястий тянется вниз, чтобы встретиться с путами на лодыжках. Он еще менее подвижен, чем я.
Он снова дергает за веревки и смертельно бледнеет, когда они не освобождаются.
— Ева? — спрашивает он. — Что происходит?
Я вздрагиваю, не в силах произнести слова. Нас похитили — это холодная, ужасная правда. Похищены женщиной, которую я считала своей подругой. И грустная часть? Я могу понять, почему она чувствовала, что должна это сделать.
— Как много ты помнишь?
— Не так уж и много, — признается он. — Я пришел домой и начал готовить ужин…
— А потом что случилось?
Он сонно моргает, задумчиво хмурясь.
— Я налил себе стакан яблочного сока. Выпил почти все, прежде чем понял, что вкус… не тот. Я поставил его на стойку, а потом… — его глаза расширяются, когда он осознает это. — Он был чем — то накачан, да?
— Да, — отвечаю я.
— Мара, — чуть ли не рычит он. — Я должен был знать. Она вела себя странно и гуляла в любое время дня…
— Как и ты, — указываю я.
— Я пытался найти работу и жилье, — пылко отвечает он, поворачиваясь ко мне. — Скажи мне, что ты не защищаешь ее.
— Эта ситуация… сложная. Либо ее мальчики, либо я.
Он пытается вырваться из пут. Неудачно.
— Мара предала тебя. Я знаю, что это не мне говорить, но Мара была тебе практически сестрой.
Я тоже пробую свои путы, но мне удается только потянуть плечо. Я боюсь тянуть слишком сильно, чтобы не обрушить стену (и, возможно, всю хижину) нам на голову.
— Вот почему это так сложно, — объясняю я, натягивая веревку, хотя и обещаю себе, что отсюда должен быть выход. — Я понимаю, почему она это делает. У Каллена ее дети.
Майер замирает, но на несколько судорожных вдохов. Он служил в страже и знает настроения Каллена даже лучше меня. Ему приказывали делать ужасные вещи от имени короны. Он бормочет проклятия, и я ценю это чувство.
— Возможно, они уже мертвы, — говорит он через мгновение. — И более того, нет никакой гарантии, что Каллен обменяет их жизни на твою. Скорее всего, он прибудет с пустыми руками и убьет ее, а потом меня, прежде чем забрать тебя с собой, — он глубоко вдыхает. — Мара поступила глупо, что доверилась ему.
Я боялась, что он это скажет. Эта мысль крутилась в моей голове уже несколько минут. Чем больше я об этом думаю, тем мрачнее выглядит ситуация. Я сдерживаю желание заплакать, смаргивая последние слезы.
Слёзы нам не помогут.
— Может, это то, что я заслужил за то, что предал тебя, — мягко говорит он.
— Не говори так, — отвечаю я. — Мы просто… нам нужно сосредоточиться на том, чтобы найти выход отсюда.
— И что потом?
Слова Венди не дают мне покоя.
— Потом мы покинем Шелл — Харбор. Если мы сможем спасти Мару и мальчиков, Каллену нечего будет обменивать. И мы могли бы… мы могли бы пойти вглубь и найти место, где можно спрятаться, пока Каллен не исчерпает свои ресурсы. Он не разрушит свое королевство, чтобы заполучить меня.
И я уверена, что придет время, когда он сдастся. Еще до того, как он стал королем, Каллен был угрюмым и избалованным. Он переходил от одного дела к другому, никогда не довольствуясь тем, что имел. Никогда не довольствуясь простым наслаждением, но полный решимости найти следующую вещь, которую нужно победить. Большую часть времени эти вещи были женщинами. Его жены. Я убеждена, что со временем он найдет другую женщину, которой будет одержим, даже если на это уйдет десятилетие или два.
— Ты недооцениваешь свою привлекательность, — говорит Майер и даже умудряется тихонько усмехнуться.
— Сейчас не время для этого разговора, — предупреждаю я. — Нам нужно придумать план.
— Есть идеи?
Я кусаю губу.
Я надеялась, что у него появится какая — нибудь блестящая идея, чтобы освободить нас, но, похоже, у него ее нет.
Узлы Мары тщательно завязаны, да, но если у меня будет достаточно времени, я смогу ослабить их настолько, чтобы выскользнуть на свободу. Но я сомневаюсь, что Мара и Каллен будут ждать так долго.
Я нервно смотрю на дверь, как только слышу, как Мара с кем — то разговаривает, но не слышу ответа. И тут я понимаю, что она разговаривает по телефону. Она делает паузу и после нескольких секунд мучительного молчания отходит от хижины, бормоча что — то о плохой связи.
— Нам нужно выбраться из веревок, — говорю я Майеру. — На твоей стороне комнаты есть что — нибудь острое? На моей ничего нет. Я проверила после того, как Мара ушла.
— Я ничего не вижу. Опять же, моему зрению сейчас нельзя доверять. Все размыто, и я чувствую, что меня сейчас стошнит, — он молчит какое — то время, а потом говорит. — Но… что — то есть.
— Что?
Он звучит задумчиво.
— В моем… ботинке… телефон, — то, как он произносит это слово, звучит так, будто он в чем — то признается.
— Телефон? — спрашиваю я, а затем хмурюсь, потому что знаю, что у меня нет с собой телефона. — Это первое, что Мара обязательно убрала бы.
Он резко втягивает воздух.
— Она не знает о моем втором телефоне.
— О чем ты говоришь? — требую ответа я.
— Я тоже не хотел, чтобы ты об этом знала, — признается он. — Ты уже не хочешь доверять мне, и я не хотел давать тебе больше причин, чтобы оттолкнуть меня.
— Хорошо… зачем тебе второй телефон, Майер?
— Потому что я общаюсь с другими изгнанниками, — отвечает он.
— Для Каллена?
Он глубоко вдыхает.
— Нет, не для Каллена.
— Тогда зачем?
— Группа изгнанников, которые хотят свергнуть Каллена, — шепчет он. — И они недалеко от Шелл — Харбора. Фрида — их лидер.
Я моргаю в шоке. Я понятия не имела, что русалы, изгнанные Калленом, поддерживали связь друг с другом, не говоря уже о том, чтобы жить в непосредственной близости от гавани. Если то, что он говорит, правда, может, мы сможем, куда пойти после того, как мы сбежим.
Если мы убежим.
— Почему ты мне не сказал? — мягко спрашиваю я.
Я чувствую его взгляд на своем лице, хотя выражение его лица все еще
