Майер именно такой, каким его считает Сойер, — тот, которому нельзя доверять. И все же… есть что — то внутри меня, что просто не хочет в это верить.
«Он мог выжидать. Сначала завоевывает твое доверие, затем накачивает наркотиками и доставляет к Каллену».
Но нет, я не могу этого принять. Может, я глупа, но я не верю, что Майер поступил бы так со мной.
— Я думаю, что Майер честный, — отвечаю я, качая головой. — Но я не могу отрицать, что в моем доме что — то происходит, и я не могу понять, что это.
— Надеюсь, ты права, — затем Венди встает и подходит ко мне, обвивая меня руками, когда я наклоняюсь к ней. Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я обнимаю ее и думаю о том, как я благодарна за то, что она все еще поддерживает дружбу. Том прижимается носом к нашим лодыжкам, пушистое дополнение к нашим объятиям.
— Спасибо, что поверила мне, Венди, — шепчу я.
— Ты обдумаешь то, что я сказала? — спрашивает она. — Серьезно подумай об этом… и о своей безопасности.
Я киваю.
— Думаю, ты сделала очень хорошие выводы.
— И пойми, если ты решишь ненадолго покинуть город, это не навсегда.
Я киваю.
— Только до тех пор, пока Каллен не сдастся.
И это камень преткновения, потому что я не уверена, что Каллен когда — нибудь сдастся.
Глава восемнадцатая
Когда я вхожу в свой дом, в воздухе витает густой запах дыма, хотя я не вижу никакого пламени — только струйки дыма, поднимающиеся к потолку. Тем не менее, пожарная сигнализация визжит.
— Мара! Майер, ты там? — кричу я, делая еще один нерешительный шаг вперед. Кажется, дым идет из кухни.
Панический крик из глубины дома прорывается сквозь какофонию тревоги.
— Ева! — Мара кричит. — Майер без сознания, и я не могу его разбудить!
— Где вы? — кричу я, пытаясь разглядеть их сквозь дым.
— Мы на кухне.
Я низко опускаюсь к полу, следуя указаниям Венди, когда она объясняла, что мне делать, если когда — нибудь возникнет пожар. Немного подумав, я натягиваю рубашку на рот и нос. Это немного облегчает дыхание.
— Что горит? — кричу я Маре.
— Не знаю, — отвечает она. — Дым идет из печки!
Я выглядываю из — за угла и обнаруживаю, что Мара присела рядом с Майером, который растянулся, как дохлый осьминог, на моем полу. Струйка крови течет по его виску. Похоже, он ударился о край стойки, прежде чем рухнуть на пол.
На один душераздирающий момент мне кажется, что он мертв.
Затем я улавливаю слабое движение его груди.
Он жив. По крайней мере, пока, слава Посейдону.
— Похоже, он готовил, когда потерял сознание, — говорит Мара, широко раскрыв глаза.
— Подними рубашку, чтобы закрыть лицо, — говорю я, опускаясь рядом с ней. — Дыши только через нос. Это поможет.
Она не выглядит убежденной, но делает то, что я прошу, утыкаясь лицом в рубашку.
Я трясу Майера, хотя не очень верю, что это его разбудит. Мара, без сомнения, уже попробовала это. Я с облегчением вижу, что, если не считать раны на виске, в остальном с ним все в порядке.
И тогда я думаю о том, что вызывает пламя. Я смотрю на плиту, откуда клубится дым, а затем поворачиваюсь к шкафу под раковиной, где я держу огнетушитель.
Прежде чем я успеваю подумать еще, Мара вскакивает на ноги и бросается на меня. Я слишком сбита с толку, чтобы уклониться от нее. Ее плечо врезается мне в грудь с такой силой, что вышибает воздух из моих легких. Я падаю на спину с недостойным хрипом как раз в тот момент, когда Мара достает из заднего кармана шприц с колпачком. Я борюсь с ней нас окружает столб дыма, полностью скрывая ее из виду.
Через секунду я чувствую укол шприца в руке. И тогда все начинает обретать смысл. Ужасное, ужасное чувство.
— Ты, — говорю я, мотая головой и замечая ее, когда столб дыма рассеивается.
— Прости, Ева, но пришлось дойти до такого. Я просто… защищаю своих мальчиков.
— Как? — начинаю я, но то, что находится в шприце, быстро действует, потому что слово срывается с моих губ, и комната начинает кружиться.
— Я пыталась вразумить тебя, но ты просто не слушала. И теперь мы должны сделать это трудным путем, — заканчивает она, когда мир расплывается в полосах цвета, и все сливается в густую, неприятную черноту.
* * *
Я прихожу в себя по частям, то теряя сознание, то возвращаясь в него.
Моя голова пульсирует, и я не могу различить какие — либо формы или объекты в моем окружении — мой желудок сжимается, когда я медленно моргаю в еще большей темноте. Что — то холодное касается моей спины, металлическое, настолько плотное, что у меня болят руки. На самом деле болит все, от затылка до лодыжек.
Я пытаюсь пошевелиться, но мои руки связаны, и мне требуется много времени, чтобы подняться. Мои движения медленные и затрудненные, и голова гудит еще сильнее. Я издаю низкий стон боли, когда, наконец, сажусь. Но это едва ли удобнее, чем лежать. По крайней мере, теперь я могу попытаться сориентироваться.
В конце концов, мои глаза привыкают к полумраку, и я могу понять, где нахожусь. Где бы это ни было, место маленькое и темное, но запах океана густо витает в воздухе. Тонкий луч света исходит из — под двери, которая, похоже, сделана из старых деревянных досок, видавших лучшие времена. Собственно, стены и потолок тоже деревянные.
Я осматриваю стены, чувствуя, как мое сердце содрогается с каждым новым открытием. Полки вдоль дальней стены. Справа небольшая занавеска скрывает узкий шкаф, но занавеска такая старая и изъеденная молью, что ее едва видно. Все место покрыто толстым слоем пыли и запекшейся грязи.
Мое сердце сжимается. Меня тошнит, но в желудке уже ничего нет. Я едва могу думать, моя голова так сильно болит, и я чувствую, как мое зрение пульсирует с каждым резким ударом.
И тут меня осеняет. Сколько успокоительного дала мне Мара?
Мара.
Боги.
Мара — предательница. Должно быть, она накачала Майера веществами, поэтому он потерял сознание на кухне, а потом…
— Майер? — я зову его по имени, но мой голос звучит как хрип. Я прочищаю горло и пробую снова, и на этот раз я управляю настоящим, человеческим звуком. — Майер?
Где он? Мара не могла убить его…
Что — то мелькает в темноте — и вдруг все здание загорается. Я вижу
