— Я сирота, родители и брат погибли, брать из государственного приюта нас не торопились, и только судебное решение сподвигло кузена отца забрать меня к себе. Малена до семнадцати оставалась в интернате, и к моему огромному сожалению мы почти не общаемся, она старше и смерть родителей пережила намного тяжелее, чем пятилетняя кнопка.
— Сочувствую, — начала было я…
— Да забудь, дела давно минувших дней. Роберто и его жена меня не обижали, но и не любили, скорее терпели. У них были трое своих непростых детишек. После Академии я честно поздравляю их с праздниками, но семьей их своей не считаю. Наш поверенный платил им приличные деньги на содержание из моего наследства, и кажется единственное, о чем они жалеют, так это о чеках, что теперь не получают.
Мы помолчали, думая каждая о своем, и вдруг тактичная и деликатная доселе, ведьма, немного помявшись, сказала:
— Я понимаю, что Илая накосячил, и зная его довольно неплохо, могу сказать, что накосячил он от души. — Я кивнула. От души, чего уж там. — Но лелеять прошлые обиды и переносить дерьмо из предыдущих отношений в новые глупо. И впрягаюсь я за него сейчас не потому, что он просил, а потому что мне нравишься ты. Хотя тебе подруга в принципе на кавалеров повезло, но у каждого яблочка есть гнилое пятнышко.
Ну еще бы, подумалось мне, у Ильи Дуся, впрочем и у Кирилла тоже Дуся, а у Герцога эмпатия…
Легок на помине, в комнату, улыбаясь вошел Артур.
Очень надеюсь, что последнюю фразу Франи, он не расслышал.
*Покер фэйс — умение держать лицо, название пошло от умения блефовать в карточной игре «Покер».
**Смолчав, усугубляешь преступление.
***Да здравствует Франция.
Глава 28.
Задолго до нашей встречи у нас бывали одинаковые сны.
Франческа, завидев главу инквизиции приветливо защебетала, вежливо справляясь о его самочувствии и том, как прошёл его день.
Артур галантно поприветствовал «прекрасных дам» поклоном и сообщил Франи о том, что Виторо ожидает её. Продолжая мило чирикать, девушка схватила сумку и с негромким «чао, чувствуйте себя как дома» чмокнула воздух у моей щеки и была такова.
Намеренность побега Франчески была на столько очевидна, что я едва сдерживала смех, впрочем, уголки губ Герцога подозрительно подрагивали, а глаза так вообще лучились неудержимым весельем.
— Хочешь кофе? — спросила я, поймав тоскливый взгляд Артура в сторону тарелки с сандвичами и печеньем. — Или чай?
— Не сочти за дерзость, но может быть есть что-то посущественнее чем бутерброды, поесть времени вообще не было.
— Ну, конечно, Франческа сегодня меня баловала шедеврами национальной кухни, есть паэлья с осминожками и вегетарианская лазанья с козьим сыром. А раз меня оставили за главную, позволь за тобой поухаживать.
— Благодарю, — ответил инквизитор, располагаясь за мраморным кухонным столом, плавно переходящим в рабочую зону. Стулья были высокими, как и каменная столешница, и массивный Герцог воспринимался на далеко не хрупком стуле, как орел на курином насесте.
Перед тем, как сесть он положил упакованный в бумажный пакет сверток на столик рядом с диваном, и я безошибочно поняла, что в нем. И дело не в том, что и по размеру, и по форме в нем явно угадывался мой гримуар, а в том, что меня неудержимо влекло взять сумеречный дневник в руки.
Я не удержалась и вытащила книгу, поглаживая по корешку, ластящийся ко мне фолиант. Он сам распахнулся, шелестя страницами на записях Серджо, теплея под моими пальцами. Артур следил за мной не отрывая взгляд, и к моему удивлению, я прочла в его глазах не насторожённость или снисходительность, присущие опытному магу, а восхищение и одобрение тому, что я делаю.
Нехотя я рассталась с гримуаром, но далеко его не убрала, положив на соседний стул и продолжила ухаживать за Герцогом, сервируя стол. Артур достал бутылку белого «мерло» из винного шкафа филигранная точность владения силами заиграла для меня новыми красками, скорость и точность с которой мужчина открыл емкость поражала, а краткий экскурс опытного сомелье показались мне не занудной лекцией, а возможностью узнать нечто новое.
Вино было сладким, прохладным, с легкой кислинкой, но пьянило меня не оно, легкие, словно перышки касания, то к руке, то к бедру, когда Артур как бы невзначай дотрагивался до моего бедра, или тянулся к салату с рукколой и клубникой. Тело сладко ныло, рождая в его сокровенной глубине предвкушающие спазмы.
Пока Артур с наслаждением придавался эпикурейству, бросая на меня заинтересованные взгляды, от которых я таяла, словно огарок свечи — задумалась над тем, что же меня так сильно привлекает в этом мужчине, ведь он совсем не в моем вкусе, если сравнивать да с тем же Ильей, например. Он был не молод, скорее среднего возраста, на мой взгляд ближе к сорока, хотя сколько ему лет на самом деле (помня о том, что сильные маги живут до трехсот пятидесяти) я не знала, а уточнить у приютившей хозяйки уютного дома как — то постеснялась.
Он был выше и крупнее всех знакомых мне мужчин, мускулы на спине и руках бугрились и сейчас под темно-синей джинсовой рубашкой, которая не простила его, а удивительно шла. Закатанные рукава открывали мощные предплечья и крупные кисти, с сильными ладонями. Ноги под столешницей видно не было, а вот крепкая задница, обтянутая той же джинсой, не оставляла простора для воображения. Он выглядел очень аппетитно.
Волосы его были темно-русыми и короткими, зачесанные назад, без каких либо укладочных финтифлюшек, а значит он носил их такими всегда, и эта стрижка не шла ему, делая его старше. Но желание прикоснуться к его волосам, убрать дурацкую, вьющуюся прядку как у Супермена*, непроизвольно падающую на высокий лоб, было настолько сильным, что я предпочла занять пальцы ножом и вилкой.
Тонкое серебряное колечко серьги в левом ухе странно делало его еще более мужественным, о нет, в этом мужчине определенно не было ничего женственного. А близко посаженные ярко-голубые глаза, твердая линия заросшего щетиной подбородка и порочный изгиб губ придавали инквизитору вид пресыщенного охотой хищника, не голодного, но не прочь потешить себя легкой игрой в догонялки с жертвой.
Никогда в жизни я ничего не хотела так же сильно, как здесь и сейчас этого мужчину. Но, как бы не была сильна эта жажда, а алчущая потребность превратить легкие прикосновение в нечто большее сжимала обжигающими щупальцами моё естество, распаляя желание и растравляя душу, я скомкала свою нужду в близости как ненужный рекламный буклет и выбросила в мысленную корзину, доверху переполненную подобного рода бумажками.
Еще во время долгожданных разъяснений Франи по поводу сексуального обаяния новоявленной ведьмы я, помимо безусловно важной общей информации, подытожила для себя пару неоспоримых догматов, и сейчас твердо решила придерживаться одного из них, а именно: «не делить постель ни с кем до тех пор, пока не перестану испускать чистое вожделение мартовской кошки», моё самомнение может сильно пострадать, если мужчина потеряет ко мне интерес сразу же, как пройдет мое влияние на его либидо. К тому же, я однозначно буду чувствовать себя не в своей тарелке, как бы ханжески это не звучало, для меня смена и двух партнеров — чересчур.
Так что с сожалением и совершенно не скрывая предвкушающего плотоядного взгляда на во истину потрясающего мужчину, я спрыгнула с высокого стула и подхватив гримуар, пересела на мягкий диван. Я открыла книгу на журнале наблюдений дражайшего папеньки и достав блокнот для записей рецептов начала переписывать зашифрованное содержимое экспериментов, стараясь выводить каждую закорючку точно, как написано.
Моя одноклассница Карина, имела армянские корни и внешность, к тому же росла билингвой, и если в детском саду девчушка, лепечущая на русском с большой долей армянского, вызывала умиление, то предрасположенность к языкам со временем переросла в одержимость. И хотя Каринэ не стала лингвистом, знание в совершенстве девяти языков добавило к её резюме крутого рекламщика крутизны и вывело на международную орбиту.
