Так и есть. Свет просачивается внутрь через большое отверстие. Не выпуская его из виду, я устремляюсь вперед и лечу навстречу реальному миру.
На земле валяется железная решетка ворот. Похоже, кто-то пнул ее, выходя изнутри, и отпихнул в сторону.
Где я, пока не ясно. Стоит туман — холодный, липкий туман. Вокруг выхода из туннеля растет ежевика, дальше поле, склон. Вдали видны какие-то постройки. Там город. Смотрю по сторонам и на влажной от измороси земле вижу три пары следов: вот совсем маленькие, а вот взрослые. Сара и Мия выбрались отсюда. Но у них на хвосте Савл. Третья пара следов точно его.
Я пулей сбегаю с холма.
— Мия! Мия!
Мой голос разливается в тумане, который сглаживает его, заглушает его, убивает его.
Нет ответа. Неужели она не слышала? Или просто заигралась и увлеклась?
Толкаю ворота, спотыкаясь, захожу и ступаю на тропинку, по которой должна была идти Мия. Сначала все вполне мирно — гравий, деревья да трава.
Но затем сквозь деревья проступают другие формы: серо-черные и вытянутые. Надгробия. Из тумана выступает фигура, похожая на огромную птицу. Подойдя ближе, я понимаю, что это не живое существо, а крылатая скульптура, ангел на постаменте.
Я должна найти Мию и увести ее отсюда.
Гравий хрустит под ногами, я схожу с тропинки, ношусь туда-сюда между могилами.
Вспоминаю лагерь, через который мы только что шли, его грязь и вонь. Большинство тех людей закончат свой жизненный путь вот тут. Сколько уже похоронено здесь? Может быть, этот торф насквозь пропитался испарениями их измученных голодом и болезнями тел? Может быть, отчаяние их последних минут стало частью тумана, которым я сейчас дышу?
— Мия!
Верчу головой по сторонам. Повсюду одно и то же. Серый цвет, черный цвет. Деревья и камни.
Тропа поднимается в гору. Мне тяжело дышать. Туман прилипает к стенкам горла, выстилает легкие. Кажется, в воздухе совсем не осталось кислорода. Бог мой, где Мия? Я больше не могу. Я слишком тяжела, слишком медлительна, слишком устала.
Замечаю какое-то движение впереди. Как будто кто-то бросился за надгробие.
— Мия, я тебя вижу. Оставайся на месте. Я иду.
Вползаю на холм, но ее там нет. Что-то маленькое и темное бросается прочь от меня, то и дело мелькая между могилами. Быстрое и бесшумное. Крыса.
— Мия! Мия, пожалуйста, я боюсь. Где ты?
Внизу холма, откуда я пришла, что-то движется в тумане. Неужели она была там все это время? Неужели я могла не заметить свою девочку?
— Мия?
Фигура снова исчезает, низко приседая и ныряя за дерево. И тут я слышу голосок:
— Я здесь, мама.
Тонкий и детский.
Мия?
Мой одурманенный гормонами мозг получает сигнал: там ребенок, ему нужна мать. Возможно, это Мия. Как я хочу, чтобы это была Мия.
— Мия?
— Мам-ма… — на одной ноте.
Ребенок зовет мать.
— Я здесь. Я иду.
Приближаюсь к месту, где видела движение. Для крысы фигура была слишком большой. Смотрю вправо и влево. С веток над головой капает вода. Капля плюхается мне на шею, и я вздрагиваю. Зову:
— Где ты?
Ответа нет, но за камнем впереди слева кто-то копошится. Медленно шагаю в ту сторону, мягко ставя ноги на землю и стараясь не шуметь. Подхожу к камню. Там кто-то есть, из-за камня торчат ноги в тяжелых кожаных башмаках.
Еще шаг — и я все вижу. Опираясь на камень и подтянув колени к груди, на земле кто-то сидит.
Не ребенок.
Мужчина.
Он поворачивает голову и смотрит на меня. Его глаза кажутся более яркими, более пронзительными, чем когда-либо. Он шевелит губами:
— Мама!
От этого голоса кровь стынет в жилах. Он улыбается, дразня меня, а я пораженно смотрю на него и внезапно понимаю, что плещется в его глазах. В них есть власть, в них есть тайна, но есть в них и кое-что еще. Безумие.
— Савл.
Он садится прямее и вытягивает ноги.
— Сара, — говорит он. — Ты одна?
Если ему нужна Мия, я не позволю ему добраться до нее.
— Да, — говорю. — Я одна.
— А где твоя прелестная дочурка?
«Где она? Не вылезай, Мия. Спрячься и сиди тихо, где бы ты ни была».
— Она в безопасном месте.
Он опять улыбается:
— Там, где я не смогу ее найти?
— Именно.
Он качает головой:
— Ты забыла?
— Забыла что?
— Она чипирована, Сара. — Шевельнув рукой, он берет фонарик и со смехом светит мне прямо в глаза. — Я могу выслать на ее поиск пару самолетов. Могу сам заняться ее поисками. Если захочу.
— Я не чипирована. Как вы узнали, что я здесь?
— Вас было нетрудно догнать, Сара, к тому же у меня был твой замечательный рисунок. Он мне очень помог. — Достает из кармана листок бумаги и машет им. — Было очень любезно с твоей стороны дать мне такую мощную подсказку. — Он разворачивает листок. Мое письмо к Адаму.
Мысленно кляну последними словами Адриана и себя. Никому нельзя было доверять.
— Что вам от меня надо, Савл?
— У нас с тобой есть дело.
Он поигрывает фонариком, выхватывая лучом слова, высеченные на соседних надгробиях.
Элиза Сэнсом, 1893–1911. Ее душу забрали ангелы.
Бернард Макаллистер, покинул этот мир 19 февраля 1932 г. Покойся с миром.
Эмили Баркер, 1854–1943. Нежно любимая жена Руперта, мать Вайолет и Изабель.
— Нет у меня с вами никаких дел, Савл. — Боль растекается от спины к животу. Сейчас начнется новая схватка. Не хочу, чтобы он видел меня такой — пронизанной болью и уязвимой.
— Я ухожу, — говорю. — Не ходите за мной.
Но мне удается сделать лишь несколько шагов, прежде чем меня захлестывает новая боль.
Савл вскакивает. Через секунду он стоит рядом со мной, поддерживая меня за плечо. По коже бегут мурашки.
— Началось, да? — шепчет он.
«Дыши. Дыши. Продолжай дышать».
Он хватает меня за руки сквозь пальто и придавливает их к бокам.
Я не могу ни говорить, ни двигаться.
Боль отступает.
Его лицо совсем близко. Я чувствую кислый запах из его рта, вижу щетину на подбородке. Он облизывает губы, но пузырек слюны по-прежнему остается в уголке рта.
Я уже видела все это во сне. Это был Савл. Конечно, это был Савл. Он дышит почти так же часто, как и я.
— Оставьте меня в покое, — говорю. — Я сама все сделаю.
— Сколько времени? — говорит он. — Сколько времени это займет?
Мне удалось немного успокоить дыхание, но он дышит все так же учащенно. Пыхтит, как будто долго-долго бежал. Пузырек слюны лопается и стекает вниз по подбородку. Он не вытирает ее.
— Пять минут? Десять?
— Не знаю. Не знаю. Может быть, час.
