Ари никогда прежде не доводилось бывать в этой части парка. Дорожка вилась между клумбами и уводила к невысокому павильону, который, казалось, состоял из одних окон. Под ногами шуршала мелкая галька, Розалинда раскраснелась от быстрой ходьбы и то и дело обмахивалась веером из пышных белых перьев. В обители Ари уже доводилось видеть оранжерею, монахини выращивали там полезные растения, из которых потом готовили лекарства. Но девочкам в это царство юга путь был заказан.
— Вот, батюшка лорда Тэнима для супруги отстроил. Она-то сама из Лаверры, с самого побережья. Уж очень по цветам тамошним и фруктам скучала.
Садовник, уже ожидавший появления дам, распахнул перед ними невысокую стеклянную дверь — и Ари тут же обдало волной жары и влаги.
— Извольте, леди Лингрэм. Вот сюда, за мной, по тропке. А то платье измажете, — напутствовал ее старый Кристиан.
О, сколько тут было всего! Ари отродясь не видела таких деревьев и растений. Гибкие лианы, с которых свисали гроздья сиреневых и розовых соцветий, какие-то крохотные кустики в кашпо под самым потолком, усыпанные мелкими белыми звездочками. Персики, что так и просились в ее ладонь — так вот откуда брались эти сочные плоды, когда она и Тэним усаживались за стол! Ари покраснела и тут же низко склонила голову, сделав вид, что подол юбки зацепился за ветку: отчего-то вспомнилось, как Тэним, удерживая узкий нож в длинных пальцах, разрезал для нее персик на маленькие аккуратные дольки.
— Лимоны тут у нас, матушка лорд-маршала распорядилась саженцы привезти. И еще эти... все забываю, как их звать... лепесины. Поспеют скоро, отведаете.
— Апельсины, Кристиан! — голос Тэнима раздался откуда-то из зарослей, и Ари только сейчас сообразила, что у оранжереи имелся еще один вход.
Садовник и Розалинда низко поклонились и тут же исчезли, повинуясь едва заметному жесту лорд-маршала. Ари была рада видеть его. Сказать по правде, она успела соскучиться, хотя они расстались всего несколько часов назад, после завтрака, когда ее супруг удалился к себе разбирать бумаги. С ним было... она не знала, как это объяснить. Интересно? Да, он так рассказывал о странах Восхода или о городах далекой Лаверры, которые глядятся в сонные воды теплого моря, что ей хотелось слушать и слушать его низкий голос. А еще, когда он брал ее за руку... вот как сейчас... он, будто забывшись, поглаживал ямку между ее большим и указательным пальцем, а ей так хотелось стать смелее, тоже перехватить его запястье, но она не знала, можно ли ей. Сестры в обители так часто напоминали, что скромность и стыдливость — наивысшие добродетели. И именно они делают женщину сосудом Всевышнего. Странно, она терпеть не могла монашек, а вот их уроки позабыть так и не смогла.
Глянцевые темно-зеленые листочки трепетали у них над головой — двери были открыты, и по оранжерее гулял сквозняк. Ари потянулась к одному из плодов: оранжевый, с плотной кожицей — прежде она таких не видела.
— Подожди недельку, он еще кислый.
Тэним склонился к ней, его волосы мазнули по щеке — и Ари ужасно захотелось зажмуриться. И в то же время ей было не оторвать взгляд от его глаз — сейчас вовсе не грозовых, не пасмурных. Лучистые, ласковые... а ресницы у него длинные, отчего он порой кажется немного печальным и обиженным, словно мальчик, у которого отобрали игрушку. Расстегнутый лиловый камзол, распахнутый ворот рубашки — только тонкая серебряная цепочка вьется змейкой, выделяясь на фоне смуглой кожу. Он впервые так близко — и у нее закружилась голова от пряного аромата его кожи. И он... его губы нежно коснулись уголка ее рта, как будто он пил нектар из раскрывшегося бутона.
— Ты... ты позволишь мне, Ари? Ты больше не боишься меня? — сбивчиво прошептал он, не отрываясь от ее губ.
Но она не стала отвечать — только крепко обхватила его за плечи, провела ладонями вниз по спине, ощущая под ними его сильное поджарое тело. Он поднял руку и осторожно обвел контур ее губ, все еще не веря, что она позволила ему прикасаться к себе. А потом прижал Ари к себе, целуя уже по-настоящему. Так, словно желал выпить ее до конца —жадно, страстно и в то же время бережно. Было так жарко, да, это же оранжерея, тут и должно быть жарко. Обрывки мыслей метались в ее голове, и она никак не могла ухватиться ни за одну из них. Она не умеет целоваться, она вообще ничего не умеет... Аромат корицы и имбиря становится гуще, отчетливее. Она его жена, она обязана позволить ему все, все, чего он только ни пожелает. И ей страшно, и так не хочется размыкать рук, не хочется, чтобы он отстранялся, отдалялся...
— Я напугал тебя, лисенок? Я ничего не требую от тебя, я... ты ведь сможешь привыкнуть ко мне? Сможешь меня полюбить?
Где-то позади них громыхнула опрокинутая лейка, Тэним резко обернулся, но Ари мягко дотронулась до него, поглаживая по предплечью.
— Смогу, Тэним. Конечно, смогу. Разве ты сам не видишь?
Они покинули оранжерею и вышли на дорожку, ведущую вдоль ручья. Ари как никогда хотелось, чтобы Тэним обнял ее, хотелось снова ощутить, как обжигает сквозь тонкую ткань его горячая ладонь. И он склонился было к ней... как вдруг у них за спиной послышались чьи-то шаги. Их нагонял один из лакеев, служивших в замке. Перед собой он держал поднос, и нес его так осторожно, словно ему доверили величайшую драгоценность. Хотя на подносе был всего лишь бумажный конверт, запечатанный алой сургучной печатью. Тэним потянулся к конверту, сорвал печать, и глаза его быстро пробежали по строчкам. Ей показалось, или он действительно нахмурился?
— Это приглашение, Ари, — проронил он, небрежно откладывая письмо.
— Приглашение? — недоуменно переспросила она.
— Да, на бал. В летнюю резиденцию Их Величеств. Что скажешь? Или мне ответить королю отказом?
Глава 38
— Но... — она недоумевала, как такое возможно, — я не представлена ко двору. И наша свадьба... ее же не было. Как же я могу там появиться? Разве это... это допустимо?
— Будь это обычный праздник во дворце или прием, я был бы обязан немедленно представить тебя Их Величествам. Но... ты слышала о летних балах при малесском дворе?
О летних балах? Да, кажется... точно, девочки что-то болтали в обители, а сестра Лизбет шикала на них и все повторяла, что Их Величествам следовало бы положить конец "разврату". И Аннунциата... она мечтательно закатывала глаза и говорила что-то про летние карнавалы, которые начинаются в первую неделю августа и длятся до самой осени. И все веселятся, потому что под маской не узнать, кто есть кто. А если и узнают — кто тебя осудит, раз ты наряжена разбойницей, королевой из стран Восхода или пастушкой?
У Ари заколотилось сердце — нет, не от того, что ей так не терпелось попасть на бал в королевской резиденции. От испуга. Она ведь... она никогда не бывала при дворе, не представляла себе, что за нравы там царят. Их замок на северных скалах, где дули соленые холодные ветры, — матушка с батюшкой предпочитали простой уклад. В Хольме не любили вычурность, не жаловали сладкоголосых певцов и музыкантов. Там гордились мечами, доставшимися от предков, а не шелками и драгоценностями. И вот теперь ей предстоит оказаться при дворе... Если ей и придется к лицу какой-нибудь наряд, то самый простой. Княжна Севера оденется пастушкой.
— Завтра же я пришлю к тебе портних. Подумай, костюмов должно быть несколько. Балов много, мы обязаны появиться хотя бы на трех.
— А ты, Тэним? Кем нарядишься ты?
— Пиратом, — он рассмеялся, заметив недоумение в ее глазах. — Для начала пиратом. Потом поглядим.
— Как Аберрах, — задумчиво проронила Ари.
В первый момент он как будто не понял, густые брови сошлись на переносице. И тут же опять улыбнулся, сжимая ее запястья.
— Вот, значит, как... Хочешь стать Ингрид? — он спрашивал серьезно, хотя его глаза смеялись.
— Ингрид? — она закусила губу, тщательно подбирая слова. Ей вовсе не хотелось его обидеть. — Нет, Тэним. Я больше не собираюсь становиться Ингрид. Хотя, когда монашки принесли мне твой портрет, я и вправду вбила себе в голову, что ты похож на Аберраха. И твой шрам...
