— И вам пришлось брать на себя командование, когда ваш батюшка бывал не в себе?
— Да, едва мне исполнилось четырнадцать, он таскал меня повсюду. "Учись, Тэним, — твердил он. — Учись и запоминай. Трудно сказать, что со мной станется и когда именно это произойдет". Но, к счастью, остатки разума окончательно покинули его незадолго до кончины. Он бросил несколько полков на высадившихся на западе тарнийцев, а сам бесновался в своей палатке. Пока пена не хлынула у него изо рта, и он не отправился на встречу со Всевышним. Мне пришлось принять командование — это произошло примерно за год до падения Хольма.
— И король Диармейд не знал, что его армию водит в бой безумец?
— Безумцу это удавалось на редкость хорошо. Так что Его Величеству было удобно поверить в "тяжелый нрав" командующего. Дерзкие, рискованные решения... С пятнадцати лет я уже неотступно стоял у него за плечом.
— А ваша матушка?
— Матушка? О, она наслаждалась жизнью при дворе, давала балы, а после... Говорят, когда Рэндальф появился на свет, он был сущим ангелом. Голубоглазый, с волосами, как начищенная медь — копия отца. Веселый, игривый. Мать в нем души не чаяла. Только когда ему исполнилось три года, он все чаще в своих играх стал воображать себя медведем. Бросался на слуг, те посмеивались и позволяли маленькому лорду все, чего бы он ни захотел. Однажды человек, топивший камин в его спальне, надумал подыграть ему, в притворном ужасе повалился на ковер — а Рэндальф впился зубами и ногтями ему в глотку. Хорошо, что случайно вошедшая служанка увидела эту сцену и успела оттащить "медвежонка" от его жертвы. Он расцарапал лицо и ей, а потом с ревом носился на четвереньках по замку, пока лекарь не унял его. К чести отца стоит сказать, что тот сразу же понял, в чем дело, едва ему доложили о странностях сына.
— Бедные... — Ари прижала ладони к губам.
— Кого на этот раз решил пожалеть мой маленький лисенок?
Ари казалось, что Тэним смягчается, стоит ему взглянуть на нее.
— Всех. И вашего батюшку, и вашу матушку. И даже... даже Рэндальфа. Разве он был виноват в том, что его разум помутился?
— Лекарь сказал, что это болезнь наследственная и что сделать ничего нельзя. В роду Лингрэмов это не стало новостью — младший брат моего отца покончил с собой, когда ему не было и семнадцати. И тогда мой отец принял довольно странное решение: он объявил, что наследником титула лорда маршала и следующим хозяином замка Лингрэм станет человек, в чьих жилах течет чужая кровь. Бастард, которого он вырастит, как родного сына.
— То есть он сам благословил вашу мать на измену?
Так вот что означал обрывок письма, обнаруженный Ари в комоде городского особняка! "Он мой, он мой сын — и в то же время словно и не принадлежит мне"...
— Она боготворила отца и поначалу не желала ничего слушать. Но он не собирался менять своего решения: он хотел получить здорового наследника, пусть тот даже окажется сыном гончара или башмачника. Того, кому он сможет доверить свои земли и армию. Мать была красива, у нее было немало поклонников при дворе — не знаю, кого уж она выбрала. Или, что весьма вероятно, ее выбор пал на кого-то еще — ментора, лекаря, я не стану гадать. То ли из-за вынужденной измены, то ли еще отчего — но она так и не сумела принять и полюбить меня. Рэндальф, с каждым годом все больше терявший рассудок, — вот кто оставался ее любимцем.
Ари вгляделась в лицо своего мужа и впервые задумалась: а откуда этот шрам? Такой тонкий... удар сабли оставил бы широкий след.
— А это он... он сделал это с вашим лицом? — И она несмело коснулась подушечками пальцев белой линии на лбу Тэнима, отмечая, насколько горяча его кожа. Словно его лихорадило.
— Да, — отозвался тот на удивление беспечно. — От него все прятали, но он отыскал где-то железку, наточил ее и, стоило мне появиться на пороге его лесной обители, исполосовал мне лицо. К тому времени его уже отселили из замка — даже матушка опасалась ночевать с ним под одним кровом. О, у Рэндальфа словно было особое чутье на меня! Он не звал меня иначе как бастардом или ублюдком. Знал он и слова похуже. Когда он...
Тэним внезапно закашлялся, но Ари была уверена — это лишь уловка. Просто ее муж не желает, чтобы она видела его глаза в тот миг, когда он произнесет имя Элизы Мерсье. Но лорд-маршал быстро взял себя в руки.
— Когда он расправился с Элизой, я собирался убить его. Взял пистолеты и отправился в лес. И я не испытывал сомнений — не больше, чем если бы мне предстояло подстрелить зайца. Но мать... она бежала за мной от самого замка, умоляла пощадить его... И я обещал. Что буду беречь и хранить его никчемную жизнь, пока Господь не приберет его. Но вчера рука Всевышнего направила мою: ОН сделал выбор за меня.
...Мать Тэнима на портретах — такая хрупкая, красивая и всегда печальная. Так вот в чем было дело...
— Смотри, уже светает, лисенок. Не хочешь прогуляться верхом?
И Ари тут же кивнула. Пусть он водил армии и выигрывал сражения, но в тот день лорд Тэним Лингрэм точно не желал оставаться в одиночестве. И Ари, конечно же, согласилась составить ему компанию.
Глава 36
Конюший подвел ей лошадь — серую в яблоках, с черной шелковистой гривой. Жесткие волоски поблескивали в лучах восходящего солнца, и Ари замерла от восторга: такой красавицы у нее не было даже в родном Хольме, где отец не жалел ничего для единственной дочери. Только вот было одно "но" — с тех пор, как ее насильно увезли из дома, ей не доводилось садиться в седло.
— Я... — начала было Ари, но Тэним, словно угадав, о чем она задумалась, поспешил развеять ее сомнения.
— Лассе смирная и прекрасно объезжена, тебе нечего опасаться.
— Мне... в монастыре нам не позволяли кататься верхом, — все же договорила Ари.
Ей казалось неподобающим, что она, наследница одного из древнейших родов, оробела при виде мирной лошадки. Тэним помог ей забраться в седло, и Ари почудилось, что она пушинкой оторвалась от земли.
— Для первого раза мы можем ограничиться парком, — с готовностью предложил лорд-маршал. — Мне следует почаще осматривать собственные владения, иначе я рискую однажды заплутать в паре шагов от подъездных ворот.
И Ари была ему благодарна — она вряд ли решилась бы сразу пустить Лассе в галоп или рысью, чтобы отправиться в лес или к реке. Но уже через пару минут она и думать забыла, что у нее могло бы хоть что-то не выйти: лошадь шла спокойно, не пытаясь показать норов и сбросить юную наездницу наземь. Тэним ехал рядом, едва придерживая поводья. Рейко — да-да, тот самый конь, что вчера утром унес ее от страшной лесной избушки, оказался настоящим красавцем. Гнедой, черногривый, выносливый, с белой звездочкой на бархатистой морде, до которой так и хотелось дотронуться.
Они достигли фонтана, от которого во все стороны расходились дорожки, Тэним неопределенно махнул рукой вперед, выбирая аллею, ведущую к пруду с утками и лебедями.
— Нам надо поговорить, Ари, поговорить серьезно, — начал он. — Прежде у нас ничего не выходило. Что ж, никогда не поздно попробовать еще раз.
— Простите меня, Тэним, — она низко склонила голову, снова кляня себя за самонадеянность, которая могла стоить ей жизни. — Я... я как будто ослепла, не желала ни слушать, ни замечать. А ведь все было так очевидно...
— Разве я требую от тебя извинений, маленькая лисичка? Напротив, я как раз собирался просить прощения у тебя.
— У меня? Но за что?
Ари придержала лошадь, вглядываясь в лицо Тэнима — сейчас, в первых лучах солнца, он казался значительно моложе. Как будто утро стерло следы усталости с его красивого лица, смахнуло морщинки, затаившиеся в уголках глаз, и ночные беспокойные тени.
— Должно быть, ты считаешь меня невежей, маленькая лисичка.
