Диана появилась с небольшим опозданием, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.
— Я встречалась с подругой, о прибытии которой вы столь любезно позаботились, — вместо приветствия хрипловато каркнула она, скидывая капюшон и расстегивая верхнюю одежду.
Это откуда же ее Бериандэ привел? С улицы, что ли? Она же обещала… а. Я стал параноиком. Сад относится к территории дворца, так что Диана вполне могла встретиться с женой Улидинара там. Их обмен тайными записочками был совершенно очарователен, хотя от первого приветствия губы едва не покрылись инеем отчужденности. Что ж, молодец, девочка потихоньку вливается в светскую жизнь.
Интересно, как далеко она зайдет в своем увлекательном стриптизе?
Хм, не настолько, как хотелось бы. Оставшись в свободной блузе навыпуск и соблазнительно облегающих штанах, она плюхнулась в приготовленное для меня кресло. Это мое место, милая. Впрочем, она не могла этого знать. Девушка вытерла вспотевший лоб рукавом и потянулась к моему бокалу с вином. Вот против этого я как раз не возражал. Рука замерла в дюйме от тонкой стеклянной ножки. Ну же!
Я уже заметил, как интересно действует на гостью с ТОЙ стороны алкоголь, и готов был продолжить эксперимент. Такое чувство, что он приводит девушку в состояние, похожее на действие вампирского флера, выпуская из-под личины строгой ханжи «Ах, мой жених мертв, но я все равно не выйду за вас, Ваше Величество!» кого-то другого, кто мне очень нравился. Кто меня интересовал настолько, что я терял способность связно мыслить. Вот и сейчас какая-то часть меня орала, что девушка пришла с улицы в хорошо натопленное помещение, ей банально жарко, и в том, как она избавилась от верхней одежды, нет ни капли эротичности.
Мой неразумный Говард-младший был не согласен. Отчего я до сих пор вынужден был прижиматься пахом к креслу, которое собирался пододвинуть для нее. И жадно наблюдал, как она отдувается, не решившись испробовать вина, исподлобья глядя на меня. Я забыл поздороваться. Тьфу ты.
— Миледи, благодарю за визит, — поклонился, усилием воли заставил думать себя о расчлененных трупах и слепых птицах, чтобы можно было без опаски выйти на свет.
— Всегда пожалуйста, Ваше Величество, — ответила она, протягивая руку к вилке, но снова отдергивая.
Теперь-то что?
— Эм. Где у вас можно помыть руки?
— Зачем? Вы испачкались?
— Я с улицы, — она разговаривает со мной, как с откровенно тупым ребенком, — да и все равно откуда, перед едой надо мыть руки. А то, знаете ли, дизентерия и глисты не дремлют.
У меня не нашлось слов. Я молча махнул в сторону ванной комнаты. Впрочем, чем быстрее она научится ориентироваться в моих покоях, тем лучше. Какими бы страшными тварями не были упомянутые ею «глисты», после одной ночи в моей постели они будут ей не страшны. Но раз пугают — пожалуйста, я же говорил, комфорт моей девочки на первом месте.
Она вернулась, наверное, очень чистая и спокойная насчет собственной безопасности. Я выдвинул ей то кресло, что планировалось изначально. Мне бесконечно интересна девушка и все, что с ней связано, но мое место — это мое место. И никто, кроме меня на нем не сидит.
Диана вместо того, чтобы постелить салфетку на колени, по-простому затолкала ее за интригующе приоткрывшийся ворот рубашки. Взяла вилку.
— Приятного аппетита, Ваше Величество, — и без лишних церемония начала есть. Проголодалась, моя прелес-сть.
Мне хотелось беседы, где еда будет лишь приятным дополнением. Чтобы узнать больше, услышать ее смех. На празднике Оглашения Диана смеялась столь заразительно, что равнодушных вовсе не осталось, а я вынужден был скрипеть зубами от ревности.
— Миледи, а расскажите мне, о каких таких тварях вы толковали? Это какие-то монстры вашего мира?
Я никогда так не ошибался с предложением темы застольной беседы. Беседа? Скорее увлеченный, прочувствованный монолог, куда я мог вставлять лишь междометия. Диана заскочила на любимого конька и с чувством, с толком, с примерами и рисунками на салфетках очень подробно разъяснила, насколько в ее мире опасно кушать, пить, заниматься любовью и вообще быть живым. Мертвым, кстати, не особенно лучше, потому что от инфекций и паразитов она перешла к веселым байкам из студенческой жизни. Особенно много смешных и веселых рассказов у нее было с практических занятий по анатомии. Эти люди сами монстры. Так издеваться над умершими! И потом относиться к их телам как к учебным материалам, как к книгам или моделям. Я понимаю, что без этого, без копания внутри чужого тела, в мире, где нет магии, нельзя стать хорошим лекарем, но теперь я стал даже немного бояться свою будущую невесту.
Аппетит у меня пропал минут через десять разговора. Диана была оживленной, искренней, веселой. Только вот почему-то на еду смотреть не хотелось совсем. А когда я все-таки присматривался, мне чудилось некое шевеление где-то между бифштексом и салатом и тонкий голос, зудевший на ухо «Иди ко мне, Говард, съешь меня, нам будет хорошо вместе много-много лет!». Устрицы, на которых мне хотелось сделать некий пикантный акцент этим вечером, остались нетронутыми. Диана тоже их избегала, надо будет потом узнать почему.
А какую чудную игру я планировал! Камин, ночь, мы на мягком пушистом ковре, голова Дианы на моих коленях, и вся она такая расслабленная, доверчивая, теплая… И устрицы, которые я поливаю лимонным соком перед тем как проглотить нежное содержимое, юркий розовый язычок, облизывающий нижнюю губку, сияющие янтарные глаза… Организм слегка оживился, заинтересованный фантазией, но следующая же веселая история, в которой фигурировала отпрепарированная прямая кишка, студенты-педиатры (что бы это могло значить?), почки в формалине и некий молодой человек по имени Марат, свела на нет весь игривый настрой. Диана смеялась, как я и хотел, и я смеялся тоже, потому что талант рассказчика у нее был замечательный. Но наш романтический вечер стал больше похож на девичьи посиделки в студенческом общежитии, насколько я мог об этом судить из ее рассказов. А я уже не кавалер и будущий муж, а друг, причем такой, который предпочитает мужское общество женскому. Эдакий подруг. Великий Марэ, во что превратилась моя жизнь?
Кроме вина на столе был компот, который мальчишка-слуга притащил с кухни без моего приказа, но он пришелся как раз очень кстати. Мальчишка был какой-то зашуганный, впрочем, те новенькие, кто только начинал работать с Ам, все были такими. А этого я лично вообще видел впервые, штат прислуги в преддверии праздников вырос чуть ли ни вдвое.
Диана первый раз зевнула, кажется, неожиданно даже для себя. Потом потянулась, соблазнительно изогнувшись. Натянувшаяся в определенных местах рубашка снова вернула мне романтический настрой, и я уже планировал пригласить ее на ковер у камина, как внезапно ничего не заметившая девушка предложила:
— Спасибо за ужин, Ваше Величество, но мне, пожалуй, пора спать, — и она, не оставляя мне ни малейшей свободы в действиях, встала, сделала книксен, очень забавно выглядевший в исполнении девушки в штанах, и стала собирать свои вещи.
Я чувствовал себя совершенно растерянным. В наших отношениях я никак не мог нащупать правильную линию поведения. С одной стороны я четко видел, что волную ее, с другой — жесткий, если не сказать нечеловеческий самоконтроль Дианы не оставлял мне ни малейших лазеек к ее завоеванию. Партнеры. Быть может, друзья. Когда-нибудь потом. К такому я не привык. Женщина должна хотеть меня не меньше, чем я ее, а, быть может, и больше. Она должна ждать и желать знаков внимания с моей стороны, млеть от взглядов, трепетать от прикосновений. А не разворачиваться равнодушно к двери, совершенно не замечая, что я тут едва не лопаюсь от стремления хотя бы коснуться и огладить зудящими от нетерпения пальцами эти обтянутые замшей ровные округлости ягодиц, столь нетипичные для стройных вампирш.
Все неправильно. Но проводить-то ее хотя бы можно?
По коридору мы шли молча. Я нес ее вещи, она опиралась на мою руку. Близость ее маленького крепкого тела волновала меня, как подростка, впервые прильнувшего к щели в стене ванной комнаты кузины. О, волшебный лабиринт тогда доставил мне очень много невинных радостей вуайеризма! Но сейчас мы остановились перед огромными часами, на которые внезапно обратила внимание Диана. Они стояли на лестничной площадке, не столько отсчитывая секунды, сколько являясь историческим памятником, реликвией моей семьи. Часы эти встали ровно тогда, когда безвременно почил далекий предок, на котором прервалась первая династия правителей Залтана. И трон тогда отошел к моей семье, боковой ветви, наследника которой признал императорский Дворец. Об этом я вдохновенно вещал моей спутнице.
