— Не бойся меня, я не зверь, — тихо попросил князь и снова начал приближаться к нам.
Медленно и осторожно, не сводя с меня чёрного молящего взгляда. Я с трудом осталась стоять на месте, мои ноги были словно не мои и норовили отступить. Святослав успел раньше. Обнял нас с сыном и прижал к себе, шепнув на ухо тихое признание.
— Я ей не верю, — выдохнул он, проводя носом по моей щеке.
— Не повод лишать её жизни, а лишите и правды не узнаете, и меня потеряете, — сказала я, отпрянув от Святослава, чтобы взглянуть ему в глаза.
В них более не было жестокости, лишь тоска и сомнения.
— Я не могу обещать вам, что знахарка останется жива. Волчица стара. Если справиться с ранами сама, то так тому и быть, останется жива.
— Тогда я помогу ей! — передав сына в руки Святослава, я поспешила к волчице.
Впервые в жизни я подшивала не кружевные оборки к платью, а стягивала нитью края ран на шее огромного зверя. Волчица терпеливо сносила все мои движения, лишь изредка в мгновения сильной боли царапала когтями каменный пол и сильней сжимала глаза. Когда все раны были сшиты, я обработала их отваром из коры дуба с кровохлёбкой и наложила повязки.
— Ей нужно напиться, она потеряла много крови, — обратилась я к Святославу.
Он всё это время провёл рядом со мной, следя за волчицей и ухаживая за Владимиром.
— Её нужно перенести в другую комнату, она здесь более не останется, — твёрдо велел князь и я с ним не спорила.
С таким трудом выпросив снисхождения для знахарки, спасшей жизнь нашего сына, я была рада тому, что Святослав готов оставить её хотя бы в замке, иначе мне было не разорваться между сыном и требующей чуткого ухода волчицей.
— Хорошо, — покорно согласилась я, поймав на себе благодарный взгляд волчицы.
Пока я ухаживала за знахаркой выпаивая её, в приёмном зале всю ночь праздновали счастливый случай. Хоть и не своевременный, а всё же оборот нашего с князем сына Владимира.
Долгие споры сменились тем, что Ариус дал своё согласие на союзы оборотней с обычными девушками, сняв тем самым существовавший сотни лет запрет на подобный союз.
Многие гостившие в замке Святослава оборотни тут же поспешили покинуть княжество, чтобы поскорей распрощаться со своим одиночеством. Дарий и Мстислав явившиеся в замок лишь чтобы поддержать нас, так же отправились в путь. Юния, как и я стала мамой, только не одного сына, а сразу троих и Мстиславу не терпелось вернуться домой к детям и любимой жене.
Замок снова постепенно опустел, за заботами о волчице и Владимире, который время от времени обращался волчонком, я и не заметила, как княжество вновь поглотила зима. Она уже прочно окутала снегом и холодом всё вокруг и даже замок. В коридорах последнего снова гуляли ледяные сквозняки доводя меня до зябкой дрожи, а моя рука так и тянулась за очередным поленом.
— Снова в покоях жара, ты забываешь, моя хитрая синица, наш сын необычное дитя. Весь взмок, — князь говорил хоть и с нежностью во взгляде и голосе, а всё же ругался на меня.
— Но ведь он не совсем как ты, его мать человеческого толка, а значит ему может быть холодно, — стояла я на своём, моё материнское сердце невозможно было успокоить и убедить в обратном меня.
— От холода семь потов не сходит, — был уверен Святослав, снимая с сына влажную рубашку. — Погода на улице замечательная, погулять бы с ним неплохо.
Я выглянула в окно. Действительно, за ним сияло солнце, только вот мне, как никому другому было известно, насколько его лучи холодны к этому краю.
— Я хотела навестить волчицу, может быть, отложим прогулку до завтра? — словно какое-то предчувствие заставляло меня отказаться от выхода на улицу. От одной мысли душа была неспокойной и эти тревоги уже не впервой посещали меня.
— Раз мой свет так желает, — согласился Святослав и отпустил меня в покои к волчице, занявшись сыном.
Знахарка заключённая в теле волчицы уже месяц была на грани жизни и смерти. Её раны постепенно затягивались, только сама она была бесконечно слаба. Едва пила и ела, исхудав до кожи и костей. Великий князь несколько раз за это время навещал волчицу и был убеждён что она не выживет. Я уже, и сама перестала надеяться на хороший исход, но вопреки нашим ожиданиям открыв покои, где прибывала волчица, я встретилась взглядом с сидящей на кровати знахаркой.
36
36
При виде знахарки в человечьем облике я растеряла всю свою храбрость и осталась стоять на месте подле двери. Тревоги Святослава о честности старухи передались и мне, пусть и не в такой мощи какова была у князя.
— Телепня, это ты, — с грустной усмешкой вздохнула знахарка.
— Я, а вы ждали кого-то другого? — настороженно поинтересовалась я, едва прикрыв дверь покоев чуть шагнула вглубь комнаты.
Вопреки своему желанию спасти её, теперь же опасалась, что знахарка обратиться вновь в волчицу и нападёт на меня.
— Ждала своей смерти, ведь князь хотел убить меня, — выдохнула старуха, жалко ссутулившись, а после и вовсе легла набок прикрыв старое голое тело простынёй.
— Простите его, он был зол и не ведал, что творит. Только зачем? Зачем же вы обманывали его? Да и как у вас получилось скрывать свою сущность? Волки ведь чувствуют друг друга, верно?
— Да, — выдыхая ответила знахарка.
Она была слаба и не опасна, тогда я подошла ближе, чтобы подать ей воды.
— И всё же? Почему вы скрывались? — спросила я ещё раз, после того, как напоила знахарку.
— Это давняя история. Я думала унести её с собой в могилу, но видно, придётся её поведать, чтобы остаться в этих мирных землях. Времена были тогда смутные, дюже чем теперь. Войны за земли, убийства, нечеловеческая жестокость брата к единоутробному брату привела к тому, что мои родители бежали в глухие леса. Туда, где не ступала человеческая нога и не проливалась человеческая кровь. Живя беззаботной юной девчонкой в лесах, я радовалась, что новый день наставал и неважно было, какая властвовала погода. Всё закончилось, когда на нас случайно набрёл один из воинов правителя Хунов. Он на моих глазах убил сначала отца, который всего-то защищал мать, а потом и матушке вспорол живот с нерождённым дитя внутри.
— О боже! — я прикрыла рот рукой, а сердце зашлось в тревоге за сына.
— Как она рыдала, как рыдала, оплакивала нерождённое дитя, когда сама погибала, — знахарка покачала головой, со слезами стоящими в глазах. — Я тогда пустилась бежать, зная каждое деревце в том лесу мне не составила труда убежать от человека, только не от волка. Он настиг меня и обратил. Только это было не самое страшное, превратиться в сильную и здоровую волчицу способную перегрызть глотку любому, кто приблизиться ко мне с дурными помыслами — это благо было для меня. Ужас настиг после, когда моя волчица признала свою пару в убийце всех тех единственных кого я любила всем сердцем и душой. Тот воин-оборотень пытался меня удержать, а я пыталась удержать волчицу. Я сбегала от него много раз, каждый раз он находил меня и возвращал, заставляя погибать под ним, или волчица сама бежала к нему отравленная зовом природы. Животные инстинкты очень сильны, но моя ненависть к этому нелюдю была во сто крат сильней. Я бы сбегала от него покуда земля не забрала бы меня к себе, но на очередной нехоженой тропе повстречалась мне ведьма. Она помогла, научила, как справиться с волчицей, как сделать так, чтобы никто не знал о моей сущности. Научила меня всему что сама знала и изобразила на моём теле руну, — знахарка повернулась боком и показала красноватый рисунок на теле сбоку.
— Что это значит? Для чего? — спросила я, разглядывая витиеватый узор на рубленом изображении руны, что высвечивалась из-под самой кожи на теле старухи.
— Руна волчий крюк, древний символ, оберег от сил тьмы и от тех, кого я сама посчитаю такими. Он даёт мне власть над оборотнем и не позволяет приближаться тем, кого я сама не решу подпустить к себе.
