Я слышала его дыхание и гулкий частый стук испуганного, но столь счастливого сердца и сама задохнувшись от радости вдруг словно бы взлетела, упорхнув из крепких объятий князя, упав после на четыре волчьих лапы серого цвета...
Осмотревшись вокруг, меня, заключённую в теле волчицы обуяло множество чувств разом. От захватившего дух ощущения силы и равенства с князем и его волком до брезгливого презрения к растерзанным телам напавших что валялись по всюду и источали не только запах крови. Они все были местными жителями этих северных земель, я поняла это сразу только лишь это учуяла сама волчица. Вдохнув полной волчьей грудью северный воздух, волчица шагнула к счастливому князю, и он тут же обернулся чёрным волком.
Безмолвное щемящее чувство любви и верности захлестнуло мою душу, когда волчица положила голову на шею своей пары. Они долго так стояли и обменивались теплом друг друга, позволяя мне быть свидетелем признания в сокровенном.
Неожиданно волк отступил, и я услышала голос Святослава.
«Бежим! Знахарка присмотрит за нашим сыном» — вильнув чёрным пушистым хвостом, сотрясая землю под лапами, волк князя пустился в бег.
Волчица помедлила лишь мгновение, позволив мне посмотреть на сына, спящего на руках радостной старухи, и припустила вслед за своей парой. Ветер свистел в ушах словно меня несла ретивая лошадь, с такой быстротой волчица догоняла северного волка. Я могла слышать и видеть, а ещё чувствовать всё, что ощущала волчица, но управлять её разумом нет, мне не хватало на это силы духа и тем поразительней было узнать, каково же князю было тяжело сдерживать волка всё это время.
А волк всё бежал и бежал, уводя волчицу далеко за пределы замка. Туда, где не ступала человеческая нога и не было месту предательства. Только удивительный мир суровой природы, диктующий свои негласные правила. Северный волк остановился, озираясь на заснеженной поляне и с радостью его с лап сбила волчица. Они катались в прохладном рассыпчатом снегу счастливые и беззаботные, а внутри волчицы заливалась слезами радости.
37
37
Когда слёзы мои иссякли, я вся извелась внутри волчицы, бесконечно переживая за Владимира. «Как он там без меня и справляется ли с ним ослабленная знахарка? И что, если на них кто-то нападёт? Вдруг не все враги были повержены волчьими клыками?» — эти мысли одолевали меня, и я была несказанно рада, когда влюблённая пара волка и волчицы повернули обратно.
Я и не заметила в своих волнениях о сыне, что они так отдалились от замка и к его воротам волки вернулись лишь с наступлением ночи. Чем дольше они оставались в подобном облике, тем сильней меня пропитывал страх остаться в волчьей шкуре навсегда. Волчица между тем медленно проходила мимо тел, напавших на меня и сына, и вглядывалась в их лица. Я, как и она, всё видела её глазами и в лице совсем ещё ребёнка, маленького мальчика, ужаснувшись, признала знакомого мне со второго дня в замке помощника повара Томило. В один миг я сорвалась на крик, мне так нужна была свобода! Моё тело, мои руки и ноги!
«Выпусти меня! Выпусти!» — билась я внутри, не желая верить, что этот мальчик, ещё совсем дитя, который так радовался апельсину здесь погиб.
Мне хотелось выдрать его из кучи этих мёртвых тел и оттереть с его застывшего лица кровь. Отогреть его посиневшие от холода руки, но мне этого не позволила волчица, зато я услышала её надменный голос.
«Это не ребёнок, он как змея хладнокровный. Он лучник, он убийца. Стрела, пронзившая вашу шею, была выпущена именно им, роза на которую вы польстились была принесена сюда его руками, не жалейте его,» — произнесла волчица, всего-то поведя носом у тех самых детских рук, которые я так хотела отогреть.
Волчица гордо проследовала мимо побоища и миновав парк, протиснулась в небольшую дверцу в стене замка. Я затаив дыхание ждала с нетерпением, когда же мне будет позволено выйти из этого волчьего плена и получила наконец-то свободу, едва волчица переступила порог княжеских покоев.
Обнажённая я рухнула на каменный пол перед ногами знахарки, что задремала у люльки со спящим в ней Владимиром. От шума старуха очнулась и охнув поспела подать мне халат.
— Ну и удрали черти хвостатые! Чтоб их! Дитя корми скорей, от голода вспух аж, на материнской груди с первого мгновения и к тюре ведь вовсе не приученный! — ворчала вовсю знахарка, подсовывая мне дремавшего сына с заплаканным личиком.
От жалости к сыну сердце моё тоскливо сжалось. Приложив Владимира к груди, успокаиваясь выдохнула, когда он жадно впился в сосок и начал жадно сосать молоко. Я любовалось сыном и виновато поцеловав его во взмокший лобик, оглянулась на двери. Ни северного волка, ни князя так и не было, он остался там в парке. Верно, должен был разобраться с телами убитых им людей, что оказались нелюдями.
— Пойду я, — произнесла знахарка, неожиданно поцеловав меня в лоб, и ласково проведя ладонью по голове Владимира, она пошла к выходу.
— За что они так? — спросила я вслед уходящей старухе. — Этот мальчик, я была к нему так добра...
Мне было по-прежнему бесконечно жаль этого ребёнка, верно, ставшего таким по воле взрослых.
— Мне то почём знать? — горько пожала плечами и вновь пошла по покоям к выходу. — Я ведь с ними всеми не зналась. Лечила только. Телепня ты! Дитя корми с добрыми мыслями, а то нутро скрутит ему от твоей печали.
Знахарка ушла, оставив меня с сыном наедине. Покормив Владимира, я устроилась с ним на соломенной кровати, прижимая к себе. Не было у меня сил вернуть сыночка в его люльку. Так и заснули рядом и мне было тепло даже невзирая на то, что огня в камине давно не было.
38
38
С рассветом я проснулась оттого, что рядом завозился вновь оголодавший сын. Князя Святослава всё не было и с тревогой я хотела поспешить сделать все дела, чтобы отправиться на его поиски по замку и княжеству.
«Не стоит этого делать,» — лениво отозвалась волчица, сидевшая теперь внутри меня.
Вспомнив о ней, о том, что меня обернул северный волк, я с сыном у груди подбежала к зеркалу. Там у спящих кустов с розами я касалась своей шеи, ища смертельные раны, но не лица. Живя в замке пленницей северного волка, я давно забыла о том, что носила на лице печать страшной чёрной болезни коснувшейся меня в детстве и отнявшей жизнь матушки. Святослав, и все, с кем я общалась, словно не замечали моего увечья, так и я о нём позабыла. Теперь же эти следы исчезли, кожа на щеках была одинаково гладкой и тронута румянцем. Всё, как и говорила Юния, она же твердила о том, что князь меня избавит от этих шрамов и малышка София, а я восприняла тогда слова сестры за безумие, а детские за шалость. Глядя в своё отражение, я поняла и остальное. Ко мне вернулась утерянная память. Яркими картинками в воспоминаниях пролетали забытые мгновения моей жизни.
И тот мальчик, Томило, на вид безобидный и столь жестокий на самом деле. Моя первая служанка в замке, Касиния, подавшая ведро и отправившая на верную гибель к реке, а после молящая о пощаде и твердившая, что это не она. И то суровое отношение ко мне Великого князя при нашей первой встрече. Его вопрос что я была бы готова отдать ради красоты...
«Получается, я ничем не оплатила вернувшийся мне милый лик...» — подумала я и получила ответ волчицы.
«Оплатили свободой, княгиня,» — ответила она, её голос в ушах звучал так странно, в один момент казался совсем мне чужим и в тот же миг ласкал мой слух невзирая на надменность.
— Верно, — согласилась я о свободе, и вовсе не о той которой лишил меня северный волк. Теперь моя жизнь принадлежала волчице.
Немного подумав над её словами, добавила;
— Только я вовсе не княгиня, — произнесла я с нескрываемой уже горечью, а волчица внутри меня встрепенулась.
Князь, освобождённый уже много дней от долга и получивший от Ариуса дозволения на брак, не спешил со свадьбой и объявлять меня своей женой, княгиней.
