Никто не обращал внимание, что в стене, напротив которой стоит серьезный мужчина в дорогом костюме, темнеют в хаотичном порядке выемки. Будто кто-то вынул из стены блоки камня. Впрочем, от этого вмешательства стена стала даже живописней.
— Что по поводу происходящего думают старшие сестры? — спросил он.
— Я уточню у матери, — ответила Юля (или Аня?).
Она дотронулась до каменной стены, потом еще раз, чуть выше, прямо в центр выемки, где еще недавно холодел камень
— Странно, вообще ничего не чувствую.
— Мой горячий привет Маргарите Николаевне, — в голосе Петра Петровича не было ни горячности, ни приветливости, только холодный расчет.
Девушка кивнула сестре и скрылась из виду — отправилась передать послание от Министра.
Петр Петрович смотрел на город через пыльное стекло станции. Под ним неспешно несла свои мутные воды Москва. На изгибе реки из парковой зелени проклевывался свежий угол недавно отремонтированного здания Третьяковской галереи. Мимо пробежала мамаша с младенчиком. Младенчик истошно надрывался, мамаша спешила убраться из беспокойного местечка.
— Что-то надвигается, — сказала оставшаяся сестра, проследив за взглядом Петра Петровича.
Там, куда он смотрел, за речным изгибом, согнулись над водой каменные мосты — узкие и широкие, железнодорожные и автомобильные. Пока еще обычные, без роскошеств.
— Мы, русские, очень любим этот город, — задумчиво сказал Министр, — любим, как любимую женщину. Лучше задушим, но никому не отдадим. Даже если она нас уже не любит. — он перевел взгляд на убегающую мамашу, — если через сутки с Урала вестей не будет, свяжись с правительством и организуй эвакуацию населения.
***
Петр Петрович последний раз мазнул взглядом по стене, запоминая порядок, в котором были изъяты каменные блоки, развернулся и пошел по направлению к неприметной двери с табличкой «Посторонним вход запрещен». Его спутница двинулась следом.
На платформе осталась худенькая девушка в клетчатой рубашке и просторных джинсах. Вроде бы ждет поезд. Но третий состав проехал мимо, а она все смотрела на узорчатые камни платформы.
Девушка убрала с лица отросшую челку, раздутую теплыми потоками воздуха. В отличие от магов, она не стала ничего трогать руками. Девушка и без того чувствовала неладное. Трогать камни? О нет, раскрываться перед тем, кто стоял за преображением станции, она не планировала.
Девушка достала из кармана телефон. Мгновение и он зазвонил.
— Привет, Крис, — девушка ответила на входящий звонок почти мгновенно, — нет, не на работе. Не очень себя чувствую, — пожаловалась она, — решила поработать удаленно.
Косен могла что-то знать по делу, которое привело Сашу на станцию Воробьевы Горы. Только потому Саша и взяла, в общем-то, трубку.
Девушка спрашивала о рабочем смартфоне, который Саша, будучи ответственной за технику, выдала ей на время. Смартфон девушка взяла для Василисы, своей подруги. Та пропала и Крис искала её, как могла. На Сашу у неё были особые надежды. Телефон был привязан к рабочему аккаунту и, будь он в сети, девочку можно было бы найти на карте. Крис звонила не в первый раз — доступ к этому самому аккаунту был только у Александры.
— Нет, пока не могу ее найти, — ответила Саша, — сигнал так и не появился с тех пор, как она спустилась в метро. Может, телефон сел или потерялся? — она выслушала ответ, — вот и я думаю, вряд ли твоя Васька третьи сутки бродит под землей, — она криво улыбнулась и посмотрела на вход в туннель.
Глава 23. Змей
Аждаһа — змей, дракон (татарский).
Солнце жарило, будто перепутало широты и отправило на средний Урал стратегические запасы тепла, заготовленные для субтропиков. Минералка, прихваченная в сельмаге по дороге, давно закончилась. Феликс страстно желал хлебнуть колодезной воды, желательно — без драконьего экстракта. Но побаивался.
— Не переживай. Пей, откуда хочешь. Концентрация настолько мала, что на тебя не подействует, — успокоила его Зинаида.
Феликсу верилось слабо.
— Если ты пару раз лизнешь яблоко, железо в крови не подскочит, — улыбнулась она, — вот будешь пить местную воду лет двадцать, тогда можешь попасть под влияние дракона.
— Но как же девочка? Ей всего шестнадцать. Почему она его слушает?
Йелдыз догнала их и опередила черноволосую красавицу с ответом:
— Во-первых, девчонка с рождения пила прямо из колодца, — пропела она, — остальные набирают в бочку, вода отстаивается, выветривается. А они с матерью и соседями пьют свежую. Во-вторых, Виталина передала ей свою часть впитанного еще до ее рождения. Уверена, когда мы встретимся, — тут Феликс понял, что речь идет о девчонке, — я ее почувствую. Она должна фонить, почти как дракон.
Никто еще не сказал вслух, но все четверо считали, что в Старых Кондуках им делать нечего. Нужно возвращаться в столицу. Феликс вспоминал на ходу, куда Виталина убрала его вещи и думал, как бы поделикатнее попросить у Жоржа запасные кроссовки. Не ехать же в поезде босоногим?
Жорж беспокойно оглядывался назад, будто ожидая, что кто-нибудь бросится на него из-за куста.
Зинаида и Йелдыз шли вперед спокойнее. Каждая думала о своем.
Уже показались крыши домов, когда они заметили шатко идущего в их сторону дядю Витю — легко узнаваемого по характерной куртке защитного грязно-зеленого цвета.
— Интересно, куда он собрался? — Зинаида прикинула на глаз расстояние до мужчины. Если он все время двигался с такой пьяноулиточной скоростью, то вышел из деревни не менее часа назад.
— За грибами? — предположил Феликс.
— В такую жару? — Йелдыз была настроена скептически, — А перед этим выпил литрушку настойки, чтобы было повеселее.
Тут дядя Витя скрылся за камнем, чтобы через пару минут вынырнуть из леса между Феликсом в Зинаидой.
— Magus, — прохрипело дядевитиным голосом тело дяди Вити и вытаращило сухие глаза на Жоржа, мгновенно задвинувшегося Зинаиде за спину.
— Аждаһа. — выдохнула Йелдыз и голова дяди Вити провернулась в ее сторону.
— А ты, — голос дяди Вити захрипел с посвистом и замолк на мгновение, безошибочно найдя серые мраморные глаза в черных трещинах, — ты что такое?
Йелдыз отпрыгнула вперед по дороге и зашипела. Дядя Витя неловко потянул руку в ее сторону, вторая осталась безвольно висеть вдоль тела.
В такие моменты особенно ощущается острая нехватка человека, который даст команду бежать. Казалось бы, кому нужен трус, когда дело идет о жизни и смерти. Но нет. В моменты крайней опасности бежать можно и нужно. Потому как если не бежать, то может так случиться, что скоро бежать будет уже некому.
Узнавать, тот ли это случай или другой, никто не решился. В сторону деревни побежали все. Последней, размазываясь в блеклое пятно, двигалась Йелдыз.
«Уж ей-то, — подумал Феликс, — можно было и не торопиться».
Дядя Витя, а точнее то, чем он стал, двигалось медленно, неуклюже. Но вполне осознанно и точно — в их сторону.
Они пронеслись по пустой деревенской улочке до самого виталининого дома. Опередили то, что было в теле мужчины.
— Живо! — крикнула Йелдыз, когда они влетели в сени, — ключ! — она хлопнула дверью и накинула толстенный засов, стоявший до того в пыльном углу.
Вемпирша развернулась к Феликсу, разогнала злобным шипом ящериц, мелькнувших хвостами в щелях пола, и повторила:
— Ну же! Ключ!
Феликс, только что осознавший, что пробежал около километра на еще пару часов назад безнадежно сломанной ноге, не сразу понял, что Йелдыз обращается к нему.
— Ключ? — переспросил он.
Взгляд серых мраморных глаз опустившимся на его грудь.
«Точно, я же ношу ее кулон!»
Феликс потянул за веревочку, но футболка от долгого бега прилипла к телу и ключ вместе с ней.
Йелдыз усмехнулась и выдернула из забитого хламом угла коробку. Ту самую, что появилась в министерском купе в день их первой встречи.
Коробка к такому грубому обращению готова не была и грохнулась на пол, шумно увлекая за собой связку деревянных ложек, дырявую эмалированную кастрюлю и ведро с луковой шелухой.
