Лиат. Сожженная льдом - Ульяна Соболева

— Тогда скажи ему, что его хочет видеть мать.

Демон вскинул голову и все же посмотрел на меня. Он выглядел не просто ошарашенным, он выглядел пораженным в самое сердце. Снова куда-то ушел, оставив меня одну посреди снежных курганов. Метель уже закончилась, но мелкие снежинки все еще кружились в воздухе и оседали на мое лицо, на мои волосы, таяли на моих губах. Но не могли утолить адский огонь, горящий в груди и сжигающий мне душу. Я ждала этого дня долгие десятилетия, я видела этот день во сне и я готова умереть лишь бы увидеть моего мальчика. Я буду прорываться к нему даже если он не захочет меня видеть.

— Идемте за мной! Только наденьте капюшон и скройте лицо. Мы все бывшие рабы…для нас вы олицетворение мук и пыток.

— Хватит! — подняла руку, и он замолчал, снова опуская глаза и выжидая пока я скрою голову и лицо.

Он ведет меня в тоннель, освещенный факелами, уходящий глубоко под землю и явно вырытый как дополнительный ход в цитадель.

Мое сердце гулко бьется прямо у меня в горле, кажется, оно сейчас пробьет мою грудную клетку, прожжет ее насквозь. Долгие годы поисков. Долгие годы слез, отчаяния, молитв, просьб. А мой сын…он был так близко ко мне.

Демон освещает мне путь. Всю дорогу он теперь молчит. И я молчу. Потому что мне кажется мое горло тоже объято огнем.

Железную дверь распахивают перед нами, пропуская внутрь узких коридоров цитадели. Каждый шаг ударом набатом по нервам. Отворяется одна из комнат, но меня не впускают внутрь.

— Поднять руки! Стать к стене! Обыск!

Выпрямляю спину и смотрю на наглеца, который посмеет обыскать жену Верховного демона.

— Прекратить!

Вздрагиваю от звука голоса. Потому что у меня дежа вю… Я словно слышу голос Фиена. Только более зычный, более напористый. Я не могу обернуться. У меня дрожат колени и трясутся руки. Сердце сжимается так сильно, что кажется я сейчас задохнусь.

— Все пошли вон!

И теперь я стою в коридоре. Одна. Напротив железной двери. Позади меня тот, кого я последний раз видела совсем мальчиком. Тот, кого я называла своим родным лучиком, своим звоночком, своим принцем. Кого обещала защищать и любить. Но так и не защитила…но клянусь каждым своим вздохом я никогда не прекращала его любить.

Ощутила, как с моей головы сняли капюшон и закрыла глаза. Арис всегда любил трогать мои волосы.

— Они сделаны из света луны…

И вместе с мужским голосом я слышу детский голосок и ощущаю, как ЕГО руки касаются моих волос, гладят их. Все тело содрогается и по щекам катятся слезы.

— Их подарили тебе волшебники. Если коснуться твоих волос сбудутся самые сокровенные желания. Это лучи неба.

Закрыла глаза, чувствуя, как наполняются слезами глаза.

— Ты мой луч неба. Все твои желания обязательно сбудутся, Арис.

Стало тихо…очень тихо. И только мое собственное биение сердца слышно в этой глухой тишине.

— Для меня сбылись только кошмары…мама.

Протянул руку, и я увидела сильное запястье, стальной браслет и жгуты шрамов. Открыл дверь…Я сделала несколько шагов вперед, не дожидаясь его приглашения. Все еще с закрытыми глазами. Дверь за нами закрылась.

— Самый первый кошмар — это было то, что ты позволила ему продать меня…мама.

Он стоит напротив, а мне страшно поднять веки и посмотреть.

— Боишься посмотреть на своего проданного сына?

Распахнула глаза и чуть не закричала, потому что передо мной стоял совсем не мальчик. А взрослый мужчина. Невероятно красивый. Похож на своего отца и в то же время не похож. Мужественное лицо, миндалевидные серые глаза, тяжелый подбородок и острые, резаные черты лица с широкими скулами.

— Похож…или ты меня не узнаешь?

Пол качается под ногами и кружится земля, кружится воздух. Я вижу лицо мужчины и одновременно на него накладывается лицо ребенка. Те же глаза, тот же нос, те же губы. И шрам на виске. Я протягиваю руку и провожу ладонью по его лицу. И он позволяет это сделать, но лишь на доли секунд. А потом отбрасывает мою руку.

— Зачем ты пришла? Что тебе нужно? Давай без масок и без чудовищного притворства.

— Она сказала, что…сказала, что она твоя мать.

Резко вскинул голову, ощутив как в сердце впился острием хрустальный кинжал, вспарывая плоть и заставляя на доли секунд перестать дышать.

— Как она назвалась?

— Твоей матерью…Шлюха Аша посмела…

Секунда и мои когти полоснули по его груди, вскрывая грудную клетку и обнажая сердце. Черная кровь хлынула по грудине, а рот стража приоткрылся в немом вопле.

— В следующий раз я вырву тебе сердце.

— За что…

— За то, что посмел назвать мою мать шлюхой! — отчеканил каждое слово, впиваясь взглядом в перепуганные глаза демона низшего ранга, бывшего гладиатора массовки.

— Приведешь ее сюда и проследишь, чтоб перед ней открылись все двери. Пальцем не тронуть! Один волосок упадет с ее головы, и я засуну тебе в глотку свой меч. Понял?

Быстро закивал и удалился, а я прижал ладонь к груди, чувствуя, как от боли перехватывает дыхание и мутнеет перед глазами. Я был не готов.

Много раз представлял себе эту встречу, но так и не смог произнести в этой сцене ни слова. Только немая тишина и адская детская радость увидеть снова ту, что привык боготворить. Когда кто-то смел ее оскорблять с меня словно снимали кожу живьем и мое мясо кровоточило от адского унижения. Как будто это меня окунули головой в дерьмо… и я предпочел бы, чтоб меня, а не ее.

Распахивая настежь двери в длинном коридоре цитадели шел навстречу своему прошлому и где-то внутри меня кричал и плакал перепуганный ребенок, которого отняли у матери. Ему затыкала рот ручища ощетинившегося зверя, и монстр рычал, чтобы пацан заткнулся и не смел…не смел плакать по ней. Шагнул в темноту коридора и услыхал голос одного из стражников. От одной мысли, что он прикоснется к ней своими лапами, чтобы обыскать потемнело перед глазами. Я мог бы выдрать ему кишки, но взял себя в руки и лишь вышвырнул его прочь. Всех прочь…Останавливаясь сзади, чтобы ощутить ее запах и вдохнуть полной грудью. Запах любви, запах счастья, детства и…самого ядовитого предательства. Потому что можно принять измену от кого угодно, можно оправдать кого угодно, но не ту, что дала тебе жизнь… а потом отняла ее, отдав на самое жуткое растерзание, отдав в тьму полную насилия, боли, ужасов и смерти.

Я помнил