как мог, и я понимаю, что то, что он вообще держится на ногах и идет сам, — практически чудо.
Но ему ни в коем случае нельзя сейчас показать свою слабость. Иначе об этом могут узнать все, и это может создать реальную опасность для всего клана. Я уже собираюсь подойти к нему, как из толпы выпархивает Делирия. Она сопровождает мужчину, как раз когда они проходят мимо меня.
— Леди Селена, — он останавливается рядом, я даже вижу мелкую испарину на его лбу. — Вам понравилась работа швеи?
Делирия кидает на меня недобрый взгляд, но я делаю вид, что не замечаю его. Меня сейчас захлестывает беспокойство о Рэгвальде. Ему нужно скорее в спальню, чтобы восстановиться. Едва справляюсь с порывом плюнуть на маскировку и помочь ему, ведь именно моя магия, магия его жены, способна лучше всего поддержать его силы.
— Благодарю вас, — делаю небольшой книксен. — Она предложила удивительно красивое платье.
Мужчина кивает, бросает раздраженный взгляд на Делирию и поднимается наверх. Ухмыляюсь сама себе: кажется, он и без меня прекрасно справляется.
До самого позднего вечера тема восстановленного портала — главная. Она даже перекрыла тот факт, что найдено «лекарство» от проклятия Диких. Королевскому зельевару я передала все инструкции, а Керни приказал сделать зелье впрок, чтобы потом медленно, но настойчиво решать проблему с Дикими в окраинных степях.
Все эти разговоры и сплетни сильно утомляют. Когда я возвращаюсь в свою комнату, кажется, что я могу заснуть прямо стоя, но я заставляю себя переодеться и привести себя в подобающий вид. Специально смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что мой амулет не стал чернее и не начал светиться ярче.
Но замечаю я при этом совсем другое: на моей шее нет второго кулона. Я потеряла подарок Рэгвальда.
Обидно. Сердце сжимается от внезапной тоски: я потеряла то немногое, что связывало меня с прошлым, с… мужем. Хотя это так нелогично, учитывая, что я сама вот-вот собираюсь отказаться от него, разорвать нашу связь. И, по всей видимости, даже боги поддерживают меня в этом решении. А значит, сколько бы я ни тешила себя мыслью, что это все могло быть чудовищной ошибкой, Рэгвальд предал клятву.
Но мне все же до безумия обидно, что кулон потерялся. В нем и цены-то никакой нет — серебряная цепочка, да и сам опал не особо дорогой. Но для меня он бесценен, потому что напоминает мне о том времени, когда я была счастлива. С Рэгвальдом.
Как же так могло произойти? И где? Вспоминаю момент в парке, когда я пыталась оттянуть ворот, а мне что-то мешало. Значит, я случайно порвала цепочку?
Беру подсвечник и осматриваю пол в комнате: вдруг он упал где-то тут, когда я переодевалась? Но кулона нет.
На глаза наворачиваются слезы, потому что надежда на то, что я его найду, просто-напросто растворяется в воздухе. Где еще я могла его обронить? Только при примерке. Но сейчас, в темноте, ходить по замку, рискуя заблудиться, — вряд ли лучшая идея. А дождется ли он там меня, или заберет кто-то из слуг?
Хватит! До боли прикусываю губу. Пока я цепляюсь за прошлое, я никогда не смогу продолжить жить и, пусть только мысленно и эмоционально, но все равно буду связана с Рэгвальдом.
Гашу свечу, распахиваю балкон и заставляю себя лечь в кровать. Волнение и тревога не дают спокойно лежать, поэтому я кручусь в постели, никак не находя удобного положения, пока меня не утягивает липкий тяжелый сон.
Темнота обволакивает все мое тело, мне трудно держать глаза открытыми и даже дышать. Сердце разъедает страх, понимание чего-то неизбежного и непоправимого. Пахнет чем-то протухшим и полуразложившимся настолько сильно, что к горлу подкатывает тошнота.
Я с трудом сглатываю, понимая, что во рту совершенно сухо, даже язык прилип к небу. Низ живота тянет так, что хочется поджать колени и свернуться клубочком. Нет! Мой малыш!
В вязкой тишине раздаются трескучими раскатами грома слова: «Ты моя. И твой ребенок теперь тоже принадлежит мне!»
— Госпожа, — меня тормошит служанка, — прошу прощения, госпожа, но Его Величество просил передать, что ваше присутствие на праздничном завтраке обязательно. Я должна успеть вас подготовить.
Я открываю глаза, вижу ее милое лицо, волосы, подсвеченные сзади лучами солнца, и добрую улыбку. Нащупываю пальцами простыню и хватаюсь за нее, будто заставляя себя поверить, что я больше не там, не в пугающей темноте, что это все был жуткий сон. Дышу так, будто долго бежала по лесу.
Это все не укрывается от служанки:
— Госпожа, вам плохо? Может, мне позвать лекаря? — взволнованно спрашивает она.
— Нет, — немного хрипло отзываюсь я. — Он не нужен. Давай сосредоточимся на сборах.
Женщина все еще обеспокоенно хмурится, провожает меня в ванную, помогает обмыться и умыться, одевает и даже причесывает. Я не возражаю, единственное, на чем мне приходится настоять, — это платье с закрытым воротом, потому что служанка пыталась меня убедить, что мне непременно будет хорошо платье «вот с тем декольте».
Ей даже почти что удается спрятать следы неспокойной ночи на моем лице, так что мне остается только надеть на него довольную улыбку и спуститься к завтраку.
В этот раз все гораздо более торжественно, все нарядно одеты, и я в своем скромном платье выгляжу несколько не к месту. Особенно, когда Керни объявляет имена счастливчиков, которых выбрал совет и король, то есть он сам.
В одном конце стола поднимается пожилой худой мужчина, сгорбленный и с очень тоскливым взглядом. И я — в другом, рядом с королем. Очень, до дрожи в коленях волнуюсь, что кто-то осудит Керни за такой выбор, за то, что он счел меня достойной входа в пещеру.
Но, наоборот, во всех глазах читаю одобрение и даже восхищение. Невольно нахожу взглядом Рэгвальда. Он даже не смотрит на меня. Мой муж увлечен разговором со своим советником, который что-то очень серьезно пытается доказать.
Лишь когда я сажусь обратно, Рэгвальд бросает на меня темный, как вся его натура, взгляд. В нем все — неодобрение, сожаление, раздражение и, кажется, желание что-то сказать. На миг оказывается так, что мы смотрим друг на друга, и я тут же поворачиваюсь к Керни, будто боюсь увидеть что-то, что остановит меня, заставит передумать.
— Ваше Величество, а как же еще трое?
Возможно, я задаю слишком глупый вопрос для жительницы Керниолии, но лучше я узнаю это у него, чем вызову очередную волну подозрения среди придворных.
— Их уже выбрали боги, — немного
