— Отстань. Я не сдамся без боя. Не мешай.
— Ох до чего же с тобой трудно! — Сказал он, топнув ногой, и исчез в воздухе.
А я с упрямством молодого быка продолжала стоять перед дверью с мечем и длинным кинжалом.
— Эй ребята! Похоже, вы перепутали двери!
Это был Болтун. Но ведь у него нет оружия!
— Ну, вот тут-то тебе и конец, Болтун.
Я припала к двери, пытаясь сквозь щель рассмотреть происходящее. Но ничего не было видно! Звон стали, тяжёлое дыхание и — тишина.
— Болтун! Болтун!
— Молчунья? Ты как?
— Сейчас!
Стул отлетел в сторону, я оказалась в коридоре. Трое бандитов лежали на полу, а Болтун… Он еле стоял, опёршись на стену.
— Болтун, ты ранен. — я скорее утверждала, чем спрашивала.
— Царапина. А это на самом деле ты?
— Это я. Да ты истекаешь кровью!
— Пустяк.
— Эй, кто-нибудь, помогите! Человек ранен! В этой гостинице хоть кто-нибудь живой ещё остался? Хозяин!
— Успокойся, Молчун. Слушай. В моей куртке, под подкладкой, найдёшь карту. Этот город — Саймонвиль. Сориентируешься по ней и поскачешь к зелёному кружку. Это одна из Лесных стоянок. Расскажешь, что случилось и отдашь письма вместе с картой. Поняла?
— Да, да. Помолчи.
— Повтори!
— Болтун!
— Повтори!
— По карте к ближайшему зелёному кружку. Этот город — Саймонвиль. Отдать письма и карту.
— Молодец. Всё оставь здесь. Глупышка ещё перед входом, я просил не отводить её в конюшню. Не забудь, письма и карта. Особенно карта.
— Я не оставлю тебя.
— Что случилось? — испуганно сказала подбежавшая служанка.
— Не видно, что ли? В приличной гостинице бандитов полно! Быстро за доктором беги. Скорее! Да пришли кого-нибудь присмотреть за ним. Бегом!
Тут и хозяин гостиницы объявился, и зрители, и помощники.
— Молчун, скорее! У тебя мало времени! Прошу тебя…
Его внесли в комнату и уложили на кровать. Я забрала пояс, вытащила свою сумку и его куртку. На ходу я распорола подкладку и вытащила карту. Да, вот он, Саймонвиль. А вот — зелёный кружок. Вот только понять бы, где здесь север, а где — юг. Запомнив карту, я машинально засунула её в сумку.
Глупышка стояла у дверей, как ни в чём не бывало. Я не знаю, каким образом я смогла вскарабкаться на неё в кольчуге и сотне одёжек, с сумкой через плечо. И при этом умудриться отстегнуть от пояса ножны и разместить их на седле. Как показала моя жизнь в дальнейшем, в состоянии постоянного стресса мозг просто не замечает таких мелочей, и организм порой показывает чудеса выдержки и мастерство, которое никогда человек раньше за собой и не замечал.
Доехав до въезда в город, я спросила у прохожего:
— Куда ведёт эта дорога?
— Известно куда, мимо Излучины прямо до Верховодска.
Я пришпорила Глупышку. Конечно, надо было бы свериться с картой, но если она так важна, то лучше лишний раз её не доставать.
Выезжать на закате, на чужом коне, неизвестно куда, оставив в гостинице единственного, кто мог помочь разобраться с этим абсолютно чужим миром. Наверное, тогда у меня случилось временное помрачнение рассудка.
Отъехав от города на порядочное место, я решилась достать карту. Никакой реки там и в помине не было, зато была деревушка — Излучина и город — Верховодск. Каким-то чудом я всё-таки выбрала правильное направление, и сейчас осталось только разобраться с масштабом. Эх, кто так карты делает! Ничего не понятно. Ладно, эти деревца, скорее всего, лес. Причём не маленький. Значит, будем искать лес.
Пока я рассматривала карту, Глупышка перешла на лёгкий шаг. Я решила, что карте буде удобней поближе к моему телу, а именно под водолазкой. Осуществить это оказалось несколько… проблематично. Но после десяти минут мучений и пары десятков крепких словечек мне это удалось.
— Ну, Глупышка, отдых окончен. — сказала я и ласково похлопала её по шее.
Удивительно, но она поняла. И — полетела. (Конечно, не в буквальном смысле слова). Я припала к её шее и надеялась, что резко тормозить не придётся, а также, что эта кобыла — всё-таки умное животное и в какую-нибудь канаву или ров не угодит.
Стемнело, появились звёзды, взошла луна. Я не замечала красоты огромного звёздного неба и большой, полной серебристой луны. В неверном лунном свете я пыталась не пропустить хоть что-то, отдалённо напоминавшее лес. Как назло, вокруг были одни заснеженные луга. И чахлые деревца. Да, всё-таки с масштабом я, наверное, ошиблась.
Луна плавно плыла по небосводу, я начинала клевать носом. Нет, только не спать. Спать в седле я явно не смогу. Я просто свалюсь с Глупышки. Поэтому доехать до леса я была обязана.
И я доехала. Когда небосвод стал медленно светлеть, я увидела на горизонте еле различимую тёмную полосу. Глупышка, на последнем дыхании кое-как довезла меня до деревьев и, отфыркиваясь, перешла на шаг.
— Молодец, умница. Теперь…
Свист стрелы застал меня врасплох. Я пришпорила Глупышку, но она дёрнулась и начала оседать: стрела попала ей в шею. Как я спрыгнула — то же загадка. Я успела достать лишь кинжал: меч привалило тушей Глупышки. Однако мне это не помогло: в спину толкнули чем-то твёрдым и тихо сказали:
— От этого клинка никакая кольчуга не спасает. Лучше брось свой ножик.
Я послушно отбросила кинжал в сугроб.
— Руки за спину, бродяга.
— Я не бродяга.
— Ну да. Может, тебя ещё и не Болтуном зовут?
— Нет.
— Ага, так мы и поверили.
На дорогу вышли человек пять. Говоривший связал мне руки и сказал:
— В лес, только без глупостей. Обыщите седло.
Я развернулась и без особого энтузиазма зашагала через бурелом.
Наверное, они долго ждали Болтуна. На небольшой полянке к стволам были привязаны шесть лошадей, горел небольшой костёр, в кучу были свалены сёдла и перемётные сумки.
— Стоять. — скомандовал голос.
Я остановилась. И тут же получила удар под колена и оказалась на коленях в снегу. Конечно, они дружно заржали. Очень смешно. А говоривший перебросил верёвку через ближайшую ветку и дёрнул. Я закусила губу. Он дёрнул ещё раз, и теперь мне уже пришлось подчиниться и наклониться вперёд. Он натянул верёвку так, что мои руки находились чуть выше головы. Закрепив верёвку, он подошёл ко мне и, схватив за волосы, поднял голову.
— Что-то напутали они с твоим прозвищем. Молчун тебе больше подходит.
— А меня так и зовут. — сквозь зубы процедила я.
Взгляд его карих глаз не сулил ничего хорошего, а нахальная улыбка его кривых губ не придавала мне уверенности в благополучном для меня исходе дела.
— Как бы тебя не звали: где письмо?
— Какое письмо?
