Эпизод 10
Свои
Охотник рубил дрова. Остекленевший взгляд, абсолютно механические движения - он явно думал о чем-то своем. Дрогнули уголки губ, кровь потекла тоненькой струйкой вниз. Почему так важно было увидеть его?
Ноги подогнулись, я упала.
На улице шел сильный ливень, лис вот уже полчаса как дрожал за пазухой, изредка подбадривая меня коротким тявканьем. Как ни странно, это помогало, и я продолжала идти.
Огни таверны светили близко, буквально в паре шагов, слепили глаза, привыкшие за последнюю неделю к естественному освещению. Собравшись с силами, толкнула дверь, вваливаясь внутрь. Послышалось рычание, в тот же миг зверь скользнул наружу, спустился вниз, цепляясь коготками за одежду, и зашипел, жесткая шерсть встала дыбом, как это бывает у кошек. Одомашненный псины, удивленные отпором, да еще и почуявшие мой дух, заскулили. Стихли разговоры, я в который уже раз ощущала на себе множество глаз.
-Комнату мне, - не голос, скорее, карканье, в котором с трудом, но можно было различить знакомые звуки. Хозяин странника видел не в первый раз, а потому поклонился уважительно, предложил руку и повел наверх - всё в полной тишине. Кивком выразив благодарность, закрылась и, сделав несколько шагов, рухнула как подкошенная на кровать.
Пришла в себя через несколько часов, когда слегка восстановила силы, а ужин, любезно принесенный под дверь, успел остыть. Цвет пищи граничил с белым - еще несколько дней без питания, и сдохла бы. Забрала еду, жадно, давясь питьем и крупными кусками, проглотила всё, оставив лису куриную ножку и воды на блюдце. Сбросила плащ, следом кинула перчатки, развела руки в сторону и постояла так несколько минут, нагло вытягивая энергию из окружающей материи. Закончив, оделась, как прежде, и спустилась вниз.
-Не забуду, - кое-как прохрипела хозяину на прощание: мужчина кивнул понятливо, так ничего и не сказав. Грамотные люди нынче пошли. Недолго осталось странникам поганить мир своим присутствием, скоро перережут нас всех.
Смело шагнула за грань, ухватив покрепче лиса: один шаг здесь, и сотни - в том.
Поздно, слишком поздно!
Чужая рука выдернула обратно, обжигая прикосновением; открыв рот в беззвучном крике, отвела в сторону ладонь, покрывшуюся волдырями, упала в снег обугленная перчатка.
-Ты ли это, Аглая, - притворно изумился Синий. - Никак собиралась сбежать от друзей?
В бессильной злобе дула на руку, отказываясь поднимать глаза. Убьют. Рыпнусь - убьет. Так хоть есть шанс живой остаться.
-Ну что молчишь, недо-Алая? - смех Желтой колокольчиками зазвенел в воздухе. - Потеряла дар речи от счастья?
Трое, их трое... Не чувствую больше, нет их, трое...
-Или не рада нас видеть? - вступил Зеленый. - Неужто не соскучилась?
На ладонь, прижатую к снегу, опустился тяжелый сапог, я бы заорала, но... Трое?
-Какая ты неприветливая сегодня, - расстроилась Желтая и хлопнула в ладоши. - Давай-ка тебя развеселим.
Жар прокатился по всему телу, опалил лицо, брови и волосы, загорелась пламенем одежда.
-Гори-гори ясно, чтобы не погасло! - хором складировали Желтая и Синий. - Чтобы не погасло!
И бьющие в голову эмоции... удовольствие, жажда большего, чистое, ничем не прикрытое наслаждение... Намерение продолжать до конца.
Трое?
Я сжала ладонь в кулак.
Что за запах? Неужто бульон с грибами?
Меня аккуратно приподняли, сводя телесный контакт к минимуму, но я всё равно скривилась от боли.
-Ш-ш, маленькая, потерпи, - ласковый шепот щекочет ухо, голова безвольно прислоняется к твердому плечу. - Давай, скушай немножко...
Рефлекторно приоткрыла рот, по губам потекло что-то теплое и приятное не вкус...
-Молодец, - обрадовался голос. - Давай еще чуть-чуть.
Не открывая глаз, покорно пила бульон с ложки, сидя на коленях охотника, успокоившись после ворчащего тявканья. Мужчина шикнул на лиса и продолжил меня кормить, бормоча какие-то глупости. Не заметив как, заснула.
Страшный крик, земля взрывается сама по себе, рушатся соседние постройки. Застыла на полпути рука окаменевшего Синего, превратилась в пепел Желтая, Зеленый сошел с ума и разрушил себя изнутри. Истерично бегает лис, тянет за рукав к приветливо мерцающей изнанке, вдали слышны людские голоса. Кровь повсюду, мир из серого превратился в кроваво-красный, ошметки силы метаются по улице, отталкиваясь от предметов и убыстряя их старение. Ласково принимает изнанка, и нет возможности определить цель и выбраться из вязкого тумана.
А какое место ты считаешь домом, странница? И есть ли он у тебя?
Не волнуйся, если нет, присоединишься к тем, кто навсегда сгинул в отражении нашего мира, не сумев найти путь обратно...
Было тепло и очень уютно. Пушистый хвост лиса щекотал голые ноги - это рубашка охотника задралась во сне. Моя одежда пропала в стычке со странниками, ее только выкинуть оставалось, вот и подобрали одежду из имеющейся. Она неуловимо пахла можжевельником, и спалось в ней сладко. Без сновидений.
Поначалу меня мучили кошмары. Я просыпалась ночью от собственного крика, вся потная, рвала ворот, потому что не хватало кислорода, стремилась увидеть и ощупать свои руки, удостовериться, что всё в порядке, а та реальность, в которой они сгорают до кости, всего лишь сон. Через неделю охотнику надоело вскакивать каждый раз и успокаивать меня, однажды он, не говоря ни слова, с вчера лег со мной. И кошмары закончились.
На поправку шла медленно, но тот факт, что я выжила после убийства трех странников, не переставал удивлять. Как сумела? Неужели провиденье в кои-то веки оказалось на моей стороне? Временно, конечно, рано или поздно, но за мной придут, потому придется уходить отсюда как можно быстрее: не хватало еще привести за собой странников. Впервые мысль покинуть гостеприимный дом пугала. Я привыкла к тихой поступи охотника, его вкрадчивому голосу, к самому его присутствию. Привязалась к его дому и к лису. Впервые зов зимней вьюги не тянул за собой. Первый раз в своей жизни я чувствовала себя на месте.
И мне было страшно.
Странник, расставшийся с одиночеством, обречен на смерть. Мы не можем позволить себе близких или дорогих существ, не имеем права; связывая себя узами, мы куем оковы, которые тянут нас вниз с каждым днем всё сильнее. Когда-то ради призрачной возможности выжить я переняла дар смертника и стала странницей, спасла себя, отсрочив гибель. Теперь я стала ловить себя на мысли, что готова уйти. Как та старуха-травница, пожившая немало и оставившая след, так и я внезапно осознала, что обо мне будут вспоминать. Это знание странным образом умиротворяло, и я откладывала путешествие уже не в первый раз, мысленно смирившись с известным исходом. Ждала намека на приближение странников, чтобы отправиться, наконец, в последний путь.
