— Я не могу этого сделать.
Опять стало страшно. Этот человек невероятно упрям, но она не собиралась сдаваться. Ей часто приходилось уступать и от многого в жизни отказываться, потому что этого было слишком тяжело добиться, а добившись, трудно сохранить, но будь она проклята, если сейчас откажется от самой жизни. Было в этом Генри что-то такое, что заставляло ее снова и снова убеждать его, что он ошибается на ее счет.
— Представьте: вы меня убьете, а потом выяснится, что я вовсе не та, кого вы хотели убить? Что если колдунья ошиблась?
— Колдунья не ошибается. Это ее работа, специальность — воссоединение родственных душ.
— Воссоединение, значит… — задумчиво повторила Джулия. — Должно быть, я сплю. Да, я сегодня днем прилегла и, наверно, еще не проснулась. Тогда все это еще можно как-то объяснить.
Она говорила, а Генри мрачнел:
— Настораживает то, что обычно душа помнит своего бывшего партнера. Можно забыть подробности прошлой совместной жизни, но должно сохраниться взаимное притяжение. Да-да, их неудержимо тянет друг к другу, и в конце концов капкан защелкивается. Поэтому либо вы очень хорошая актриса, либо действительно что-то не так.
Она слегка перевела дух:
— Ну вот, вы сами это сказали.
— Что вы хорошая актриса?
— Да никакая из меня актриса! Мне даже не доверили роль в школьном спектакле в шестом классе. — Джулия ухватилась за соломинку. Ее инстинкт самосохранения работал с огромным перенапряжением. — И главное — вы не хотите меня убивать.
— Не хочу?
Она покачала головой:
— Вы не убийца.
Он прищурился:
— Вы меня не знаете.
— Я хорошо разбираюсь в людях.
— Да? Я хватаю вас на улице, тащу в темный переулок, приставляю нож к горлу… И вы станете меня уверять, что я не способен на убийство? Может, вы хотите меня перевоспитать, так как под грубой оболочкой узрели красоту моей души?
Она сглотнула:
— Согласна, это было бы наивно.
— Более чем наивно. А наивной вы в прежней жизни не были. А были вкрадчивой и хищной, как лисица, играли людьми и заставляли их делать то, что вам было нужно.
— Даже вас?
Генри снова помрачнел:
— Пытались, но не вышло. Я не поддался вашим чарам. Красивого личика недостаточно, чтобы задурить мне голову.
— Вы голубой?
По лицу Генри Джулия поняла, как он потрясен ее предположением.
— Нет.
— Но вам не нравятся женщины?
— Я не голубой, — проворчал он с досадой. — И мне нравятся женщины. Мне вы не нравились. Я видел насквозь вашу лживую сущность, а бедный Эван ничего не замечал.
— Как звали ту женщину?
— Катерина.
— Итак, Катерина бросилась вам на шею, хотя уже была подругой Эвана…
— Шлюхой она была, а не подругой!
Джулия пропустила это уточнение мимо ушей.
— Итак, она приставала, а вы и ухом не повели. Ни в одном глазу? А ведь красивая была, да?
— Я уже сказал: ее красоты не хватило, чтобы вскружить мне голову. Кроме того, она, то есть вы… — он досадливо поморщился, — вы принадлежали моему брагу. Я не мог бы так поступить с ним, даже если бы почувствовал влечение. Но я не почувствовал.
— Она ведь поцеловала вас?
— Она пыталась делать не только это, когда я лежал связанный. Перед тем, как лишить меня глаза. — Он дотронулся до своей повязки. — Ее поцелуи не вызвали во мне ничего, кроме отвращения. Целоваться с женщиной, которую презираешь…
Джулия привстала на цыпочки и прижалась губами к губам Генри. Она почувствовала, как он резко вдохнул от неожиданности. Он был потрясен. Черт возьми, она сама была потрясена!
Что она делает?
Раздался громкий металлический звук: нож упал. Джулия немного побаивалась того, что будет дальше, — при его-то нелюбви к поцелуям. Но ее, в отличие от подруги брата, Генри не оттолкнул, чтобы с отвращением стереть слюну со своих губ. Его сильные руки обхватили ее за талию, и он прижал ее к своему горячему телу. Когда язык Джулии добрался до языка Генри, поднявшаяся в ней волна желания едва не сбила ее с ног.
Этот сумасшедший вампир с горячей кровью умел целоваться. И кажется, прекращать не собирался. Теперь Джулия чувствовала клыки — они стали больше, чем минуту назад. И она могла бы поклясться, что, пока длился поцелуй, увеличились не только его клыки.
Похоже, он все-таки не голубой. Слава богу!
Но почему? Она вдруг осознала всю дикость своих мыслей. Почему «слава богу»?
Итак, за один вечер она успела поцеловаться с двумя сумасшедшими вампирами. И как ни неприятно в этом себе признаваться, поцелуй одноглазого понравился ей гораздо больше.
— Подожди… — Генри с усилием оторвался от нее. Его единственный глаз опять почернел. — Черт возьми, что это было?
Ее губы припухли.
— Ах, извините, это я случайно, — задыхаясь, проговорила она.
Он поморщился, как от боли:
— Вы мне отвратительны!
— Вы очень оригинально выражаете свое отвращение.
— Зачем вы меня поцеловали?
— А зачем вы ответили на мой поцелуй?
— Это не смешно! — взревел он.
— Я вовсе не смеюсь. А просто пыталась доказать вам, что не являюсь подругой Эвана. Вы же сказали, что вам не нравилось целоваться с Катериной.
— Так вы поцеловали меня, чтобы доказать, что я ошибался? — Он тряхнул головой, и его единственный глаз расширился. — Вы по-прежнему коварны!
Голос Генри звучал грубо и хрипло, но он не отодвинулся от нее и не подобрал свое упавшее на землю оружие. Джулия протянула руку и нежно дотронулась до его черной повязки:
— Я никогда бы не сделала с вами ничего такого!
Он вздрогнул от ее прикосновения, но все-таки не отстранился.
— Что, черт возьми, со мной происходит?
— Подозреваю, что вы расхотели меня убивать.
Он порывисто вздохнул:
— Да, расхотел.
— Приятно слышать.
Он помолчал с минуту.
— Не понимаю, что происходит! Получается, что вы — не она? Но вы обязаны быть ею. Колдунья никогда не ошибается! За тысячу лет ни разу не ошиблась. — Он покачал головой. — И тем не менее я чувствую, что вы отличаетесь от Катерины. Когда она меня поцеловала, я почувствовал лишь холод. А от вашего поцелуя бросает в жар.
Джулия посмотрела ему в лицо.
— Ваш глаз по-прежнему черный, — заметила она.
— Сильные эмоции, такие как боль, гнев… или желание, возбуждают аппетит. — Его взгляд был прикован к ее рту. — Больше мне нельзя вас целовать. Это слишком опасно.
— Слишком опасно?
Он кивнул:
— Вы предназначены Эвану. Даже если вы изменились. — Голос Генри дрогнул. — Возможно, человек не обречен оставаться прежним в следующих перевоплощениях. Что ж, я был бы рад за него. Вдруг моему брату наконец повезло?
