В мою сторону повернулись головы, темные глаза, мерцая в тусклом освещении, пристально следили за каждым моим движением. Все лошади были высокими и на вид обладали огромной физической силой, большинство из них были каурыми[1], остальные серыми или гнедыми[2]. Ближайший ко мне гнедой жеребец отливал поразительно коричневато-красным окрасом, с повернутыми назад ушами и оскаленными зубами он выглядел каким угодно, только не дружески расположенным.
В этом не было ничего удивительного. Лошади и волки редко приятельствовали.
— Эй, — пробормотала я, похлопав его по носу, когда он бросился на меня. — Мне точно так же не нравится здесь находиться, как и тебе, приятель, но если ты пообещаешь вести себя прилично, я позволю тебе и твоим друзьям смыться отсюда.
Фыркнув, лошадь с минуту злобно смотрела на меня, а затем кивнула, словно соглашаясь. Раздалось бряцанье цепи, когда он начал пританцовывать на месте. Нахмурившись, я подошла поближе. Я не страдала глухотой — цепь, удерживаемая жеребца, позвякивала не как обычно. Да к тому же будучи пару раз подстреленной серебром, моя кожа стала весьма чувствительна к непосредственной близости этого драгметалла.
Подобная привязь для лошади могла использоваться только по одной причине.
Я резко посмотрела на него:
— Ты перевертыш?
И если да, то почему я не почувствовала этого? Перевертыши могли не быть верами, и им не приходилось перекидываться каждое полнолуние, как нам, но они происходили из того же генеалогического древа, что и мы — в них было больше от оборотней, чем от людей. Пусть я не ощущала людей, но я сразу же должна была понять, чем является он. Должна была ощутить это по его запаху.
Жеребец снова кивнул.
— А они? — я махнула рукой в сторону других лошадей.
Третий кивок.
Охренеть, похоже я не единственная, кто попал в этот застенок, независимо от того, что из себя представляло это проклятое богом место.
— Ты обещаешь не нападать на меня, если я войду в стойло?
Жеребец снова фыркнул, и каким-то образом ему удалось это сделать презрительно. Я осторожно отворило стойло. Возможно, у меня не богатый опыт общения с перевертышами, но тот что был, ясно давал понять, что они относятся к нам, верам, с тем же пренебрежением, что и люди. Почему — я не имела понятия, особенно, если учесть, что наше «звериные наклонности» были точно такими же, как и у них.
Ну, за исключением лунного воздействия, однако едва ли они имели право смотреть на нас свысока, потому что добрая половина из них в неделю лунной горячки напропалую получала удовольствие, как и все остальные.
Не шелохнувшись, жеребец продолжал смотреть на меня сверху вниз. При пяти футах и семи дюймах[3] я однозначно была не маленького роста, но этому коню каким-то образом удалось заставить меня почувствовать себя таковой.
От лязга отворяемой щеколды у меня все похолодело внутри. Развернувшись, я увидела, что главные ворота конюшни открыты. Чертыхнувшись себе под нос, я закрыла дверцу стойла и шнырнула в угол.
Жеребец захрапел, перебирая задними копытами в дюйме от моих босых ног. Он приблизился ко мне вплотную, его красивая шкура была лишена блеска и отдавала застарелым потом и кровью, а круп уродовали едва затянувшиеся рубцы.
Очевидно, он не относился к образцовым заключенным.
Кто-то прошелся по проходу между стойлами и остановился.
— Говорю тебе — ее здесь не было, — раздался резкий голос.
— А я тебе говорю, что нам лучше проверить все стойла или босс спустит с нас шкуру.
В стойло жеребца хлынул свет. У меня перехватило дыхание и я сжала кулаки. Если этим двоим нужна я, то им придется сразиться со мной. И провалиться мне на месте, если я добровольно с ними куда-нибудь пойду. Но в этом случае мне потребовался бы союзник.
Жеребец рванулся грудью на дверь, цепь туго затянулась на его шее. Один мужчина испуганно матюгнулся, второй рассмеялся.
— Ага, она бы и вправду решила спрятаться в стойле этого ублюдка. Мы вводим ему наркоту, чтобы иметь возможность забрать образцы.
— Мог бы и раньше упомянуть об этом, — проворчал второй.
Оба направились прочь. Лязг щеколд наводил на мысль, что они принялись за осмотр других стойл, затем звук их шагов стал отдаляться, и в дальнем конце конюшни раздался звук открываемой, а затем запираемой двери. Переждав несколько секунд, я встала в полный рост и выглянула поверх дверцы стойла. Кроме лошадей в конюшне никого не осталось.
Облегченно вздохнув, я повернулась и внимательно осмотрела цепи. При помощи навесного замка они крепились к забетонированным в стену кольцам, расположенным по обе стороны от стойла.
Я подняла глаза и встретилась с пронзительным взглядом жеребца.
— И где же ключ?
Он фыркнул и указал носом в сторону главных дверей. Через минуту внимательного осмотра стены я увидела маленький шкафчик. Подняв щеколду и выбравшись из стойла, я направилась к шкафчику. В нем оказался всего лишь один ключ. Схватив его, я вернулась обратно, быстро отперла висячий замок и осторожно сняла цепи через голову жеребца. И хотя я едва прикасалась к ним, серебро все равно обожгло пальцы. Я выругалась и кинула их в угол.
На носу жеребца появилось золотистое мерцание, быстро распространяющиеся по остальной части тела. Наблюдая за его обращением, я отступила назад. Он был столь же великолепен в человеческой форме, что и в лошадиной. Коричневато-красная кожа, темные волосы и бархатисто-карие глаза — поистине составляли поразительное сочетание.
— Спасибо, — сказал он глубоким, отчасти хрипловатым голосом и осмотрел меня с головы до ног, и прежде чем устремить взор на раны, украшающие мой бок и бедро, ненадолго задержал взгляд на груди. — Полагаю, ты тоже здесь заключенная?
— Что-то типа того.
— В таком случае нам надлежит помочь друг другу сбежать, а все «почему» и «как» отложить на потом. Но сначала, позаботимся об остальных.
Я кинула ему ключ:
— Ты отопрешь их, а я постою на стреме возле дверей.
— Запри их изнутри. Как правило, они зачастую входят с другой стороны помещения.
Я сделала, как он предложил, затем устремилась в другой конец конюшни и приоткрыла небольшую дверцу. Забор был не так уж и далеко, но по-прежнему был залит светом прожекторов, а вопли сирены едва ли не заглушались завываниями тех медведеподобных созданий. Травля шла полным ходом. Если мы не выберемся отсюда в ближайшее время, то не выберемся уже никогда.
Я кинула взгляд через плечо — в полумраке конюшни столпились мужчины. Когда незнакомец освободил последнего из них, он присоединился ко мне. От него все еще пахло сеном, лошадью и навозом, но на этот раз к этим запахам примешалась нотка мускуса — привлекательный аромат мужчины.
