Я кинула взгляд через плечо — в полумраке конюшни столпились мужчины. Когда незнакомец освободил последнего из них, он присоединился ко мне. От него все еще пахло сеном, лошадью и навозом, но на этот раз к этим запахам примешалась нотка мускуса — привлекательный аромат мужчины.
— Не хорошо, — пробормотал он, выглядывая из двери поверх моей головы.
— Главные ворота запираются на засов и охраняются. Мне кажется, единственный выход — это перелезть через забор.
Он глянул на меня сверху вниз:
— А волчица, к тому же раненная, может прыгнуть на такую высоту?
— Если бы понадобилось допрыгнуть до луны, чтобы выбраться из этого места — я бы это сделала.
Неожиданно, он добродушно усмехнулся, в уголках бархатистых глаз появились морщинки.
— Этому я поверю. Но ради безопасности, тебе лучше будет взобраться на меня. Мне бы не хотелось увидеть, как моя спасительница осталась позади.
— Ты уверен, что тебе будет по силам перемахнуть через забор с всадником на спине? — нахмурилась я.
— Да без проблем, солнышко. Доверься мне.
Я взглянула на забор и согласно кивнула. Он был прав. Хоть порезы на боку и бедре причиняли не сильную боль, они все еще кровоточили, и ноги могли подвести меня в самый важный момент. А я ни за что на свете не стану рисковать, чтобы потом остаться по эту сторону забора.
— Давай-ка, откроем те двери.
После того, как мы это сделали, незнакомец перекинулся обратно в лошадиную форму. Я ухватилась всей пятерней за его гриву и взобралась к нему на спину. Усевшись поудобней, я обернулась к оставшимся:
— Удачи всем.
Лошади тихо фыркнули в ответ.
Сделав глубокий вдох, я сжала коленями бока жеребца и сказала:
— Готова.
Он ринулся вперед — сплошной сгусток мышц и энергии. Мы увеличили скорость на уходящей под уклон дороге, ведущей к залитому светом забору; ветер завывал в ушах и трепал мои волосы, обжигая кожу встречным потоком ледяного воздуха.
Четкий и звонкий топот лошадиных копыт далеко разнесся в ночной тишине. Слева от нас послышались крики. Ухо обожгло болью, я резко дернулась в сторону, увидев, как что-то, выбивая сноп искр, отскочило от мостовой. По шее начала струиться теплая влага.
— Они стреляют по нам, — прокричала я. — Быстрее!
Он ринулся вперед. Позади нас раздалось пронзительное конское ржанье. Я оглянулась через плечо и увидела, как гнедой свалился — половина его головы была снесена пулей. От страха мой желудок скрутило в тугой узел. Они лучше поубивают нас всех, чем позволят сбежать.
Впереди неясно вырисовывался забор. Я зажмурилась и мертвой хваткой вцепилась в гриву жеребца, когда он весь напрягся, готовясь к прыжку. Ощущение полета, казалось, никогда не закончится, но мы все же достигли земли. Удар от приземления был такой силы, что отдался гулом в каждой косточке тела и почти что выбил меня из «седла».
И все же мы взяли этот чертов забор!
Теперь, все что нам предстояло сделать — это «стряхнуть с хвоста» преследователей — оторваться от них и уйти, и понять, в каком аду мы побывали.
Жеребец бежал, пока не стали слышны вопли преследователей. Нас окружали деревья и горы.
В конечном счете, мы уперлись в реку и ему пришлось остановиться. Я скорее свалилась, чем спрыгнула со спины коня — ноги по консистенции стали похожи на желе, колени подкашивались. Завалившись на спину, я наблюдала, как золотистая дымка окутывает тело жеребца. Приобретя человеческий облик, он рухнул рядом с водным потоком и, с той же жадностью, что я заглатывала воздух, принялся взахлеб пить воду.
— Не переусердствуй, — выпалила я, сипло дыша, — а то вызовешь колики.
Он хмыкнул, но прекратил пить и вместо этого перекатился всем телом в воду. От его коричневато-красной кожи исходило теплое марево, дыхание было удушливым, если не сказать — натужным.
Поразительно, как он вообще досюда добежал, учитывая, что провел под замком непонятно сколько времени.
Я устремила взор в ночное небо. Невидимая мне луна пошла на убыль, время приблизительно было где-то около трех часов утра. Несмотря на то, что наша скачка длилась добрых два часа, нам предстояло преодолеть еще большое расстояние до наступления рассвета, если мы хотели оставаться свободными.
Наконец-то, дрожь в ногах настолько утихла, что я смогла встать на четвереньки. Я подползла к речушке и зачерпнула полную пригоршню ледяной воды, и неспешно пила ее до тех пор, пока пылающий в горле огонь не потух. Плеснула немного воды на лицо и шею, после чего принялась смывать с уха кровь, но легче мне от этого не стало. Все, в чем я нуждалась — это горячая ванна, большой жирный стейк и огромная кружка кофе. И не обязательно в этом порядке.
— Лучше бы промыла те раны, что на теле, — заметил он, его голос был столь хриплым, что забота, прозвучавшая в нем, была едва различима.
Я мельком взглянула в его сторону — он лежал с закрытыми глазами.
— Собираюсь этим заняться.
Сначала я перекинулась в волка, чтобы немного ускорить процесс исцеления, затем вернулась в человеческий облик и, усевшись, начала очищать не только раны от крови и грязи, но и ноги — и все, что между ними — от конского волоса и пота.
Уж не знаю, как там скакала леди Годива[4], но она явно не ездила на неоседланной лошади для вящего удовольствия. Конский пот на нагом теле был малоприятной вещью.
— Как думаешь, они продолжат нас преследовать? — спросил он, спустя несколько минут.
— О, да. Те твари будут идти по нашему запаху, мы же не побеспокоились замести следы.
Он хмыкнул:
— Я всего лишь хотел сбежать от ублюдков.
Разве нам не обоим этого хотелось?
— Как долго ты там пробыл?
— По меньшей мере месяц. Другие провели там больше года.
— И они… э-э… подвергали вас дойке?
Он открыл один глаз и оценивающе на меня посмотрел.
— Как ты догадалась?
Я пожала плечами:
— Охранники говорили о заборе образцов.
— Пусть так, но это все равно бы не стало моим первым предположением.
— Пару месяцев назад, оно бы не стало и моим. — Но с тех пор я многому научилась. Через многое прошла.
— Хочешь сказать, что имеешь представление относительно того, что там творится?
— Смутные подозрения, не более того.
— Например, какие?
Я скривилась.
— Генно-инженерные исследования. Скрещивание.
Его глаза немного сузились, от какой-то эмоции, которой я не смогла понять по его нечитаемому лицу. Очевидно, мужчина заподозрил, что я знала больше, чем говорила, но все, что он спросил, было:
