Мама тоже не хотела это делать.
— Александр учится на дому, — заявила она.
«Отличный ход, Сара Мэдисон!» — похвалила я.
Тревор встречался с девушкой из Румынии, — сказала миссис Митчелл и повернулась к моему возлюбленному. — Кажется, вы с ней дружили.
Тот пожал плечами.
Мы жили в одном городе с Максвеллами, но особо часто виделись.
— Интересно. Странно, что она так неожиданно исчезла.
Тут эта дама хмуро глянула на меня и подняла бровь, нарисованную коричневым карандашом. Наверное, она считала, будто я имела отношение к исчезновению Луны, и это было правдой.
— Приятно было с тобой повидаться, — встрял папа с явным намерением положить конец этому ужасно неловкому разговору.
— Скоро подойдет мистер Митчелл. Мне нужно вернуться к нашему столику. Рада была с вами встретиться, — промолвила она и удалилась.
— Спасибо, — беззвучно, одними губами, поблагодарила я отца.
Когда на наши колени легли голубые полотняные салфетки, мы вздохнули с облегчением, все разом, но по разным причинам. Пока все изучали меню, я пыталась придумать план.
К столику подошел бородатый официант, имитируя английское произношение, зачитал названия фирменных блюд, получил заказ на напитки и удалился.
— Не стесняйся, Александр, — начала моя мама. — Заказывай что хочешь. Это заведение славится рыбой с жареной картошкой и сосисками с пюре.
— Александр любит бифштексы, — сказала я.
— Тогда закажи бифштекс. Это здорово, правда? У нас действительно не было случая поболтать. То вы вдвоем направляетесь куда-нибудь на вечер, то мы уходим на вечеринку вместе с другими родителями. Хорошо, что представилась возможность поговорить по душам.
— Каким спортом ты занимаешься? — спросил отец. — Футболом или баскетболом?
Я закатила глаза.
— Папа, Александр — художник. Он не занимается спортом.
У отца, явно не знавшего, как продолжить застольную беседу с молодым человеком, который не интересуется спортом, вырвался какой-то нечленораздельный возглас.
— Ну что ж, — с запинкой произнес он. — Вот и мама Рэйвен увлекалась рисованием, когда мы начали встречаться.
Надо же, а я и не знала, — вырвалось у меня. Что вы рисуете? — живо заинтересовался мой вампир.
— Ой, это было сто лет тому назад. Я уже много лет не касаюсь альбома для рисования. А ты чем пишешь?
— Маслом.
— А какая у тебя тематика?
— Портреты. Семья. Воспоминания, — прозвучал расплывчатый ответ.
— Вампиры, — с гордостью заявила я.
— Я вижу, у вас много общего, — прокомментировал папа после паузы.
Мама промолчала, а чуть позже сменила тему, теребя свои серебряные браслеты:
У Рэйвен скоро экзамены. Она говорит, что ты уже сдаешь их, экстерном. Это правда?
Правда. Я их уже сдал.
Это впечатляет. Может быть, твое прилежание как-то передастся и Рэйвен, — добавил отец.
Папа! — жалобно пропитала я, ежась на стуле. — Может быть, лучше закончить допрос после того, как мы сделаем заказ?
— Ты права. Я проголодался. Официант вернулся с напитками.
— Дамы?.. — поинтересовался он, приготовив блокнотик и ручку.
— Мне крикет-бургер, хорошо прожаренный, — сказала я.
— Мне рыбу с жареной картошкой, — с улыбкой заказала мама.
— Что для молодого джентльмена?
Александр прокашлялся.
— Бифштекс на косточке.
— Как его приготовить?
— Мне сырой, — невозмутимо заявил он. Родители и официант воззрились на него с одинаковым недоумением.
— Он имеет в виду бифштекс с кровью, — пояснила я. — Не сильно прожаренный.
Я увидела, что миссис Митчелл аж наклонилась в нашу сторону.
— Да, именно это я и хотел сказать, — поправился мой возлюбленный с напряженной улыбкой.
— А вы, сэр?
— Картофельную запеканку с мясом и фасолевый суп с зеленым чесноком.
Официант взял наши меню и унесся на кухню. Александр выразительно посмотрел на меня. Что ты заказал, папа? — в ужасе спросила я.
— Картофельную запеканку с мясом.
— Нет — суп?..
— С зеленым чесноком. А что, ты тоже хочешь его заказать? Мы можем позвать официанта.
Я мигом представила себе, как тарелку с этим самым супом ставят на стол и чесночный дух обдает моего милого вампира. Александр побледнеет еще пуще, чем сейчас, начнет задыхаться, вскочит, шатаясь и ловя ртом воздух. Противоядия здесь нет, особняк и Джеймсон далеко!
— Нет! — в панике воскликнула я. — У Александра сильная аллергия на чеснок! Нельзя допустить, чтобы это блюдо принесли сюда.
На смену отцовскому благодушию пришла озабоченность.
— Я немедленно отменю этот заказ, — заявил он, бросил на стол салфетку и поспешил на поиски официанта.
— Мне так жаль, — извинилась мама, — А орехи он есть может?
— Да, он не переносит только чеснок. Папа вернулся к нашему столику.
— Я поменял фасолевый суп на овощной. У тебя ведь нет аллергии на зеленую фасоль? — поддразнил он.
— Мы все рассмеялись.
— Какая необычная аллергия, — подивился папа. — Давно она у тебя?
— Всю мою жизнь. В нашей семье все аллергики, — простодушно сказал Александр. — Это у нас фамильное.
Я прокашлялась. Мне становилось жарко. Лицо начинало пылать, а сердце — колотиться. Во-первых, на этом свидании присутствовали мои родители, во-вторых, мой кавалер был вампиром, в-третьих, в любой момент среди стеллажей с учебниками по всяким там алгебрам и геометриям на моего брата мог накинуться подросток-кровосос.
— Прошу прощения, — сказала я, поднялась и отодвинула свой стул. — Отлучусь на минуточку.
Александр, ну прямо как джентльмен с Юга, вежливо встал.
Я поспешила в дамскую комнату, пробираясь мимо бара, с кем-то столкнулась, а когда пробормотала извинение, услышала знакомый голос: — э, да ты теперь и в ресторанах меня выслеживаешь!
Я подняла глаза, и сердце мое упало. Передо мной стоял Тревор.
Вообще-то я пришла сюда первая.
— Ничего подобного! Думаю, первой пришла моя мама. Но меня удивляет, как тебя сюда занесло. Разве ты не в склепе питаешься? — процедил Тревор с презрительной усмешкой.
С тех пор как мы с Александром помешали Джаггеру и Луне превратить этого парня в вечернее угощение на кладбищенском празднике, который сам же Тревор и устроил, враг детства проникся ко мне некоторым уважением.
Разумеется, всей правды об истинных намерениях Максвеллов он так и не узнал, однако даже до него дошло, что добра они ему не желал и, и этот пижон запомнил, что я его об этом предупреждала. Язвительности в его шуточках малость поубавилось, хотя вовсе отказаться от них он не мог. Оно и понятно. Мы дразнили и донимали друг друга с самого детского сада. Для нас это был единственно возможный способ коммуникации, и отказаться от него означало вообще прекратить общение. Я точно знала, что Тревор этого не хотел.
