Вокруг простиралась ночь, над головой светили звёзды, а внизу совсем темно, так что нельзя различить ни зги. Движение флаэсины не чувствовалось, так как звёзды оставались на месте, а темнота внизу не подвергалась изменениям, что создавало иллюзию застывшего мира, в котором даже маленький ветерок отказывался работать.
— Я быстрее на мэтлоступэ полечу, — завелась Чери, и, вытащив мэтлоступэ, сиганула с флаэсины.
— И лети, дура, — бросая слова ей вслед, обозлилась Леметрия, зная наперёд, что мэтлоступэ хватит на всего ничего, а потом придётся искать Чери в темноте, чтобы её подобрать. Ругаясь про себя, Леметрия опустилась ниже, пристально вглядываясь в окружающую темноту, чтобы ненароком не вспахать землю флаэсиной.
И, правда, через некоторое время, при свете звёзд, Леметрия заметила внизу хромающую фигуру. Пролетев вперёд, Леметрия села и ждала, усевшись на борт.
— Что случилось? — спросила она у Чери, когда та приковыляла к флаэсине.
— В дерево врезалась, — сообщила Чери, опустив голову. Когда она перевалила через борт на флаэсину, то Леметрия увидела её исцарапанное лицо и, несмотря на печальные обстоятельства, чуть не рассмеялась. Хорошо, что темно, и Чери не увидела, но что-то почувствовав, напряжённо спросила:
— Что?
— Ничего, — ответила Леметрия, поднимая флаэсину в воздух. Когда они добрались до дома Манароис, еще едва светало и Леметрию посетили сомнения, туда ли они попали, но Чери, вздохнув, с горечью сообщила:
— Я этот дом запомнила навсегда.
Она решительно перелезла через борт флаэсины и быстро доковыляла до дома. Леметрия, не успевая за ней, зашипела:
— Смотри, не груби.
— Как получиться, — сказала Чери и, что есть силы, забарабанила в дверь. Леметрия, раскрыв рот в беззвучном крике, махала на неё руками, но Чери не успокоилась, пока дверь не открылась.
— Что нужно? — всматриваясь в них незрячими глазами, сказала Манароис.
Её лицо, освещённое розовым небом на востоке, время не изменило, а растрёпанные тёмные кудри как будто никогда не знали гребня. Неизвестно, каким образом, Манароис узнала Чери и разочарованно сказала:
— А, это ты...
Повернувшись к Леметрии, она ехидно спросила:
— Где мой Фогги?
Чери перетерпела, тем более Леметрия саданула её в бок, чтобы не выпендривалась.
— У меня сын пропал? — сообщила Чери, глядя на Манароис.
— Мой мальчик, — заворожённо сказала Манароис, кружась вокруг себя, — мой мальчик Дуклэон, — сказала она с закрытыми глазами, подняв одну руку вверх и кружась. Чери смотрела на неё широко открытыми глазами, поражённая тем, что Манароис знает имя сына.
Неожиданно Манароис остановилась и захлопнула дверь. Они слышали, как она задвинула засов.
— Открой! — озверела Чери, колотя в дверь ногой.
— Открой, зараза! — кричала она, сотрясая дверь кулаками. Леметрия пыталась её остановить, но Чери унялась только тогда, когда упала возле дверей и зарыдала.
— Ищи его в воде, — глухо прозвучал голос Манароис из-за дверей.
— Что она сказала? — не поняла Чери.
— Что она имела в виду? — спрашивала она у Леметрии. Поднявшись, Чери снова заколотила в двери, но Леметрия её остановила: — Больше она ничего не скажет.
Растерянные и опустошенные они пошли к флаэсине. Вопрос: «Что Манароис имела в виду?» — так и оставался открытым. Леметрия подозревала, что Манароис сама не знает значение сказанного.
***
Хенк и Перчик летели в бывшую столицу, Фаэлию, чтобы попросить Туманного Кота помочь им в поиске Байли и детей, а Фогги, несмотря на его протест, Хенк отправил в Боро, чтобы он заменил его в управлении страной, и, к тому же, кому-то там нужно находиться, чтобы координировать поиски пропавших. Лететь в Фаэлию приходилось по большой дуге, через Борото, чтобы обойти высокие горы в верховьях реки Леи.
Перчик стоял у штурвала и смотрел на трепыхающийся вымпел на клотике. Поднимая флаэсину то вверх, то вниз он искал попутный ветер, чтобы поднять стаксель на носу. Поймав воздушный поток, Перчик закрепил концы и выверил курс, а потом опустил глаза вниз, туда, где под лучами солнца, волнами колыхались степные травы. В этих широтах больше всего преобладала степь, изредка запятнанная берёзовыми рощами, поэтому раскинувшийся внизу пейзаж наводил скуку и способствовал плавному течению мыслей, так или иначе связанных с сестрой и пропавшими детьми.
То, что Перчик первым озвучил мысль о репликациях, говорило о том, что он, отправляясь к Хенку, уже успел об этом подумать, а если рассматривать последствия таких репликаций, то они всегда заканчивались плохо. Перчик боялся, что Байли, как и Элайни, исчезнет, а потерять сразу двух сестёр, едва успев с ними познакомиться, казалось несправедливым и горьким наказанием неизвестно за что.
— Почему? — машинально спросил он.
— Что? — не понял Хенк, но Перчик только сообщил:
— Лея.
И, правда, под флаэсиной показалась река Лея в начале своего пути, недалеко от того места, где в неё вливается почти равная ей река Горне.
Они пролетели немного по руслу Горне, а потом оставили её по правому борту флаэсины, направляясь к городу Ханзе. Стало жарко, и только ветер в спину освежал лицо. В любом другом случае они обязательно остановились у какой-нибудь реки, чтобы окунуться с головой в освежающей воде, очищающей и душу, и тело, но их дело требовало безотлагательных действий, поэтому о прохладе необходимо забыть.
Только к вечеру они добрались до Фаэлии, и Перчик направил флаэсину на посадочную площадку за дворцом, за ненадобностью уже порядком заросшую травой. Хенк, не дожидаясь остановки, спрыгнул на землю и понёсся к дворцу. Стратег Вейн, увидев флаэсину из балкона, где он обычно отдыхал, спускался по ступенькам вниз, навстречу Хенку. О чём они говорили, Перчик не слышал, но Хенк сразу помчался назад, к флаэсине, и, ещё не забравшись на борт, крикнул:
— Взлетаем.
Когда они поднялись в небо, на молчаливый вопрос Перчика он ответил:
— Туманный Кот куда-то ушёл.
Куда ушёл кот, Хенк, видимо, не знал, иначе сказал бы, и Перчик не стал тревожить его расспросами. Он направил флаэсину в сторону Литу и, дальше, в Боро, но Хенк неожиданно сказал:
— Поворачивай к озеру Сван.
Перчик повернул, и, кажется, понял, с кем хочет встретиться Хенк, но не стал говорить об этом вслух. Возможно, мысль верная, да и выбирать им особо не из чего. Солнце пряталось за горы, и при последних его лучах Перчик посадил флаэсину на остров, в устье реки Вьюнки, впадающей в озеро Сван.
Хенк вылез из флаэсины и отправился искать вход в подземную пещеру, где мог находиться Творец[6] данного мира Харом. Перчик шагал сзади за Хенком, с содроганием вспоминая последнюю встречу с Харомом, когда тот подарил Хенку браслет для Байли. Хенк оказался прав, уж кто и поможет в поиске Байли, так это Харом. За последние годы остров густо зарос кустарником и деревьями, так что найти заветную дверь им удалось не сразу. Когда, продираясь сквозь кусты, они, запыхавшись, остановившись перед ней, Хенк взглянул на Перчика и спросил:
