Случилось это пять лет назад, и Лизавета с тех пор ни разу с отцом не разговаривала. Не потому, что не хотела, а, чтобы не расстраивать маму. Хотя… учитывая характер и темперамент мадам Кудрявцевой… расстроить, скорее, могла она. Кого угодно.
Евдокия Кудрявцева принадлежала к тому типу энергичных русских женщин, которые с одинаковым успехом становятся и домохозяйками, и госсекретарями. Если такие женщины богаты, вокруг них буквально расцветают сады из благотворительных обществ и фондов в поддержку самых разных людей и явлений действительности. Если же такие женщины принадлежат к среднему классу… тогда они всецело отдаются общественной работе в тех самых фондах.
Мама после развода с папой возглавила общественный совет Фонда помощи зоопаркам и заповедникам России, и Лизавета про себя полагала, что уж теперь несчастным выхухолям, зеленым голубям и гималайским медведям ничего не грозит, это точно. Во всяком случае, ничего страшнее самой мадам Кудрявцевой. По сравнению с ней, браконьеры — просто кучка непутевых скаутов с рогатками.
Ухода мужа Евдокия Кудрявцева попросту не заметила, а узнала обо всем только из письма собственных детей, отчаявшихся донести эту важную информацию устным способом. Единственной ее реакцией было гневное фырканье и громогласная эпитафия экс-супругу: «Ежели пожилому человеку охота выставляться дураком, тут уж ничего не поделаешь!».
С тех пор имя Алексея Кудрявцева в семье не упоминалось, а ее мать с некоторым даже облегчением окунулась в работу. Теперь ей уж точно никто не мешал. Тем более все ее дети выпорхнули из родительского гнезда, и Елизавета оказалась предоставлена самой себе, потому что маму, с позволения сказать, так и носило не только по всей стране, но и по всему миру — по заседаниям, форумам и конференциям.
А ведь Елизавете недавно исполнился всего двадцать один год! Правда последние из них шесть лет она провела одновременно в двух параллельных мирах. Один — нудный и привычный, повседневный в большом промышленном мегаполисе. Мир серых улиц, одинаковых многоэтажек с привычным набором около этих многоэтажек аптек и супермаркетов. Но зато никто, никто не мешает Лизе, вернувшейся с учебы или работы, запереть двери, плотно занавесить окна, набрать всяких вкусняшек, завернуться в старый и уютный халат, забраться с ногами на диван и…
…уже через мгновение оказаться совсем в другом мире.
Там, где небеса — лазурь и жемчуг, где в реках водятся русалки и ундины, где дамы неприступны и прекрасны, а кавалеры никогда не отступают перед трудностями и при первом же удобном случае норовят схватиться за шпагу и спасти деву, которая в беде…
Одним словом, последние шесть лет Лиза хорошо себя чувствовала, лишь открывая любимые книги. Почти все любовные романы и классическая литература были перечитаны вдоль и поперек, и это не мешало Лизоньке снова и снова спасаться от серого и нудного мира реальности в придуманных искрящихся мирах.
Вздохнув после пятнадцатиминутной репетиции перед зеркалом, Лизавета плюхнулась на диван, взяла пульт от телевизора, нажала кнопку. На экране суетились какие-то люди, дикторша с неестественно ровными зубами беззвучно разевала рот и глупо хихикала. Собственно, это была реклама, но какая, в сущности, разница?
И Лиза улыбнулась, когда после рекламы на экране замер первый кадр из фильма «Унесенные ветром». Этот фильм она смотрела уже раз триста и готова смотреть до бесконечности.
Вы уже догадались? Ну да, Лизавета Кудрявцева — романтичная особа.
Эти фильмы любили все женщины в ее семье. Романтические мелодрамы, исполненные шарма и легкой таинственности. Герои этих фильмов всегда были мужественны, а героини, соответственно, женственны, испытания, выпадавшие на долю героев, требовали от них напряжения всех душевных сил, но одновременно как бы и очищали душу, чего уж никак не скажешь о фильмах сегодняшних — Лизавета, разумеется, сама не смотрела, но много слышала о фильме «Хэллоуин». Говорят, в последнем кадре окровавленные герой и героиня целуются над трупом поверженного маньяка… Лиза не сомневалась, что лично её в такой ситуации долго и сильно тошнило бы. Она принципиально не смотрела ужасы и верила в рай и ад, а также в то, что в аду грешников жарят на сковородке.
А еще… а еще Елизавета ждала Прекрасного Принца. В принципе, это не новость. Так или иначе П.П. ждут все женщины в мире. И даже то, что в глубине души Лиза ОЧЕНЬ надеялась на белого коня и шпагу на боку П.П., не особенно предосудительно. Многим, повторяем, очень многим этого хочется. Но отнюдь не все способны подняться над прагматизмом нашего века и открыто признаться: да, я романтичная особа! Да, возможно, романтичная дура! Но что ж поделаешь, если она верила в чудеса и неоднократно — неоднократно! — слышала в рождественскую ночь перезвон серебряных колокольчиков у себя за окном, а жила Лизонька на тринадцатом этаже!
Еще раз вздохнув, Лизавета повалилась на диван, сунула в рот конфету и подтянула к себе небольшую толстую тетрадочку в сафьяновом переплете. Разумеется, розового цвета. Какого же еще — ведь это дневник! Она раскрыла дневник на чистой странице — и надолго задумалась.
Была у нее такая черта — замирать в задумчивости. Иногда ее накрывало посреди рабочего дня, иногда — при переходе улицы. Бороться с этим было бесполезно — оглушительно сигналящие машины и окрики людей на Лизоньку никак не действовали. Она пребывала в мире своих грез, и было ей там хорошо.
Выпав из астрала, она высунула кончик языка и принялась писать.
«Очередной день в одиночестве. Но я далека от отчаяния и даже от меланхолии. Я верю — все еще будет, и глаза мужчины загорятся любовью при виде меня, и огромный мир распахнется для нас двоих… Он оценит не мои анатомические отдельности, а всю меня… целиком и полностью. Меня. Меня!!!!»
Поёрзав, Лиза нахмурилась, мешал пластмассовый живот. Нужно порепетировать… Лизонька отложила свой розовый дневник, повязала на голову косынку и взяла в руки сценарий, а потом ее взгляд снова зацепился за вазу. Она аккуратно взяла ее в руки и очень осторожно вертя по кругу начала разглядывать. Затем открыла крышечку, принюхалась и чихнула.
— Фу, — сморщилась Лизонька и снова чихнула, когда ей в нос попали частицы какого-то пыльного вещества и тут же закрыла крышку энергично потирая нос. — Что там за гадость внутри этой вазы?! Пепельница? — она вновь открыла крышку, наклонила вазу и на ладонь упал серый пепел. — Фу, — снова изрекла Кудрявцева и чихнула, пепел с ее руки поднялся пыльцой в воздух оседая в носу, на лице, юбке и где попало. Лизавета брезгливо отряхнула руки, затем юбку и закрыла крышку. — Какой странный сюрприз, — пробормотала она уже разглядывая непонятные буквы на вазе и потерла их пальцем хихикая про себя — мол сейчас джинн выскочит.
Джин конечно не выскочил, но кое-что стало происходить…
Лиза резко вскинула голову, ее что-то насторожило, она объяснить бы не смогла, но опасность была почти осязаема.
Иероглифы на вазе внезапно вспыхнули и начали разгораться все ярче, лучи исходящие от вазы сочились по всей комнате… Встревоженная девица вскрикнула, но вазу не выпустила из внезапно одеревеневших рук. Кровь застыла в жилах. Кровь стучала в ушах. И почувствовала, как по спине поползли мерзкие паучки, потом Лизавету бросило в пот.
Вот тут ее и накрыло.
Лиза ахнула и вместо того, чтобы в испуге отбросить от себя вазу, намертво прижала ее к груди. Внезапно перед ней распахнулось пространство представляя обзору какую-то странную картину. Лизавета похлопала глазами и поднялась. Ослепленная лучами, исходившими от вазы она непроизвольно сделала шаг в полосу света…
Глава 2
Шаг второй…
Главное — выбрать точное направление, потом можно и ускориться.
Песок. Песок. Песок, песок, песок, песокпесокпесокпесок…
Повсюду — красные горы. Совершенно не интересные, не живописные и не привлекательные. Красные остроконечные горы. Над горами небо цвета песка, и потому хорошо, что горы есть — без них не поймешь, где кончается песок и начинается небо.
