- Позор, - строго отчитал молодого оборотня Януш. Неодобрительный взгляд снизу вверх получался так себе, но лекарь не сдавался, даже когда хватка оборотня стала крепче. Небось, руки он ему не сломает — иначе потом свои же порвут за то, что лишил Острова единственного доктора. - Вы кто вообще: оборотни или жульё вороватое? В следующий раз Одноглазый за такое гостеприимство цены втридорога заломит, или вовсе приходить перестанет — как тогда жить будете?
- Ну... виноваты, - признал младший, отпуская руки лекаря вместе со свёртком. - Но ты уж не побрезгуй, господин доктор! Вино отличное! От чистого сердца ведь!..
Януш усмехнулся, провожая братьев взглядом. Когда-то их звали Николас и Андрэ, и они были охотниками на нечисть — где-то на материке, далеко отсюда. Истребляя оборотней, лешаков да вампиров, оба никак не думали, что очередная охота пойдёт не по плану. Звери едва не сожрали их живьём — но братьям удалось унести ноги. Правда, уже к новому полнолунию об этом пожалели оба...
Оставаться среди людей Николас и Андрэ посчитали опасным — навидались за время работы всякого. Оставалось два пути — наложить на себя руки или податься в изгнание.
Так на Островах появились оборотни Ник и Анд.
- Можно? - в дверь осторожно сунулась жуткая голова: огромные глаза, почти прозрачная кожа, крошечный рот, несмело кривящийся в улыбке.
- Заходи-заходи, - улыбнулся Януш, откладывая свёрток. - Как ты сегодня, Звёздочка?
Девочка проскользнула в комнату, тотчас застенчиво усаживаясь на лавку для посетителей. Протянула пахнущий рыбой мешочек.
- Вот, папка просил передать... благодарит за настойку, очень вы ему помогли...
- Я же говорил ему, не надо, - со вздохом принял очередное подношение лекарь. - Он со своими рыбаками мне куда большую услугу оказывает...
- Вы про свои переправы на Шот и Ир? - догадалась Звёздочка. - Так папка говорит, ради хорошего человека не жалко...
Януш покачал головой, отставил мешок в сторону, обхватил обеими ладонями бледное личико девчушки, вглядываясь в бесцветные глаза. Звёздочка подслеповато моргнула на висевший у потолка светильник, и лекарь едва подавил вздох: тёмное пятно на радужке никуда не делось, наплывая на зрачок и мешая бедняжке видеть. Время от времени глаз воспалялся, но красноту всегда удавалось снять. Увы, ничем больше помочь он не мог.
- Сейчас закапаем глазик твой, - ободряюще улыбнулся лекарь, отворачиваясь, чтобы отыскать нужную настойку. Мимоходом заметил, что заканчиваются и белый уголь, и сушёные травы, и экстракты для желудка. Животами тут маялись все, даже вампиры, которым время от времени перепадала дурная кровь, а уж про боли и спазмы и говорить не приходилось. - Посмотри на меня. Вот так... умница.
Звёздочка поморгала, посидела с закрытыми глазами. Януш в очередной раз пожалел, что ничем не может помочь таким, как она. Только временно облегчать их страдания...
…Раньше было иначе. Единый Бог отметил его Своим благословением ещё с младенчества, наделив особым даром – исцелять людей словом и молитвой. Он мог заживлять кровоточащие раны прикосновением, снимать жар, боль, облегчать предсмертные муки и болезненные страдания. И этого воистину благословенного дара он, Януш, в конце концов оказался недостоин.
Любовь всегда приходит неожиданно. И он, почти монах, не знавший за свои тридцать лет плотских наслаждений, оказался к ней не подготовлен более чем кто-либо. Марион предпочла ему Нестора – лучшего друга, который у него когда-либо был, и которому он отплатил за патронат и помощь далеко не так, как, по его мнению, Нестор того заслуживал. Жаль, что он понял это лишь теперь – и жаль, что он позволил отчаянию овладеть собой.
В тот вечер, когда Януш узнал про их свадьбу, он уехал прочь из Галагата, подальше от знакомых лиц тех, кто мог бы узнать знаменитого на всю Валлию доктора. Этот доктор нашёл своё утешение в придорожной харчевне, черпая горькую истину в вине – в первый и последний раз своей жизни – и это была та самая ночь, когда он повстречал Виверию.
- Кто ты? – спросил тогда опьяневший лекарь.
- Твоя судьба, суженый мой, - ответила ведьма, протягивая ему дымящийся кубок.
Он глотнул без раздумий – что угодно, лишь бы заглушить боль потери – и голову его точно прошили насквозь, вырывая из неё трепетные, дорогие образы, сокровенные мысли, скрытые чувства…
Виверия приняла облик Марион, увела прочь из харчевни, чтобы предаться любодеянию высоко в горах, на костях павших от её рук невинных людей.
- Твой сын, - говорила она голосом Марион, - обретёт могущество, равного которому нет и не будет в этом мире! В этот день полной луны... в тот день, когда сошедший на землю Единый разрушил царство тьмы... уничтожил в нём магию... развеял чёрные тени исчадий Клеветника... твой сын вернёт магию в мир! Да сбудется пророчество! От сильнейшего светлого родится сильнейший тёмный…
Жуткое колдовство ослабло с наступлением рассвета, дурман развеялся, ведьма вновь приняла свой облик, и Януш ужаснулся своему грехопадению.
- Мне так повезло, - сказала Виверия на прощание, - что в этот единственный миг своей слабости ты забыл о молитвах Единому! Такой огромный светлый дар... обернётся тёмным...
Это было последним, что он запомнил перед тем, как потерять сознание. И первым, что он решил, придя в себя, стала мысль о том, что он должен найти Виверию и своего сына. Про то, во что ведьма хотела превратить их ребёнка, и с какой целью носила его под сердцем, он старался не думать вовсе.
Его благословенный дар, дар исцеления, пропал после той ночи скверны и, отправляясь в поисках ведьмы на Туманные Острова, Януш терял также и своё высокое положение при галагатском дворе, и прежнюю жизнь, и всех своих друзей.
…С того дня, когда он впервые ступил на проклятую землю Стилоса, прошло уже полгода. В первый день вампиры едва дождались его пробуждения, чтобы засыпать вопросами, и он честно ответил на все. И про то, зачем приехал на Острова, и про Виверию, которая прячет их сына где-то под камнем смерти, и о том, что когда-то он был хорошим лекарем. К истории о сыне сочувствующе отнеслись только Дина с матерью, остальных куда больше заинтересовало лекарское призвание Януша. И хоть пытался он объяснить им, что потерял свой дар исцелять словом и молитвой, но мало кто слушал: слух быстро распространился среди народа.
Настоящих лекарей на Туманных Островах не было. Даже повитух и тех не оказалось — уж больно редко удавалось кому-то из аборигенок зачать да выносить ребёнка, ещё реже получалось родить и выжить после этого.
К Янушу зачастили.
Вначале аборигены со своими проблемами, затем и оборотни, а когда Януш поставил на ноги почти безнадёжного мародёра, которого порвало зверьё на западном побережье Стилоса, слава про его лекарский талант облетела даже карликов с Шота и Ира — обычно нелюдимых да к судьбе горожан Сакса безразличных. А заботливо собранную им кровь мародёра, которую тот терял в процессе перевязки, Януш отдал первому же встречному вампиру, предварительно упаковав её в бутылочку — и тем самым покорил сердца всей немногочисленной касты кровососов.
К себе Януш прикасаться запретил. Счастливица Дина, которой удалось напиться его крови вдоволь, ходила с гордо поднятой головой. Волосы её потемнели, кожа зарумянилась, глаза обрели живой блеск. Вампиры поглядывали на товарку с завистью, но лекаря не трогали: сказывался авторитет хозяина таверны, почтенного Мартина, и его сыновей, Левана и Люсьена, которые приняли на себя негласное обязательство охранять лекаря. Поначалу кровососы хотели прибрать ценного для Сакса человека к своим рукам, но Януш не позволил.
Правда, на компромисс всё же пошёл, выдавая раз в месяц своей крови — немного, но вампиры радовались свежатине, как подарку, и большего не требовали, опасаясь, что поставки волшебной крови прекратятся вовсе. Януш вполне мог и отказать особо настойчивым: авторитет единственного на Островах доктора возрос за короткое время весьма стремительно. Одно только слово недовольства с его стороны могло потянуть за собой самую настоящую междоусобную войну: оборотни готовы были стать за лекаря горой, и их было не в пример больше кровососов. Лекарь умело избегал крайностей, делая себе кровопускания, и постепенно приучивая вампиров пить необходимую им для жизни кровь из бутылок и колб, как лекарство. Были, конечно, и недовольные, из тех, кому непросто даются перемены. Люсьен тоже поначалу не желал церемониться с лекарем, всё порывался дорваться до его горла — но постепенно удовлетворился малым, лишь поглядывал на Януша время от времени остро и голодно.
