живых, нет, наоборот, вежливо и с чувством вины ненадолго побеспокоить давно ушедшую душу по уважительной причине.
Все бы ничего, но чем сильнее дар медиума, тем слабее для него грань между миром живых и призрачным. Немногие способны сохранять ясный ум и эмоциональную стабильность, когда вокруг тебя, по сути, мертвецы бродят. Выныривают из купальни утопленники, в таверне за столом призрачный собеседник рассказывает, из чего или кого сегодня сделали твою котлету, а кто нечаянно и неудачно чихнул в котел с супом. Кому из соседей изменил муж… или жена, а кто грязно домогается юной невинной девчонки. И ты совершенно беззащитен перед тысячами чужих секретов, драм, ужасов и обид. Перед грязью мира. Медиум – это не только собиратель тайн, необычный маг и заклинатель духов, но еще и законченный невротик с нестабильной психикой, вечно на взводе ожидающий «гостей» с изнанки мира, отшельник и пугливый пессимист-меланхолик.
Вот и моя мама, медиум высочайшего, десятого, уровня, из таких. Была. Папа с помощью магических рун полностью обезопасил, вычистил и закрыл наш домик с двориком на Цветочной улице. Только там мама ощущала себя в безопасности, будучи полностью отгороженной от призрачного мира. Лишь дома в ее душе царила гармония, а на лице цвела улыбка. Наша семья наслаждалась уютом, заботой и ароматами изысканной еды, которую мама готовила с любовью. Еще она увлекалась шитьем, чем неплохо зарабатывала, благодаря прекрасному вкусу. Но стоило Эмме Диль по крайней необходимости покинуть дом, она превращалась в забитое, до предела напряженное существо с испуганными глазами, горящими фиолетовым пламенем. Ни один отражатель не мог полностью отрезать ее, сильнейшего медиума, от призрачного мира, скрыть его, спрятать от ее дара. И нервная система у мамы была очень слабой и чувствительной.
Отцовское преподавательское жалование позволяло нашей маленькой семье вести небогатый, но достойный образ жизни. Когда я выросла, вопросов, где учиться дальше, даже не стояло – только дома, только в Дерширской магической академии. Единственное, родители приняли решение: мое обучение они оплатят, чтобы у меня не было потом обязательств перед академией, считай королевством. Потому что лишусь права выбора, а распределение выпускников для таких как я, медиумов, – незавидная участь. Потому-то папа с мамой всеми силами хотели снять с меня это ярмо.
Но после гибели родителей я осталась практически без средств к существованию. Пришлось продать наш небольшой, но такой уютный и ухоженный дом, переехать в съемную квартирку, а вырученными деньгами оплатить последний год обучения и избавиться от долгов в связи с трагической кончиной родных. Но ничего, маленькие «спиритические» подработки среди знакомых и соседей покрывали мои ежедневные скромные расходы, к тому же со дня на день я подпишу контракт с академией и начну получать жалование. Прорвусь!
Полчаса назад меня вызвали к ректору, поэтому пришлось поспешить в приемную. Конечно, меня не впервые приглашали в главный корпус, но сегодня почему-то испытывала волнение и легкий непонятный страх. Ведь мою кандидатуру рассматривали на должность старшего преподавателя факультета темных сил, а конкретно – на организованную в этом году кафедру медиумов. Словно предчувствие какой-то неприятности дрожало внутри. Может, мы вчера с Римлис перемудрили с призраком?
В одном из затененных витражей я мельком увидела свое отражение и даже вздрогнула, остановившись на миг. Глаза едва не полыхали! К счастью, все остальное радовало эти самые глаза. Академическая студенческая форма очень идет мне. Синий бархатный приталенный пиджак мягко обнимает высокую грудь и подчеркивает округлые бедра. Плиссированная черная юбка позволяет оценить длину моих ног и небольшой размер удобных симпатичных полуботинок на маленьком каблучке. Черные гладкие волосы зачесаны в замысловатый узел на затылке – прическа деловая, но не строгая. Золотистая, прекрасная кожа лица, на ровном, аккуратном носу виднеются маленькие, как говорил отец, смешливые веснушки. Мягкий чувственный рот, округлый подбородок, безупречные скулы. На лице, отразившемся в стекле, нет ни одной резкой линии, все плавное и нежное, цветущее.
Мое красивое, даже аристократичное лицо, привлекло бы много кавалеров. Если бы не глаза! Неестественно яркие, насыщенного фиолетового цвета, которые, стоит хоть немного заволноваться, как сейчас, начинают еще и светиться. К тому же мою голову обнимает тонкий серебряный обруч, изогнутый посреди лба, и в уголке, направленном острием вниз, красуется крупная алмазная капля. Правда про алмаз вряд ли кто-то догадается, ведь камень, как и мои глаза, насыщенного фиолетового цвета, к тому же тревожно сиял, передавая мое состояние. Этот магический алмаз-накопитель мой личный отражатель. В отличие от слабых медиумов, которые могут носить свои отражатели в виде украшений, как угодно, таким сильным как я приходится размещать его непосредственно на голове. Не в качестве защиты от вселенцев, а чтобы приглушить собственный дар. Спрятаться от призраков, с их воплями, жалобами и требованиями, секретами и тайнами, обрести хотя бы иллюзию уединения.
Глядя на себя, я видела маму, ведь полностью пошла в нее, внешностью и даром. Остается надеяться, что моя категория выше девятой не поднимется, иначе, как и она, превращусь в затворницу, которая боится даже нос высунуть за пределы защищенной рунами территории. Сбросив наваждение, тряхнув головой, я поспешила дальше.
Приемная ректора встретила привычной тишиной, разбавленной шелестом страниц и шорохом грифеля, стремительно скользящего по бумаге. Зарывшись в бумаги, секретарь не сразу заметила меня.
– Светлого дня, госпожа Динэя! В деканате сообщили, что лорд-ректор срочно хочет меня видеть, он у себя? – неуверенно улыбнулась я.
Секретарь вернула мне улыбку, только непривычно принужденную, даже немного виноватую:
– Да, маги Диль, ректор ждет вас, проходите.
В обиходе жители нашего королевства пользуются обращением госпожа-господин, в зависимости от пола. Но к дипломированным магам на службе королю и преподавателям магических академий добавляют соответственно «маги» и «маго». И тот факт, что меня уже причислили к преподавателям академии, добавив к моей фамилии «маги», придало мне немного уверенности. Может, я зря разволновалась?
Предварительно постучав, я зашла в кабинет и почтительно склонилась в легком реверансе, положенном при приветствии аристократов:
– Лорд-ректор Хельшиг, вы хотели меня видеть?
Небольшое, но уютное помещение было похоже на салон загородного мужского клуба, как их изображали в рекламных проспектах городских газет. Мягкие удобные стулья, роскошный кожаный диван, на котором развалился толстый рыже-полосатый кот ректора. Чуть скрипучий светлый паркет и широкие высокие окна, обрамленные легкими песочными шторами, подобранными толстыми плетеными шнурами с золотистыми кистями. Вдоль стен – стеллажи с впечатляющей библиотекой; прямо напротив двери – широкий стол, крытый зеленым сукном. И за ним восседал крупный, немного тучный мужчина того возраста, когда молодость давно прошла, а пожилым назвать еще нельзя, но старость уже на пороге уныло машет ручкой. В общем, возраст зрелости.
