Мать уставилась на него, и пришлось смягчить столь откровенный и неожиданный вопрос легкой улыбкой.
– Он всегда был слишком умен для меня, – сощурилась мать. – Но если тебе действительно интересно, то да, скучаю. Наш брак неожиданно оказался удачным, чтобы там кто ни говорил. Королю Лоренцо и твоему деду повезло меньше.
Лючано вздрогнул, вспомнив о бумагах, тщательно спрятанных в его комнате. Что могла знать мать о давно забытых тайнах? Или ему теперь во всех невинных фразах будут чудиться определенные намеки?
– Почему отец прятал тебя в Синих Камнях? – вырвался следующий вопрос. Почти против воли, словно все недобрые духи мира разом потянули его за язык.
Мать уже победила седло и сосредоточенно затягивала подпругу. Она молчала, и каждая минута ее размышлений наводила Лючано на совершенно ужасающие и невероятные подозрения. Может, это виновата гусиная печенка? Как хорошо, когда неприятности связаны только лишь с жирным завтраком, а не с дурно пахнущей тайной, о которой и сказать-то боишься.
– Леонардо никогда не настаивал, он попросил, – повернулась к нему мать, откидывая со лба непокорную вьющуюся прядку. – А я не стала спорить, поскольку жизнь в столице и при дворе это точно не для меня. Я посчитала, что у него напряженные отношения с родственниками, и причиной тому могли служить или хромота Леонардо, или неприятный характер короля Армандо. А ты хочешь мне сообщить что-то новое? – Мать приподняла бровь и вдруг стала удивительно похожа на уже покойную королеву Фредерику, какой ее видел Лючано во время своего пребывания при илехандском дворе. Возможно, дело было в тяжелой челюсти, унаследованной от коронованных предков и герцогиней Албертиной, и ее братом герцогом Фердинандом.
– Нет, ничего. Мне просто стало интересно. Прости, если затронул неприятную тебе тему.
Лючано миролюбиво развел руками и обезоруживающе улыбнулся. Мать еще раз повела бровями, подхватила коня под уздцы и медленно вывела его из конюшни. А бестолковый сын мысленно наградил себя подзатыльником и пошел в свои комнаты, чтобы в который раз заглянуть в эти проклятые Богом бумаги.
Решение рассказать о них принцу исчезло после разговора с матерью, как и хорошее настроение. Лючано снова представил себе растерянность и ужас на лице Джордано и не смог заставить себя так жестоко поступить с кузеном. И одновременно терзался угрызениями совести, ругая себя за молчание.
Окрестности Столичного тракта, Илеханд
Зигфрид спрыгнул на палубу фелуки и успокаивающим жестом остановил кинувшегося к нему человека.
– Монсеньор, что случилось? – Капитан Лейтнер с удивлением смотрел на темный борт большого корабля, почти подпиравшего борт фелуки. В сумерках носовая фигура выглядела огромной и жуткой.
– Чуть позже, Райнер. Здесь все в порядке?
– Да, монсеньор. Ее высочество у себя, а Феликс с обеда играет в триктрак с вашей кузиной-магом. Ничего подозрительного за эти дни я не заметил. Манфред присылал весть, что в замке тоже все спокойно.
Зигфрид, не скрываясь, облегченно выдохнул, снял шляпу и пригладил волосы.
– Я переговорю с принцессой и вместе с ней пересяду на «Злую скумбрию». А вы и Феликс отправитесь по моим поручениям. Будьте наготове.
Уходя к каютам, Зигфрид услышал, как капитан Лейтнер тихо присвистнул. Теперь оставалось еще удивить Вильгельмину и, что самое важное, убедить. И если с первым Зигфрид справится блестяще, то над вторым придется поработать.
Из приоткрытой двери на палубу падал мягкий свет. Похоже, зажгли все лампы, которые нашлись на корабле. Что там говорил Райнер – в триктрак играют? Зигфрид осторожно подошел к двери и прислушался.
– И вот советник поднимает бокал и говорит: «Я желаю вам крепкого здоровья, и прожить до ста пяти лет». А Магистр ему и отвечает: «Не стоит ограничивать и наши достижения, и волю Бога». Ваш ход.
– Весельчак. И сколько он прожил? – раздался голос кузины Ильзы и вслед за тем стук костей, брошенных на стол.
Действительно играют. Да так, что не заметили подошедший вплотную корабль. Впрочем, у Феликса свои методы охраны территории. И если бы он почуял угрозу, то не сидел бы сейчас в уютной каюте.
– И до девяноста пяти не дотянул. У вас дубль. Видимо, пожелание не было учтено. – Феликс кашлянул.
– Магистр Андреас тоже любил праздники. И никогда не оставлял меня без подарка, особенно когда я была маленькой. – Снова стук брошенных костей.
– Извините, не хотел вас огорчать. Мне не следовало говорить о своих подозрениях. Без доказательств это все пустой звук. У вас три-четыре.
Феликс извиняется да еще таким миролюбивым тоном? За несколько дней девушка настолько очаровала циничного и сварливого толстяка? Заинтригованный Зигфрид подошел ближе.
– Если Дитер виноват в смерти Магистра Андреаса, то ему же хуже. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы он ответил за это. Шашка не идет.
– Вы меня почти загнали в угол. Так. И что вы собираетесь предпринять?
Снова стук брошенных костей и вздох.
– Мой дубль. – Голос Ильзы. – Я возвращаюсь в Башню, если, конечно, Зигфрид меня отпустит. Я хочу домой. Я устала бегать, и, честно говоря, уже не понимаю, зачем я это делаю.
– Шесть-пять. Вы просто были расстроены, когда покидали Башню. Но со временем все проходит.
– Из относительных понятий время – самое относительное. Однако если его перестать измерять, оно становится абсолютным. Не поверите, так любил рассуждать Дитер. У вас дубль.
– Судьба сегодня не только к вам благосклонна, – ехидно заметил Феликс. – А вы не думали над тем, чтобы попытать счастья при дворе? Ведь по рождению ваш дом там.
– Я не верю ни в судьбу, ни в предназначение. Знаете… – звук костей, – я хочу прожить жизнь, как мне нравится, и заниматься тем, чем я хочу, а не тем, чем от меня ждут. Это мой выбор, и я не вижу причины, по которой мне следует отказываться от него.
Феликс что-то ответил, но Зигфрид уже не слышал его. Он тихо отошел от теплой полоски света и прислонился к какому-то ящику. Его молодая кузина была мудра не по годам, и явно с характером, и она точно знала, чего хочет. Даже немного жаль, что воскресший братец свел на нет ее возможность стать королевой. Зигфрид поневоле задумался о своих желаниях. Рожденный в герцогской семье с большим политическим и финансовым весом вторым сыном он с юности готов был принять то, что приготовил ему отец. А именно – брак с кронпринцессой и трон в определенном будущем. Почему же Зигфрид никогда не сомневался в планах отца, как его брат Конрад? Только ли потому, что был таким уж «самым послушным сыном», как любил язвительно называть его брат?
Зигфрид на мгновение с силой зажмурился и помотал головой. Он любил распоряжаться людьми, деньгами, распутывать хитросплетения близких и дальних интриг, предугадывать ходы и мысли противника. Попросту говоря, ему действительно нравилась власть и то бремя,
