Я была на невольничьем рынке! Меня продали! Я — вещь! И все равно я оказалась его вещью. И это просто сводит с ума.
Когда-то в детстве мы смеялись, что мы — магниты, вечно тянущиеся друг к другу и вот, спустя десять лет, эта детская шутка вынесла мне смертельный приговор.
Зеленые прожилки в глазах Эмира электризуются, начиная сиять еще ярче, а температура тела взлетает моментально, как и моя. Мы горим вместе, испепеляя друг друга взаимной яростью и ненавистью.
И в какой-то момент он первый берет себя в руки, отшвыривая меня на пол и отходя в сторону, поправляя свой камзол.
А я растянулась на полу и жадно хватаю воздух губами, до сих пор не веря, что он не убил меня сразу. Прямо здесь. Как и обещал…
Эмир начинает ходить из стороны в сторону, метаться словно тигр в клетке, явно придумывая, каким именно образом убить меня. Изредка он оборачивает ко мне смуглое лицо, а потом резко отворачивает, словно даже взгляд на меня вызывает в нем отвращение.
— Сама к нему попросилась? — и я смотрю, боясь моргнуть. — Знаю, что немая, Хелона сказала, что не наврала хоть в этом. Но для кивка тебе не нужен голос!
Подлетает быстро, хватая пятерней за лицо, а я в ужасе слезами захлебываться начинаю.
— Не разжалобишь меня этим, — рычит сквозь зубы. — Больше — нет. Отвечай, бл***!!! Сама к Зоху попросилась?!!
И я быстро-быстро начинаю мотать головой из стороны в сторону, чувствуя, как горячие слезы по щекам катятся прямо на его пальцы.
И я читаю какое-то нездоровое удовлетворение в его лице. От того, что рыдаю, захлёбываясь слезами и трясусь перед ним, как лист на ветру.
— Хорошо, — отвечает Эмир уже спокойнее, поднимаясь на ноги. — Я дам тебе выбор, Аиша… — и вздрагивает, словно даже имя мое ему отвратительно. — Будешь прислуживать мне или Зоху, — и я вся подбираюсь, смотря на него в неверии. Что он задумал? Хочет окончательно извести меня? — Выбрать можно всего раз. Обратного хода не будет ни в одном, ни в другом случае.
Опасливо смотрю на него, и он чуть усмехается, явно читая вопрос о моих обязанностях в глазах.
— Трахать тебя не буду. Я, считай, в браке. Счастливом.
Лучше бы он молчал. Лучше бы я никогда даже глазами не спрашивала. Опускаю ресницы, чувствуя, как в груди образовывается огромная, зияющая пустотой и болью трещина.
— Не делай вид, что тебя это волнует, — одна бровь Эмира приподнимается, а руки он складывает на груди, закрываясь. — Ты сама отказалась от меня.
И я не выдерживаю.
Вскакиваю на ноги и начинаю орать во все горло, что это был не мой выбор! Что я никогда не хотела ничего, кроме как быть с ним! Хватаю за камзол и впиваюсь пальцами в ворот, прижимаясь всем телом.
Но из горла вырываются только невнятные хрипы. И приходя в полное отчаяние, я начинаю еще больше плакать.
По лицу Эмира словно судорога проходит. Его черные с зелеными прожилками глаза пригвождают меня к полу гранитной плитой, а полные, чувственные губы, по которым так и хочется провести пальцами, сжимаются. Ноздри на носу с горбинкой раздуваются, и он крепко хватает меня за запястья, стряхивая с себя.
— Хватит… Хватит!.. — шипит, глядя на меня сверху вниз, возвышаясь скалой над обрывом. — Я больше не попадусь на это, Аишшша… Будешь смотреть каждый день на меня и Азалию, представляя, что на ее месте могла быть ты! Пусть… Пусть ты не любишь меня, но теперь эта доля наверняка кажется тебе лучше, чем быть немой рабыней, не так ли? — Эмир обдает меня таким презрением, что я удивляюсь, почему сердце до сих пор не остановилось от боли. — Вот, что я тебе предлагаю. Наблюдать и прислуживать мне, очищая мою одежду от грязи, или стать потаскухой Зоха. Хотя, — уголок его рта кривится усмешкой. — Тебе не привыкать, правда? Ты ведь любишь мужчин со статусом. И Зох не последний здесь, на этом корабле. Далеко не последний.
Я просто прикрываю глаза и молюсь, чтобы это закончилось. Этот страшнейший из снов, где Эмир так жесток ко мне.
— Итак, — он разводит руки с длинными пальцами в стороны, — на этой чаше весов Зох, — он указывает взглядом вправо, — а на этой, — поворачивает профиль вправо, — я. Что ты выбираешь, Аиша?
Быстрая смерть, или долгая. Вот, что он мне предлагает.
Если Зох возьмет меня силой, я просто сразу наложу на себя руки.
А если буду наблюдать за Эмиром и Азалией… Что ж, умру медленной смертью.
— Давай, Аиша, это последний твой выбор в жизни, — усмехается Эмир. — Что бы ты не выбрала, больше ничего решать не сможешь. Будешь немой вещью. Во всех смыслах.
Сердце отдается гулкими ударами в груди, и я просто не могу думать. А чувства… Все они хотят только одного… Эмира Берая. Моего мучителя и первую и единственную любовь во всей гребаной жизни.
И я не киваю, нет. Просто дрожу в ту сторону, где находится рука с его «именем».
— Интересно, — его взгляд насмешлив, но глубокий выдох говорит о том, что он… Не дышал, пока я выбирала? — Надеешься разжалобить меня? Думаешь, я отпущу тебя? — он приближает свое лицо так близко к моему, что я чувствую его горячее дыхание. — Этого не случится никогда, Аишшша… До самой смерти будешь меня обслуживать и мне угождать. Ты ведь сама захотела, помнишь? — расплывается в зловещей улыбке, а я тупо стою, как каменная, боясь даже шевельнуться.
А Эмир просто разворачивается и уходит, бросая напоследок:
— Завтра ранний подъем, Аиша. Жизнь во дворце закончилась. Теперь ты принадлежишь мне.
Глава 4
Он не мог себя контролировать. Смотрел, как она лежит на долбаном холодном полу и мечтал только об одном — схватить ее, прижать к себе, или разорвать на части из-за того, что просто смела вернуться.
Боль. Каждый взгляд на нее причинял ему мучительнейшее из страданий.
А она так и сидит, обхватив себя за горло и смотрит на него этими невыносимыми зелеными глазами. И в нем появляется какая-то кретинская надежда…
На что, несчастный идиот? На что?! Она сама сказала ему, глядя в глаза, что любит другого мужчину. Что он не нужен ей ни в этой жизни, ни в следующей.
Женщина, выкорчевавшая его душу с корнем.
Зох будет недоволен.
Как и всегда, когда речь шла об Аише.
Спустя столько лет он все равно не мог себя заставить быть с ней по-настоящему жестоким.
Хотя нутро орало о том, чтобы содрать с нее платье и отходить кнутом по светящейся белизной коже. Показать ей хоть часть той боли, что пережил он сам. В тот день, когда она сказала, что он зря потратил на ее поиски десять лет и ей… «Жаль».
Остановился посреди коридора и сжал кулаки и челюсти.
Нет, он не может позволить ей превратить себя в зверя. Не для Азалии. Не для той, что спасла его от смерти. Его будущая жена не заслужила такого.
Он сразу понял, что не расскажет ей о том, что на борту корабля появилась Аиша. Аза будет расстроена. Ей, знающей их историю, точно не понравится то, что он предложил Аише стать его рабыней.
Какого черта он вообще это сделал, спрашивается? Какой бес его попутал?
И в глубине души чувствовал, что просто не смог перестать о ней думать. Об этой дьяволице с внешностью ангела. Не мог позволить, чтобы ее рвал на части членом Зох. Мутить начинало от одной только мысли о пыхтящем на ней другом мужике.
Но и сам ее не тронет. Не позволит безумию взять верх на столько, чтобы изменять будущей жене. Этой чистой, неповинной девушке, совершенно невиновной в том, что он поломанный кусок плоти, только с виду похожий на человека.
А ведь Азе удавалось… На ту жалкую неделю, несколько дней, что они были вместе, он и правда позабыл об Аише. Даже думал, что вылечился, перестал падать в пучину безумия… Но вот опять… Стоило только ей появиться, как все полетело к чертовой матери.
И он глубоко вдыхает, приказывая себе успокоиться. Берет себя в руки, чтобы Аза ничего не заметила. Она ведь крайне проницательна.
— Милый, думала уж ты не придешь, — она встречает его в их двухуровневой каюте с огромным стеклом, сквозь которое на них взирает бесконечность космоса.
