пробормотал моим несуньям. — Нехорошо как-то получается, что вам приходится меня таскать…
— Так и шел бы ногами, — простонала так же тихо одна из них.
— Да не могу я, — ухватился я за возможность. — Честно. Мог бы — шел бы. Но вы не того поймали. Никакой я не граф. Я вообще бедный, живу на одно пособие по инвалидности…
— Уж не знаю, что ты там за слова мудреные бормочешь, но мы тебе не верим, — сказала тихо вторая. — Вот так вот… потому что вы, сон Теаган, всех всегда ловко вокруг пальца обводили. Так что помолчите. Королеве будете свои сказки рассказывать.
Ну что ж… я замолчал.
Я молчал, когда меня проволокли по последнему коридору, молчал когда затащили в обставленную в красно-золотых цветах шикарную женскую спальню, молчал, когда командирша постучалась в закрытую дверь, из-за которой слышалось журчание воды. Я вообще решил помалкивать, пока не спросят. А что толку?
— Да? — донесся из-за двери властный голос.
— Ваше величество, я его поймала, представляете! — как-то слишком даже жизнерадостно, сообщала командирша, потирая руки в кожаных перчатках. — Он правда другой облик принял, но…
За дверью с минуту было тихо, а потом раздалось требовательное:
— Тащите его сюда.
И меня заволокли в полную жаркого пара ванную. На стенах и полу, облицованных гладким белым мрамором, играли блики от россыпи светильников. В центре же стояла белоснежная ванна на львиных ногах.
В пенной, зеленоватой воде возлежала королева. Лежала она расслабленно, развалившись, ничуть не стыдясь своей выставленной на показ упругой груди. Ее тело, еле-еле прикрытое белыми пузырьками, облепили темные волны волос. Женщина была чуть в теле в отличие от тоненькой поджарой командирши, и все бы ничего… но лицо ее тоже скрывала маска. Золотая драконья голова смотрелась на нагом теле инородно, вызывала недоумение.
Она что… мылась в ней!?
— Ну, и где же граф Теаган? — спросила она, прожигая меня сквозь прорези в маске темными глазами. — Я вижу тут лишь испуганного парня, который совершенно не понимает, что происходит.
— Ваше величество, я чую — это он! — запальчиво сказала командирша.
— Прости, Элла, но твоему чутью давно уже веры нет, — со смешком сказала королева. — Отпустите уже этого несчастного.
Меня отпустили. Отпустили, надо сказать, грубовато, и я упал на пол — беспомощно, как мешок с мукой, на спину. Упал, поморщился, осторожно попытался сесть, но плитки под руками оказались слишком влажными и скользкими и предательски разъехались, заставив меня еще и затылком приложиться..
— Что за ужасное зрелище, — цокнула языком королева. — Где вы взяли этого жалкого червя?
— Ваше величество — это было у него, — командирша, не сдаваясь, протянула женщине зажигалку.
Я бросил попытки сесть — просто приподнялся на локтях, чувствуя себя отвратительно. Женщина тем временем осмотрела зажигалку, щелкнула ей и, покачав головой, спросила у меня.
— Украл?
— Нет, — буркнул я, а потом добавил — чтобы ее не злить: — Нет, ваше высочество, не украл.
— Рассказывай, как она тогда к тебе попала? — попросила королева.
Ну я и рассказал. Наконец-то меня слушали и не перебивали. Я даже начал надеяться на то, что эта королева проникнется и поможет мне. Вернет домой. Это было бы чудесно, я даже подумал бы — вот ведь крутое приключение. А еще забеспокоился бы — а вдруг галлюцинации. Но, увы, королева меня расстроила.
— Замечательно, — сказала она, саркастически похлопав в ладоши, когда я закончил. — Просто прелестная сказка на ночь. Не верю ни единому слову. Где это видано, чтобы такие вещи дарили первому встречному? И все же кое-что меня смущает…
— Что именно, моя королева? — спросила командирша осторожно.
— Почему вы на этого великого мага не надели антимагический браслет, раз считали, что это — сон Теаган? — небрежно спросила женщина. — Легко бы и проверили, накинул ли он на себя иллюзию, или вы обознались.
Все три собаки сглотнули. Одна из тех, что волокли меня сюда, достала запоздало этот самый браслет и грубовато защелкнула его у меня на запястье.
— Неплохо, — фыркнула королева. — А теперь опустите-ка головы, соны. Сейчас мы немного накажем этого вруна…
Девушки послушно уставились в пол, а королева неожиданно взялась за свою маску. Взялась… и сняла ее, став первой женщиной, лицо которой я увидел в этом странном мире. Я бы не сказал, что она была такой уж выдающейся красавицей, но… в ее внешности определенно имелась своя изюминка. Пухлые губы, правильные черты лица и глаза темные, лишенные блеска. И эта грандиозная женщина уставилась на меня с недоумением. Даже, кажется, с испугом.
Прошла долгая минута, мы молча пялились друг на друга.
— Так ты… ничего не чувствуешь? — спросила она, растеряв весь свой пафосный гонор.
— А должен? — забыв, что она королева, уточнил я.
— Элла, глянь-ко на меня, — властность тут же вернулась.
Командирша подняла голову, неожиданно вскрикнула и кулем упала на пол ванной. Королева тяжело вздохнула и вернула маску на прежнее место.
— Приведите Эллу в чувства, — сказала она, не скрывая сожаления в голосе. — А парня верните в его мир, нечего ему здесь делать.
Сердце у меня радостно екнуло. Ну вот, не такая уж она и плохая. Спина предательски ныла от нелестного со мной обращения и требовала новую порцию обезболивающего.
— Ваше величество, по приказу соны Тонильф маги закрыли портал, — сказала одна и девушек, поднимая лишившуюся чувств командиршу.
— Ну бросьте тогда в темницу это недоразумение, — отмахнулась королева. — Толку-то от него.
Внутри у меня, кажется, от этих слов что-то сломалось. Смерти я не боялся… а вот боли — боялся страшно. Этот страх так сильно пугал меня, что когда у меня кончалось обезболивающее и сестра не успевала принести мне новую порцию, я мог начать звонить ей и закатывать скандал. Даже если понимал, что у нее дела. Даже если понимал, что у нее нет денег. Потому, повинуясь нахлынувшей панике, прежде, чем меня подняла вторая девушка, я с надеждой обратился к этой королевке:
— Мне скоро будет очень плохо. У меня болит позвоночник, а обезболивающее дома осталось…
— Это не мои проблемы, — отмахнулась женщина, напряженно сев в ванне. — Мне не до тебя, червяк…
Страх и бессилие накатили с новой силой. Нет, эта королева — не моя сестра. Она вряд ли проникнется. Так раз уж мне предстоит боль и, возможно, голод в темнице, то я хотя бы выскажу ей все, что я о ней думаю.
— Тот мужчина, что дал мне зажигалку, — вырвалось у меня, — сказал, что вы были больны, потому он вас и бросил. Он сказал, что сожалел о том, что поступил так с вами. Но я бы
