я самозванка. Вот только сообщить об этом во всеуслышание не мог. Никто не знал о том, что было между ними... кроме, возможно, старой няньки. Именно поэтому он и велел привести ее, чтобы та подтвердила, что я не Абрита. Но няньку уже с потрохами купил барон Пирр.
И слежка, которую устроил за мной граф Шеррес, получила объяснения. Вероятно, он надеялся, что я выведу его к настоящей Абрите. Или просто не хотел упускать меня из виду, надеясь, что я не выдержу напряжения. А возможно, у него оставались какие-то крохи надежды, что вместо меня в один прекрасный момент появится она, настоящая Абрита.
Когда сегодня я заявилась в посольство вместо его возлюбленной, он не нашел ничего лучше, как угрожать мне прямо на церемонии. Хотя это было, по меньшей мере глупо. Хорошо, что барон Пирр чересчур самоуверен, и не может представить, чтобы кто-то решил рисковать своей карьерой ради женщины. А возможно и жизнью... Император не простил бы человека, который «испортил» его будущую невестку.
Все это пронеслось в голове почти мгновенно. Я еще раз взглянула на графа Шерреса. Если я права, то это многое меняет. И дает мне шанс перетянуть графа на свою сторону. Нет, я не буду открывать ему всей правды, а свой человек в посольстве мне нужен, как воздух. Но прежде чем поговорить с графом, надо расспросить Анни...
Сразу после обеда я велела отвести меня к дочери. Анни встретила меня с криками радости. Она с разбегу повисла на мне, и мы долго обнимались под недовольное сопение старой няньки.
— Мам, — зашептала мне дочь на ухо, — Танита мне не нравится... Она злая и глупая. Говорит, что ты должна запереть меня в покоях и никуда не выпускать, потому что за дверями разврат и вертеп... Мам, а что такое вертеп?
— Это место, где собираются разные нехорошие люди, — улыбнулась я, — и обсуждают свои нехорошие дела...
— А, ясно, — кивнула дочь, — это наша харчевня, да?
Я рассмеялась.
Девичьи покои были довольно просторные, ведь несчастные девочки проводили здесь всю свою жизнь, и состояли из нескольких комнат. Первой была небольшая, но вполне роскошно обставленная гостиная. Я уже была здесь днем, когда привела Анни в ее покои. В этой гостиной проходили встречи дочери с родителями. А дальше начинались комнаты, в которые никому, кроме ребенка и нянюшек не было хода.
Старухи попыталась перегородить мне дорогу, но я просто отодвинула ее, открыла дверь и пораженно замерла. Обстановка здесь было очень скудной. Голые каменные стены, голый пол, деревянные жесткие диваны и кресла, стол с простой полотняной скатертью... Все это было так не похоже на привычную роскошь герцогского дома. Неужели в Абрегоринской империи девочкам-аристократкам привычны такие условия? Я на секунду представила жизнь несчастной Абриты... Вот уж точно, отсюда сбежишь с кем угодно. Даже с садовником...
Кровать, на которой должна была спать моя дочь тоже впечатляла. Деревянный настил, тонкий матрас, старое, протертое до дыр одеяло, довольно грубое постельное белье... Даже когда мы жили в Селесиной избушке, интерьер выглядел побогаче.
Не знаю, всех ли девочек в Абрегории держат в черном теле, но оставлять здесь Анни я была не намерена.
— Что это значит?! — не выдержала я и спросила у старухи, следовавшей за мной по пятам, — почему здесь так убого?!
— А что ты хотела, — зашипела Танита, — думала, тебя, девку безродную, и отродье твое в приличный дом взяли, так расстилаться перед тобой будут?! Ты и за это должна быть по гроб жизни мне благодарна! Если бы не я, не быть бы тебе герцогиней. А хоть слово кому скажешь, то и я молчать не стану! Всем скажу, что самозванка ты!
Я с изумлением уставилась на старую няньку. Права Анни. Злая и глупая. Значит все это специально задуманная акция, чтобы поставить мою дочь на место? Неужели Танита решила, что сможет крутить мной, как ей вздумается?! Мне стало смешно.
— Анни, — я повернулась к дочери, — собирайся, сегодня ты будешь ночевать со мной. А завтра, — теперь я смотрела на Таниту и говорила спокойным, ледяным тоном, — вы приведете покои в приличный вид, который соответствует титулу и положению маленькой герцогини. По поводу ваших угроз, — я усмехнулась, — рискните выдать мою тайну. Мне даже любопытно, как долго вы проживете после того, как откроете рот. Вы же не думали, что барон Пирр не укоротит ваш длинный язык самым простым и радикальным способом?
Старуха возмущенно открыла рот, но я даже не стала слушать, что именно она шипит. Подхватила Анни за руку и повела ее прочь из девичьих покоев. Довольная дочь прыгала всю дорогу. Они с Лушкой давно жили отдельно, в своих комнатах, и повод поспать в маминой постели Анни только радовал. Она, как и все дети, мгновенно забыла обо всех неприятностях. Но я не собиралась спускать старухе такого пренебрежения. Завтра же утром выскажу барону Пирру все, что я думаю по этому поводу. Если он думал, что я проглочу подобное отношение к моей дочери, то очень сильно ошибался. Мне проще самой спать на соломе, чем видеть в таком положении моих детей.
Но пока мне надо было узнать у Анни про графа Шерреса. И, когда мы пришли ко мне, усадила дочь на колени и начала осторожно выспрашивать. Я расплела косы, и теперь осторожно расчесывала щеткой длинные шелковистые пряди. Нам обоим это очень нравилось, хотя такие моменты выпадали нам редко. Все же именно вечером я уходила на работу.
— Анни, а ты помнишь графа Шерреса? Ты у него еще про облака спросила. Это тебе камешек подсказал?
— Да, — кивнула моя дочь. И, помолчав, добавила, — еще камешек сказал мне, что он мой папа. И чтобы он все понял, мне нужно было сказать ему, что он глупый. — Анни на мгновение ушла в себя, зевнула и добавила. — Он сейчас в саду, в беседке, где они встречались с мамой. И он очень хочет поговорить с тобой...
Я притянула дочь к себе. Впервые ее магия проявила себя вот так открыто. Обычно я никогда не могла определить: Анни делает и говорит то, что хочет сама, или это ей «нашептал» камешек. И, честно говоря, мне стало немного страшновато. Не навредит ли моей дочери способность видеть людей насквозь, знать, что происходит прямо сейчас и, возможно, произойдет в будущем?
Пророчество
