— Понимаю, — в горле разливается горечь, будто я наелся чистотела. — Что ты предлагаешь, слирий Месс?
— Что я предлагаю… Что я предлагаю… — кривляясь, бормочет Месс. — Я тебе говорил не тянуть — забрать девушку сразу, — он взмахивает руками, словно разгоняет насекомых. — А теперь, о, Великий Шорг! А теперь… — хватается за голову и треплет длинные поседевшие волосы. — Не миновать нам конца света! А если Мариан убьет избранницу? Он же в двадцать лет своих девиц голыми руками душил! Ох, Эмилиан, не слушаешь старика, а теперь и ты, мой мальчик, под угрозой! Нужно было забрать девушку, а потом уже проводить ритуал Зачатия.
— Не болтай, ради Стихий! — говорю хрипло, а в груди распускает корявые ветки жуткое предчувствие. Корежит меня, крутит, издевается. — Я не мог ее забрать, ты лучше меня знаешь! Я — король, а не прихвостень. Никогда не стану рисковать четырьмя народами!
— Все равно уже ввязались в запретное, что теперь нос воротить?
— Думай, что говоришь!
Советник небрежно отмахивается и продолжает свое шествие по ковру. Замирает у круглого стола и проводит ладонью над картой мира. Магическая пыльца вздрагивает, приподнимается и рисует золотом в воздухе ландшафт Ялмеза, а затем синим свечением отделяет Эфир от Материального мира. Эфир над Мемфрисом все еще червоточит, будто кто-то пролил в пастельно-голубую краску чернила. Если сейчас полететь на Землю, рана магической оболочки расширится, и прятать ее уже не получится.
Последние несколько дней меня мучает необъяснимая тоска — съедает изнутри, будто я сок риэйсы выпил и теперь медленно умираю. На кончиках пальцев горят, пульсируя зеленовато-лимонным, знаки пары, тонкие нити вживляются в кожу рук и прячутся под камзолом, огибают плечи и исчезают на груди — все должно быть наоборот — сначала пион внизу живота, потом ростки вверх, и после закрепления войдут в сердце, а наша с Избранной метка не реализована, мы ходим по краю Темного Измерения и вот-вот слетим туда вдвоем. Стигма не раскроется, пока женщина не окажется в нашем мире, а если умрет на Земле — умру и я. Да, рискованно было зачинать ребенка на Земле, но другой возможности не было и времени оставалось все меньше.
Как оказалось, что брат нашел ее раньше?
Как он вообще жив остался после Жатвы четырнадцать лет назад? Такое невозможно!
Молча стою у высокого окна, смотрю на распростертое в низине королевство. Мемфрис на закате всегда прекрасен, с легким оттенком золотого свечения. Маруньи цветут, прекрасное время года — лето, бери и радуйся жизни, а у меня сердце не на месте. Словно его вынули из груди, а вместо него теперь клокочет часовой механизм. Отсчитывает секунды до моей кончины.
Так долго не получалось вернуться на Землю, что я уже изорвал на голове все волосы, отрастил усы и бороду и совсем исхудал. Я хочу забрать то, что мне принадлежит по закону Древних, хочу забрать то, что нужно моему сердцу, то, что хочет мое тело…
Но Орден Стихий свергнет меня, если выходка раскроется. Не только свергнут — казнят. Быть королем на Ялмезе — это еще не значит, что ты можешь нарушать законы магии и природы. Есть власть выше — и это Жрецы Ордена. Им поклоняется весь мир.
Потому никто не должен знать о том, что я сделал. Нельзя раскрыть портальную руну и перетащить мать ребенка из другого мира — это приведет к разрыву плоти Эфира, Исполнители обнаружат точку исхода и найдут нас в считанные минуты. А еще, каждая телепортация ускоряет гибель Ялмеза и приближает Ритуал Жатвы, а я, как Повелитель человеческих земель, не должен этого допускать. Потому что речь о судьбах четырех сильных магов планеты. Если ускорить разрушение, придется принести их в жертву раньше срока.
Понадобилось несколько месяцев, чтобы найти нужные камни и почти заживить разрыв Эфира после моих перелетов, а теперь столько же времени нужно, чтобы забрать избранную женщину. Сложность в том, что мои перемещения едва ли задевали магическую плоть, а не инициированного человека Ялмез примет враждебно, распознает, как инородное тело, и будет пытаться выплюнуть, сгноить…
От внезапного невидимого удара в грудь приваливаюсь к трону и припадаю на колено. Советник подбегает и помогает пересесть на сидение.
— Месс, нужно спешить, — шепчу и откашливаюсь. Соленый вкус катается на языке, а на ладони появляются кляксы крови. Новые удары, каждый сильнее прежнего, врезаются под ребра. — Он убивает ее… Ме-е-есс..
— Выродок Мрака! — старик шуршит одеждой, стучит рунами и, накрывая мою голову ладоням, пытается излечить. Это поможет и Избранной, но не надолго.
— Месс, моя защита скоро разрушится, она против брата бессильна, — я с трудом встаю и, покачиваясь, иду в соседний зал. Там есть портальные колонны.
— Он же прошел через Жатву, — советник обеспокоен и бледен, — должен был хотя бы магию утратить, сучий Мрак.
— Открывай портал, Месс! Нет выхода! Не будем испытывать судьбу и надеяться, что Мариан пуст. Я в это не верю…
— Но как же… — старик переводит влажный взгляд на карту мира, что все еще дрожит над столом. Я знаю, что он боится. Я и сам боюсь, но твердо говорю:
— Ты помнишь проклятие? Ты помнишь пророчество?
Советник кротко опускает голову, а я продолжаю:
— Мне нужен наследник от истинной пары. Только так я смогу защитить свои земли от вымирания.
И очередной удар выбивает меня из равновесия: я хватаюсь за угол и снова откашливаюсь с кровью. На этот раз хомут стягивает шею, до темных мушек перед глазами запирая дыхание, а затем резкая боль простреливает плечо.
— Стихии, помогите ей! — выкрикиваю, прежде чем рухнуть на каменный пол замка и уплыть в темноту.
Глава 5. Дара
Когда отключаюсь от слабости и шока, Марьян снова меня топит. Я не могу прийти в себя, чувствую, как вкус хлорки и горько-соленой крови катается по языку, как воздух покидает легкие, как меня сдавливает изнутри, выжигает глаза, продирает нос, наполняет отчаянием рот, но сознание не включается. Будто оно придерживает меня в полудреме от угрозы, будто вода придает сил и ощущения покоя. В глубокой тишине, что обвивает меня, как кокон, неожиданно, но отчетливо слышится ласковое пение…
«Ты капли собери в ладони,
раскрой секрет…
Избавит от тоски и боли
твой яркий свет».
В животе скручивается тугая пружина, и я резко открываю глаза под водой. Вижу, как застыли пузырьки воздуха, как замерло время. Тик-тик-тик… Та-а-ак.
Я дышу, но и не дышу.
Мысль о том, что могу потерять ребенка, взрывает мышцы и, добавляя необъяснимой ярости и уверенности, выдергивает меня из-под толщи воды.
Я стану мамой! Мысль такая яркая, мощная, будто волшебный импульс, что врывается в мой кровоток и делает меня супер-женщиной. Наверное, я умерла… Наверное, я болтаюсь на грани иллюзии и все еще мечтаю выбраться из лап зверя. Наверное, наверное, наверное…
Потому что я не умею быть такой сильной, такой смелой и безрассудной.
Отмахиваюсь на автомате и задеваю локтем колючий подбородок мужа. Он, будто тертое стекло, раздирает кожу рук. Бью еще раз до мерзкого чавкающего звука. Голос Марьяна глушится в мычании за спиной, а его большие пальцы сдавливают шею и пытаются меня задушить.
— Ах ты, сука! — шипит он и, резко стягивая волосы в кулаке, обжигает кожу яркой болью, наклоняет в воду, чтобы снова топить, но я, на какой-то последней силе воли, упираюсь в борт ванны и отталкиваюсь.
До того сильно отталкиваюсь, что отлетаю на несколько метров.
За спиной что-то хрустит, захват слабеет, рука мучителя срывается с волос, и грузная туша летит на пол. Меня сбивает с ног резкий рывок, и я окончательно выбиваю ударенное ранее плечо. Под кожей раздается невыносимый хруст, а стрела огня прошивает лопатку и вонзается в спину.
Пока, согнувшись от тошноты и боли, пытаюсь дышать и перекатиться набок, в ванной творится что-то странное. На стене огромной воронкой раскрывается черная муть, Топаз выпрыгивает на Марьяна, будто собирается его съесть, и только здесь я замечаю, какой кот огромный. Больше человека в два раза, отчего в ванной места становится слишком мало. Я задыхаюсь. От тошноты, от боли, от неправильного ощущения свободы.
