двое на сотню всяких прочих. Местные точно не пропадали, по крайней мере, как я тут, а приезжие никого не интересуют. Особенно те, кто не задерживается. Спросил бы в надзоре. Ты же свой.
– Был. Я теперь на клан работаю. Сама понимаешь, все тихо и неофициально. Про запойных слышала? – Дан оценил мое недоумение, подмигнул и пояснил. – Секретики у всех свои.
– Иногда нашим башню рвет, – продолжил он, – особенно тем, кто натурпродукт любит. И им уже хочется не из лавки и холодненькой, а теплой и напрямую от… хм, производителя. А это чревато привыканием и неконтролируемой жаждой. Вот клан таких тишком отлавливает и на принудительную реабилитацию. А кто сопротивляется или после лечения сорвался, того того…
Вампир красноречиво чиркнул удлинившимся когтем по шее, улыбнулся и… рухнул на меня. Между его лопаток торчала колоподобная штакетина.
Тень, такая же серая, как туман, юркнула в сарай так быстро, что моргни я в этот момент – ничего бы не заметила. “Бита” и “темные путы” просвистели следом. Раздался грохот, сарай дрогнул и карточным домиком сложился внутрь. Завершающим аккордом грохнулся в бурьян забор, заполошно скрежетнула цикада. Брошенная накатом поисковая сеть показала по краю зеленоватые огоньки живых, один едва тлеющий и мутно-синий (демонова собака!), алым дрожащим пульсом рядом отзывался Дан. В сарайной груде никого не было.
Я вернулась к вампиру. Он лежал на боку, закрыв глаза, и не шевелился, но кол умудрился вытащить, и темная кровь почти не текла.
– Живой? – спросила я, присаживаясь рядом. В свете моего зеленовато-синего светляка посеревшее лицо Дана смотрелось, мягко говоря, экзотично.
– Пару капель нацеди – оживу, – отозвался он, не открывая глаз.
– А тебе, значит, от производителя можно?
– Не можно, но нужно. Гарпия, не жмоться, эта скотина нанесла мне глубокую сердечную рану. У меня дыра в полспины!
– Сколько там той дыры, почти стянулось все. Вставай.
– Не могу, сил нет.
Я вздохнула. Потянула из-под рубашки шнурок с костяной совой и старым железным ключом. Стоило коснутся серого камня в головке, как он тут же налился темной зеленью, а за спиной дохнула холодом грань. Зубцы ключа блеснули истончившейся кромкой. Я пробормотала фразу добровольной жертвы по свет и жизнь, надрезала ладонь. Дан дернулся, из приоткрывшегося рта влажно блеснули клыки.
– Держи себя в руках, – велела я и схлопнула наметившияся переход. Ключ снова стал ключом. Нашла в кармашке укрепляющее зелье, открыла пробку зубами, накапала туда набежавшую в ладонь кровь.
После зелья Дану полегчало. Почти мгновенно.
– Скупердяйка, – посетовал он и облизнул с горлышка пролившуюся мимо каплю. Нет бы спасибо сказать. – Поймала поганца? Вторую неделю за ним бегаю.
Вампир поднялся и, всем своим видом продемонстрировав “хорошо, но мало”, приблизился к оставшейся от сарая груде хлама. Тоже выпустил сеть и эмоционально помянул маму колометателя, тьму и, когда обернулся, могущество. Я присоединилась. Дважды упокоенная мною лично, зарытая и посыпанная горой нейтрализатора не-мертвая собака сидела на дороге, вывалив почти разложившися язык и дружелюбно возила в пыли веревкой хвоста с ошметками кожи и шерсти, одно относительно целое ухо торчало треугольничком.
– О! Собачка! – непонятно с чего обрадовался вампир. – А любят, тебя, Гарпия, всякие твари!
Вид у Дана был слегка придурковатый и глаза странно блестели. Он едва не облизывался на полоску кожи у меня на груди, виднеющуюся из расстегнутой рубашки. И лыбился этак…
– Да ты в дрова! – догадалась я.
– Точно, – просиял тот. – Приютишь на одну ночь?
Администратора в гостевом доме не удивило, что приезжая некромантка притащила с собой мужика, удивило, что она спустя пару минут вышла, оставив кавалера в комнате, и велела не беспокоить, подкрепив просьбу монеткой в два чара. Что в очередной раз подтверждало – все темные с основательным прибабахом. Но от подарка не отказался.
Дан вполне по-человечески захрапел, едва его голова коснулась подушки. Моей. Кровать в комнате была одна и я предпочла бы видеть в ней кое-кого другого. На отправленное мной в день приезда “Скучаю. Где ты?” ответа не было. Задавила вновь зарождающуюся девчачью обидку и вернулась на улицу. Судя по следам, пес потоптался у крыльца гостевого дома и вновь направился к старосте. Срезала через чей-то огород, погремела брошенным на дорожке ведром, перемахнула через невысокий забор и оказалась на параллельной улице, как раз у дома старосты. Мужик сидел на крыльце и вымученно взирал на назойливого гостя.
– Ваша собака? – спросила я, облокотившись на калитку. Староста вздохнул. – Что случилось?
– К родичам в Нортику ездил, ночью стал в подлеске, а его тварь какая-то куснула. Сразу вроде ничего, поутру нормальный был, только все пить просил, а как жарой придавило – сомлел. Там у обочины и зарыл. А он вона, теперь каждый раз наново приходит. И Садик его уже сколько раз покоил, да и вы, госпожа магнад, тоже. Что ему не лежиться?
– Воды принесите, – посоветовала я.
Староста вернулся в дом и вышел со старой деревянной миской с погрызенным краем. Не-мертвый пес ткнулся жутковатой мордой в посудину, по плешивому телу и выглядывающим в разрывы шкуры ребрам судорогой пробежало серебристо-синее свечение. Дохнуло тухлятиной. Костяные лапы подогнулись.
– Сам я, – сказал мужик, когда я потянулась к лопате. Я не настаивала, использование этого орудия по прямому назначению по-прежнему не вызывало у меня восторга. Подала старосте пакетик с нейтрализатором и развернулась уйти.
– Вот как оно иногда, – донеслось мне в спину, – бывает, что любовь посильнее всякой магии.
Бывает. Абсолютно и точно. Но никто кроме меня, Мара и, возможно, канувшего в призрачных водах Бездани Ясена, об этом не знает. Не знают, что черномаг с новосозданным ритуальным клинком может подчинить тень мага за гранью и вернуть его обратно, несмотря на привратную ленту. И выдернуть его оттуда еще раз, отдав взамен часть ведьминского дара, позволяющего превращаться. В мире живых мои крылья были серые и мягкие, совиные, на пороге и за ним – опасные и хищные, с костяными перьями и острой жемчужной кромкой. Были раньше, чтобы сейчас было мое чудовище. Не жалею ни секунды, а вот то, что мы так глупо разминулись… Холин велел молчать о том, как я его вернула, но инквизиторы все равно пометили язву-некроманта еще раз. Татуировка теперь не только лентой обнимала его под грудью, но и тянулась
