Мне даже не
нравится идея кемпинга. Мысль о том, чтобы спать в палатке, где между мной и какими-то монстрами, гуляющими по ночам, всего лишь один кусок ткани, не является моим представлением о веселье. Но когда эта толпа девчонок из школы включила меня в свои планы, мое эго взяло верх, и я чуть не упала в обморок от возможности испытать на себе их популярность. Может быть, завести новых друзей из толпы. Посмотреть, каково это — хоть раз жить высоко в пищевой цепочке.
Только, похоже, сейчас это не входило в их планы. Для них это был шанс отправить меня сюда одну и показать, что я никогда не буду одной из них. Они ждут, что я сдамся, поеду домой. Может быть, они даже поприветствуют меня на этой проклятой ночевке, но, вероятно, это просто возможность раздеть меня до нага, пока я сплю, и выгнать меня из дома, чтобы мне пришлось идти домой пешком.
По моему ограниченному опыту, я обнаружила, что популярно быть близким родственником подлости. Это также в значительной степени то, что сказал мне мой единственный настоящий друг. Я должна была послушать Харриет. Она пять лет ходила в настоящую школу, прежде чем ее мама и папа разошлись и решили послушать моего дядю Джорджа вместо того, чтобы искать психолога, как нормальная пара. Так что она знает, каково это в реальном мире. Она, наверное, так же умеет читать карту.
Но если есть что-то, что я узнала о себе за последние два месяца, с тех пор как у меня появилось место где я могу свободно дышать, так это то, что я упряма, когда дело доходит до моих собственных ожиданий от себя. Так что к черту их. К черту Рейни. К черту Синди. К черту каждую из этих девушек. Пусть переночуют, потому что я еду в кемпинг, за который уже заплатила. Я останусь по крайней мере сегодня вечером и докажу себе и всем остальным, что я не хрупкий цветок, которым они меня считают.
Если бы я только могла найти проклятое место.
Дорога делает крутой поворот налево, и я ругаюсь, выворачивая руль, уверенная, что усилитель руля работает изворотливо. Машина трясется, когда подпрыгивает на рыхлых камнях, и я в панике сбрасываю газ, возвращая контроль, удерживая ее на дороге. Все равно, что осталось от дороги. Высокие сосны вырисовываются с обеих сторон, сужая путь, пока ветки не царапают бока джипа. Я должна наслаждаться их свежим ароматом, но я не могу. Мои инстинкты кричат мне, чтобы я ехала, чтобы добралась до ровной поверхности, поскольку я пересматриваю свои решения, ведущие к этому моменту, как я сделала после телефонного звонка ранее. Их смех звенит у меня в голове, дразня меня за то, что я достаточно доверчива, чтобы отправиться сюда в одиночку.
Должна ли я вернуться? Где бы мне хотя бы развернуться? Есть ли даже кемпинг, куда можно поехать?
О том, чтобы спуститься задним ходом по этой утесистой дороге, не может быть и речи, поскольку мои навыки вождения в дикой местности не на должном уровне, но она такая крутая, что мне приходится постоянно крутить машину, чтобы поддерживать скорость движения вперед. Мои руки начинают потеть, нервы на пределе, и я нажимаю на педаль газа, чтобы подняться по склону. По крайней мере у меня полный привод, да? Я имею в виду, что он все еще должен функционировать. Если бы это было не так, машина бы вообще поехала? Это должно было быть то, что я проверила перед всем этим.
— Чёрт! — кричу я, удивляя себя этим словом, когда машина кренится влево, земля подо мной внезапно рушится, и раздается сильный хруст, когда джип кренится в сторону. Паника пронзает мое тело, а в ушах свистит пульс.
Я дергаю руль, но, к моему ужасу, он не меняет направление, в котором я еду, поскольку гравитация берет верх. Я нажимаю на тормоза, затем нажимаю на ручной тормоз, изо всех сил пытаясь удержаться на своем сиденье, но это не имеет никакого значения, поскольку грузовик каким-то образом петляет между соснами, скользя вниз и вокруг, и, прежде чем я успеваю осознать это, я вижу огромное синее пространство, нарисовавшееся передо мной.
Мой крик ужаса наполняет джип, машина неумолимо скользит к краю обрыва. Я задыхаюсь, ремень безопасности врезается мне в грудь. Чем ближе я подбираюсь, тем больше я вижу всего лишь падение.
Падение, в котором никто не смог бы выжить.
С последним всхлипом я отпустила руль, закрыв глаза руками. Если я вот-вот упаду с края, я не хочу этого видеть. Я произношу безмолвную молитву, прося о скорейшем завершении, затем готовлюсь, когда машина дергается, и в моем сознании внезапно появляется его образ. Он, во всей своей красе, схватился за заднюю часть джипа и каким-то образом удержал его, не дав ему упасть навстречу гибели, и мне вместе с ним. Почему я так думаю? Парень, которого я видела всего одну секунду, и теперь он моя последняя мысль во всем мире? Возьми себя в руки, Сестина. Я крепко прижимаю руки к лицу, скрывая сцену, к которой мчусь, и пытаюсь думать о чем-то другом, кроме больших страшных мужчин.
И все останавливается.
Какое-то мгновение я сижу, неподвижно, как камень, тяжело дыша, затем раздвигаю пальцы, глядя сквозь слегка заляпанные линзы, пытаясь понять, почему я не упала. Мой желудок неудобно сжался в горле, готовый рухнуть, как и должен был бы сделать мой джип.
Небо. Ничего, кроме неба. Несколько пушистых белых облаков, парящий орел, вся сцена плавно движется вверх и вниз, пока машина качается. Какая ирония, что вид передо мной такой безмятежный, когда я вот-вот приду к такому трагическому концу.
— Машину качает, — говорю я себе, удивляясь тому, что это знание не вызывает у меня дополнительной паники. — Я на краю обрыва. Я на краю… обрыва. Хорошо, я могу справиться с этим. Не могу вылезти вперед, так что…
Я оглядываюсь, и меня чуть не выворачивает на изнанку, когда мой вес смещает баланс, и машина падает. Затем плавно откидывается назад. Напоминает качели. Мое тело, кажется, реагирует больше, чем мой разум, который все еще охвачен паникой.
Со всей осторожностью я расстегиваю ремень безопасности трясущимися пальцами, втягивая его обратно в гнездо, но не позволяя ему щелкнуть. Затем я медленно, очень медленно пробираюсь между передними сиденьями в заднюю часть джипа. Каждый дюйм, который я двигаю, кажется, что это занимает часы, а не секунды, пока мои
