Тиган всматривался в темноту с жадностью хищника. Он искал малейшие признаки Отверженных, но даже беглого взгляда было достаточно, чтобы с уверенностью констатировать их отсутствие. Если Бостон по вине вернувшегося Марека просто кишел кровососами, то в Берлине и других крупных городах в последние годы не отмечалось особой активности Отверженных.
Черт побери!
Именно сейчас Тигану нужна была жаркая схватка.
Углубляясь в мрачное чрево района, он вынужден был сдерживать себя. Тиган высматривал добычу и потому презрительно зарычал, обходя двух женщин, вывалившихся из бара и окинувших его призывным взглядом.
Только не женщина.
Он никогда не выбирал в Доноры женщин… после смерти Сорчи.
Таким было его решение, своего рода наказание за гибель ни в чем не повинной девушки, слишком доверявшей ему и полагавшей, что он сможет защитить ее от всех бед. С тех пор он избегал женщин и никогда не брал их кровь, но по иронии судьбы в конечном итоге попал в ловушку — с отчаянием безумного привязался к Подруге по Крови.
Теперь это был вопрос элементарного выживания.
Его голод становился нестерпимым. Тиган по собственному опыту знал, как легко потерять контроль над собой. Однажды он уже попробовал яд Кровожадности и больше не хотел искушать судьбу.
Тиган был потрясен тем, насколько сильное искушение вызывала в нем Элиза. В течение нескольких веков он не испытывал никакого влечения к женщине — ни к ее плоти, ни к ее крови. Он добровольно избрал одиночество, утратил интерес ко всему, кроме своей миссии — уничтожению Отверженных.
Почему же сейчас?..
— Черт побери! — прорычал Тиган, в дикой злобе обнажая клыки.
Почему же сейчас его тянуло немедленно вернуться в Темную Гавань, туда, где Элиза, должно быть, все еще дрожит от ужаса, представляя, что он мог сделать с ней — с ними обоими, — если бы поддался порыву и попробовал ее кровь.
Но вместо того, чтобы возвращаться в Темную Гавань, Тиган ускорил шаг: впереди он заметил троих скинхедов в черной коже и цепях. Белые шнурки на их высоких ботинках мерцали в неровном свете уличных фонарей. Парни улюлюканьем встретили пожилую женщину в платке, которая вывернула с боковой улицы.
Женщина опустила голову, стараясь не смотреть на них, и поспешила на противоположную сторону. Хулиганы пустились за ней, окружая и выкрикивая оскорбления. Они толкнули женщину, один из парней схватился за ее сумку. Женщина кричала, пока скинхеды волокли ее в подворотню.
Тиган устремился к ним, чувствуя, как ярость меняет его облик.
Первый подвернувшийся ему под руку парень не сразу понял, что заставило его отлететь на проезжую часть. Он недоуменно поднялся на ноги, но одного взгляда на Тигана ему оказалось достаточно, чтобы благоразумно пуститься наутек. Его дружкам потребовались более убедительные доводы. Пока один тянул женщину за сумку, второй выхватил нож и пырнул им Тигана.
Но промахнулся.
Неудивительно, если стоявший прямо перед тобой противник вдруг оказался у тебя за спиной и одним движением вывернул руку. Хулиган истошно завопил, выронил нож и рухнул на колени.
Тиган выдохнул, у него руки чесались прикончить наглого молокососа, но смерти заслуживал скорее третий, занесший кулак над беззащитной пожилой женщиной.
— Убирайся с глаз долой! — прорычал Тиган, обнажая клыки.
Он в упор посмотрел на корчившегося от боли подростка, давая ему понять, с кем тот связался.
Парень прекрасно его понял.
— О черт! — в ужасе выдохнул он, забыв о боли, вскочил на ноги и побежал прочь. Вывернутая рука безвольно висела вдоль тела.
Тиган резко развернулся и в следующую секунду был уже в подворотне. Хулиган, наконец завладев сумкой, торопливо рылся в ней, выбрасывая скудное содержимое. Вырвав подкладку, он отшвырнул ее:
— Где деньги, сука? Где ты их прячешь?
Женщина нагнулась, что-то поднимая с мостовой.
— Фотография, — плачущим голосом произнесла она с явным арабским акцентом, — это все, что у меня осталось от мужа. Ты ее порвал.
Хулиган расхохотался:
— Ой, шваль черномазая, сейчас расплачусь от жалости.
Тиган тенью возник у него за спиной, схватил за шиворот и развернул. Краем глаза он видел, как женщина, поспешно собрав свои вещи, исчезла.
— Эй, Ubermensch[7] — прошипел Тиган над самым ухом парня. — Еще не устал воевать со старухами? Может, хочешь в больнице отдохнуть? Или в изоляторе для малолетних?
— Да пошел ты! — огрызнулся подросток по-английски. — Я тебя сейчас в морг отправлю.
Тиган улыбнулся, обнажая клыки:
— Забавно, но туда отправляешься ты.
Хулиган даже вскрикнуть не успел, как Тиган впился в его горло.
Весь следующий день Тигану удавалось избегать Элизу. Она не знала, куда он ходил прошлой ночью и где провел часы до вечера, на который был назначен визит в реабилитационный центр. Тиган молчал и практически не смотрел в ее сторону все те сорок пять минут, что они с Райхеном ехали в южный район Берлина, где содержался на лечении превратившийся в Отверженного Питер Одольф.
Въезд в реабилитационный центр преграждали массивные железные ворота, оснащенные автоматической системой безопасности. Никакая вывеска не сообщала, что располагается за этими воротами и похожими на крепостные стенами, находившимися под высоким напряжением. Видимо, для посторонних это должно было оставаться тайной. Элиза заметила, что, как только их машина подъехала к воротам, одно из устройств, установленных на них, выпустило тонкий красный луч. В следующее мгновение железные ворота начали открываться.
Не успев въехать, водитель вынужден был вновь затормозить — путь преграждали еще одни высокие ворота. Четверо вооруженных охранников — все представители Рода — подошли к автомобилю и открыли дверцы. Элиза слышала, как Тиган глухо заворчал, когда им всем пришлось вылезти из машины под прицелом автоматов.
В этот момент из двери, расположенной в воротах, вышел еще один вампир и направился к ним. В темно-сером костюме, черной водолазке, с рыжеватой, аккуратно подстриженной бородкой, он выглядел довольно экстравагантно, но, безусловно, авторитетно.
— Мадам Чейз, — отрывисто кивнув, приветствовал он Элизу. — Добро пожаловать. Я Генрих Кун, директор центра. Если вы готовы, мы можем пройти внутрь. — Он бросил беглый взгляд в сторону сопровождавших ее вампиров. — Ваши… э-э… спутники могут подождать здесь.
— Исключено, — послышался суровый голос Тигана. Он заговорил впервые с тех пор, как они покинули поместье Райхена. Не обращая внимания на металлический лязг направленного на него оружия, он шагнул вперед и встал между директором реабилитационного центра и Элизой, словно был ее личным телохранителем. — Одна она туда не пойдет.
