Удар едва не выбил весь воздух из лёгких, но Арес пальцы не разжал — нож по рукоять торчал в чужом теле. Высвободил левую руку и, не теряя даром времени, нашарил горло, что было сил ткнул туда ребром ладони. Зверь поперхнулся, дёрнулся, и на лицо Аресу полетела горячая слюна.
Ответ последовал почти сразу — в бок Эревину въехала когтистая пятерня. Он охнул, сжал левую руку в кулак и впечатал его зверю в кадык. Тот вновь захрипел, почти закашлял. Когти исчезли, и бок тут же взмок от крови.
Правая рука начинала неметь.
А потом где-то прямо над ним вспыхнул яркий золотой огонёк. И едва ли не впервые за всю жизнь в горячке боя его с ног до головы молнией прошила паника.
Эта сумасшедшая повернула назад!
В теле в одно мгновение сжалась невидимая пружина, и придавившая его к полу звериная туша на миг сделалась почти невесомой. Правая рука дёрнулась, лезвие с чавканьем вылетело из раны. Используя инерцию этого движения, Арес крутнулся и левым плечом впечатался в грудину противника, отбросив его в сторону.
— Наза-а-ад! — заорал он, не тратя драгоценные секунды, чтобы обернуться. Огонёк дёрнулся и поскакал вниз.
Тело вибрировало от напряжения, и долго это не продлится. Но на новый удар сил ещё хватит.
Он поднялся, кинулся в ту сторону, куда откатился зверь, но там было пусто. А откуда-то со ступеней раздался почти человеческий всхлип, и чьи-то босые ступни пошлёпали по каменной лестнице наверх, к выходу из башни.
Арес повалился на пол, задел разодранный бок и невольно застонал.
Последнее, что он увидел — вновь заплясавший на каменных стенах отсвет золотистых огоньков.
* * *
От суматошной беготни вверх и вниз по лестнице начинали ныть ноги. Тело гудело от напряжения и страха. Пот струился по лбу и щекам. Перстни были считай бесполезны. Не сообразить, как подобраться, как разглядеть, что происходит, чтобы помочь.
Хрипы, охи, вздохи, рычание… по коже волна за волной пробегал мороз. Все боги Свободных земель, не допустите! Не смейте позволить ему проиграть в этой схватке.
В какой-то момент я просто сдалась, ноги сами понесли наверх, но стоило приблизиться, как генерал зарычал так, что я не сразу-то и разобрала, что именно он зарычал.
И тело снова подчинилось раньше, чем я сообразила. Метнулась всего на несколько ступенек вниз, а потом… всё стихло. Так же внезапно, как и началось. Теперь я слышала только своё сбивчивое дыхание. Но стоило расслышать наверху тихи стон, как я безо всякого промедления рванула назад.
Он лежал у внешней стены, и в свете огоньков я видела, как из-под разорванной бригантины растекается под его левым боком багровая лужа.
Ноги мои подкосились. Я свалилась на колени рядом с Эревином. Краем глаза выхватила в свете огоньков блеск — нож! Я наскоро отёрла скользкую от крови рукоять и взрезала доспех, чтобы получит доступ к ранам.
Ох… Ох-ох-ох-ох-ох…
Там были не просто раны и вокруг была не просто кровь. Цапнувшее его чудовище запустило в организм какой-то яд. Ворожеины заговоры с таким не справятся.
Что делать? Что делать?..
Испачканная в крови рука уже потянулась за пазуху и на долю мгновения дрогнула. У генерала есть шанс на спасение, только если я выпущу на волю дар. По-настоящему. Тайна моя будет, конечно, раскрыта. И это станет моей платой за его спасённую жизнь.
Готова ли я её заплатить?..
Глава 38
Ш-ш-ш-ш-х! Шорох наверху заставил меня вздрогнуть всем телом. Если монстр, которого мне едва-едва удалось разглядеть в свете солнечных капель, вернётся… Нет! Некогда думать об этом.
Восстановившаяся тишина начинала давить со всех сторон так, будто я попала на дно каменного мешка, и в чём-то это даже было правдой.
Я закрыла глаза, отгородилась от всего и прислушалась. Время выходило. Нужно решать.
Хотя что тут решать? Ладонь уже стискивала амулет из лесного топаза.
Жар с яростью изголодавшегося зверя вырвался на свободу, стрелой прошил меня насквозь. Его жгучие языки гудением отдавались по всему телу от макушки до пят.
У-у-ух! Только бы удержать всю эту мощь в границах собственного тела.
Я крепче стиснула нагревшийся амулет, придвинулась к раненому.
Даже смешно вспоминать, как страшно я маялась со своею тайной. Как боялась, как переживала, что генерал всё обо мне разузнает. А теперь вот она я, наплевала на все свои тайны, только бы у этого самого генерала появился шанс открыть глаза и огласить мне свой приговор.
Я только об одном у него попрошу — пусть не трогает никого из тахтарцев. Не наказывает никого за то, что они и этот секрет от него утаили.
Лишь бы не зря. Лишь бы всё это не зря.
Я стянула с пальца перстни с солнечными каплями — не глядя сунула их в поясной мешочек. Высвободившийся дар позволял перенаправить природную силу куда угодно, и тьма перед глазами в мгновение ока рассеялась.
Эревин дёрнулся и застонал, из-под рукава кожаного доспеха на доски падал голубоватый отсвет — браслет отреагировал на дар и, нагревшись, наверняка причинял своему хозяину дополнительные страдания.
Чтоб тебя, проклятая штуковина!
— Потерпите, — прошептала я и склонилась над разворочённым боком.
Да, в когтях нападавшей твари жил какой-то яд. Я протянула руки к ранам, и подушечки пальцев обожгло огнём, как в тот раз, когда я колдовала над волком.
Скорее, скорее, скорее!
Сомкнула веки, затаила дыхание и сосредоточила всю свою волю на том, чтобы увидеть, «прощупать», что за дрянь мне противостоит.
Пальцы продолжало жечь, но наплевать, пусть хоть кожа слезет.
Ниже, Велена, вглубь, в самую суть.
Гул от внутреннего жара неохотно отступал, и я чуяла тот же страшный узор, тот же почерк. Обрывки странных и страшных формул. Дело рук неизвестного алхимика…
А потом всё погасло, и чернота под веками окрасилась в багровый. И в этой мутной пелене вспыхивали жгучие искры. Ещё чуть — и каждый их сполох начинал отдаваться в моём собственном теле.
А-а-а-ах!.. Я едва не выпустила амулет. Распахнула глаза. Уставилась на лежавшего без памяти северянина.
То, что я сейчас видела… что почуяла. Это боль. Я не просто её ощутила, я её пережила. Пережила её в собственном теле.
Со способными к дару такое бывает, но лишь по особой причине. Ощущения посторонних или чужих даже опытные не в состоянии перенять. Почуять их чувства, эмоции, мысли — это пожалуйста, но пережить их могут лишь с теми, с кем у них особая связь. Родственная или…
Эревин снова застонал, на этот раз громче, зашевелился.
— Нет! Нет-нет-нет, не сейчас, — я опустила левую ладонь ему на лоб, вдавила большой палец между бровей, и он затих.
Осталось самое трудное. А у меня так и не было времени попрактиковаться на волке.
Я прижала ладони друг к другу, выдохнула и медленно их разомкнула — между ними замелькали золотые искорки. Развернула ладони от себя, приблизила к ранам, и когда до окровавленной плоти оставалось всего ничего, кожи на подушечках пальцев коснулось что-то острое, будто я прошлась ими по лезвию многочисленных ножей.
Попались!
Я уже знала, что меня ждёт. Но ухватилась пальцами за невидимый комок «лезвий» и потянула. Золотистые искорки липли к этой невидимой заразе, помогая кровоточившим пальцам не соскользнуть, не потерять хватку.
Руки начинали неметь от напряжения, но бросать ни в коем случае нельзя. Отравлявший кровь яд с кошмарной медлительностью покидал тело. Когти зверя проникли слишком глубоко.
А что если я опоздала? Что если слишком долго медлила, решая? Что если время упущено, и яд добрался до сердца? Что если…
Х-х-ха-а-ах-х! Лезвия полоснули по пальцам в последний раз и будто рассыпались. Напряжение, державшее меня, исчезло, руки повисли плетьми, и я повалилась назад, едва не стукнувшись затылком о доски.
Пальцы и ладони кровоточили, жгло немилосердно, будто их солью посыпали. Всхлипывая, я кое-как отёрла руки о подол и подползла к Эревину, осмотрела бок — края ран утратили страшный багровый оттенок.
