Наконец родной запах приводит меня к… Тессе. Я узнаю ее сразу, не только по запаху, отмечаю с легким удивлением, что не припоминаю, чтобы у девушки было это воздушное кружевное платье, вызывающего алого цвета, несколько более дорогое, нежели те, что мы приобретали для ее гардероба. Подле Тессы высокий молодой человек и открытая полумаской часть лица его совершенно мне незнакома.
В отличие от запаха.
Догадка осеняет сразу.
Личина.
Подставной облик, действительно высококачественная иллюзия, позволяющая притвориться тем, чей образ записан на соответствующий кристалл. Но личина чувствительна к прямому физическому контакту, прикосновение кожи к коже нарушает стабильность проекции.
И еще подставная личина вне закона, и я не уверена, что хочу знать, где брат раздобыл запрещенный артефакт, наверняка привезенный в Лилат контрабандой.
Я наблюдаю, как Эван подтверждает мои подозрения, открывая узкое серебристое кольцо браслета на запястье и деактивируя кристалл. По неприятному, недоверчивому изумлению Тессы понимаю, что девушка не догадывалась, с кем беседовала все это время, что эта новая нежданная маска Эвана для нее такой же сюрприз, как и для меня. Возможно, в другое время, при других обстоятельствах я бы посочувствовала Тессе, поддержала ее, но сейчас мне не до чужих переживаний, я тороплю брата, напоминаю, ради чего он приехал на бал, ради чего все это вообще затеяно. Выходка Эвана, опасность, которой он подвергся, появившись на людях под личиной, да и еще в самом дворце собрания, неловкая его попытка объясниться с Тессой лишь усиливают мое раздражение, нетерпение. Арсенио и Байрону все равно, будет ли Эван присутствовать при объявлении, но для меня свидетельство брата дело принципа. В конце концов, Эван сам на том настоял.
Тесса все же уходит первой, разве что не сбегает, не готовая и не желающая обсуждать сейчас что-либо с Эваном. Брат порывается последовать за ней, но замечает, с каким выражением я смотрю на него, и остается с нами. Арсенио находит распорядителя, и спустя минуту-другую музыка затихает, танцы останавливаются, а по залу прокатывается сообщение о том, что гости желают сделать объявление. Усиленный громкоговорителем голос распорядителя тает в удивленных шепотках, заполняющих зал, и мы втроем выходим к ряду кресел на небольшом возвышении у дальней стены. Несколько из них заняты лордами — членами Верховного собрания — подле стоят их приближенными, несколько пустуют. Инкубы почтительно кланяются присутствующим лордам, я приседаю в реверансе. Мы снимаем маски, приветствуем как должно членов собрания, по очереди называем свои имена, Арсенио берет меня за руку, намереваясь по праву старшинства рода объявить о помолвке первым, но не успевает и рта раскрыть.
Из стоящих полукругом гостей из тех, кто оказался поблизости, кому любопытно и кто жаден до грязных сплетен и свежих новостей, выходит Лизетта. Я чую ее прежде, чем замечают инкубы, оборачиваюсь резко, вижу торжество в ее глазах, в блуждающей на губах улыбке легкой, удовлетворенной. Леди Дэлгас приседает в глубоком реверансе, представляется не просто леди Лизеттой Дэлгас, но тетушкой и покровительницей Арсенио. По меньшей мере пять минут она говорит о себе так, словно и впрямь приходится Арсенио родной тетей, опекуном и благодетелем, принявшим под заботливое свое крыло несчастную сиротку, бедного маленького мальчика, у которого в целом свете больше нет никого, кроме нее, Лизетты, перечисляет скрупулезно все, что она для него сделала и что намерена делать впредь, несмотря, что Арсенио давно уже взрослый и самостоятельно зарабатывающий.
Лизетта говорит.
И говорит.
С тщательно взвешенным беспокойством за непутевого племянника, с толикой патетичного надрыва, с идеально разыгранной растерянностью, непониманием матери, обнаружившей вдруг, что единственный обожаемый сын не приемлет ни заботы ее, ни добрых советов.
Лорды слушают Лизетту с умеренным интересом — сомневаюсь, чтобы их, признанных властителей всего Лилата, столь уж сильно волновали внутрисемейные дела, особенно дела, никоим образом не касающиеся ни их самих, ни города. Арсенио смотрит на леди Дэлгас с тем же недоверчивым, настороженным удивлением, что и Тесса недавно — на Эвана. Взгляд же Байрона, адресованный бывшей клиентке, быстро становится ледяным, словно подписывающим леди Дэлгас смертный приговор, — я понимаю, что он готов избавиться от нее самым радикальным способом, лишь бы быть уверенным, что она нас более не потревожит. Раскрашенная серебром и лазурью фарфоровая маска на длинной ручке слегка подрагивает в такт словам Лизетты и внезапно обращается на нас учительской указкой. Арсенио вздрагивает едва заметно и встает так, чтобы заслонить меня от леди Дэлгас, хотя вряд ли она опустится до попытки причинить мне вред на глазах всего света.
По крайней мере, физический. Оружие Лизетты — слова, способные порою ранить сильнее холодной стали.
— Эта молодая дама, госпожа Рианн Лобо из рода волков-оборотней Лобо, поступила очень дурно по отношению к моему племяннику. Она очаровала и соблазнила Арсенио, она воспользовалась неопытностью и наивностью моего мальчика и намеренно ввела его в заблуждение. Играя на его нежных чувствах к ней, эта недостойная женщина внушила ему мысль о женитьбе, хотя всякому очевидно, что госпожа Лобо много ниже Арсенио по положению и вовсе не ровня благородному лорду из рода эль Абелардо. Более того, госпожа Лобо вступила в преступный заговор с инкубом Байроном из безымянного рода, все это время претворявшимся лучшим другом моего мальчика, с целью вовлечь Арсенио в унизительную, богопротивную связь… — Лизетта умолкает, опускает взор, будто не в силах произнести подобную мерзость вслух, всхлипывает и продолжает тише, но не слишком тихо, чтобы расслышали и лорды собрания, и первый-второй ряд гостей: — Связь на троих. Ах, если бы досточтимые милорды знали, как тяжело у меня на сердце от одной лишь мысли, что мой чистый, неиспорченный мальчик пал жертвой этих ужасных извращений… что ему пришлось вытерпеть из-за похоти госпожи Лобо и собственной природы.
Мы с Байроном переглядываемся, пытаясь понять, что же именно пришлось вытерпеть Арсенио в нашу первую ночь.
— Род эль Абелардо — род демонов-инкубов, — поясняет леди Дэлгас. — Такова их природа… но преступно играть на том, что заложено богами и неподвластно нам, простым смертным. Госпожа Лобо преследовала Арсенио, буквально прохода ему не давала, пуская в ход свою мнимую невинность в качестве приманки и средства обольщения. Разумеется, он не смог устоять — ни под влиянием ее, ни своего друга, который подталкивал его к ней. Но госпожа Лобо не только развратила моего племянника, она соврала ему, скрыв, что не имеет никакого права выходить замуж за кого бы то ни было, поскольку помолвлена с другим мужчиной, неким господином Финисом Мелтоном, человеком.
Мое удивление крепнет — откуда Лизетте известно имя моего возможного жениха и друга Эвана? Безусловно, она могла навести справки, в конце концов, не столь уж это и трудно для человека с возможностями и деньгами Дэлгасов…
— Согласно известному всем закону, принятому пятым Верховным собранием лордов, ни одна девица или женщина в этом полисе не имеет права выходит замуж или объявлять во всеуслышание о новой помолвке при наличии обязательств по помолвке предыдущей, буде таковая, — Лизетта повышает голос, окидывает лордов торжествующим взглядом. — Многим известно, что госпожа Лобо сговорена и сговорена давно, значит, старшему в роду Лобо надлежит предоставить документ, подтверждающий отказ обеих сторон от обязательств по предыдущей помолвке, прежде чем вышеуказанная молодая дама сообщит о новой своей помолвке.
Я оглядываюсь на брата, стоящего в первом ряду гостей, не меньше меня удивленного происходящим — едва ли он ожидал, что объявление окажется под угрозой срыва не из-за прихоти инкубов, но по желанию леди Дэлгас, — и Эван выходит к собранию, рывком снимает маску, кланяется небрежно.
— Я господин Эван Лобо из рода волков-оборотней Лобо, старший в роду и брат госпожи Рианн Лобо, и я подтверждаю отказ от обязательств по предыдущей помолвке госпожи Лобо с господином Финисом Мелтоном.
