Дверь заперта на ключ, но у Ареи он есть. А дальше длинная тёмная лестница, и она позволяет Роберту взять себя за руку и вести туда. Ступеньки кажутся бесконечными, но в какой-то момент появляется снизу слабый свет, который становится всё сильнее. Вот уже и факел не нужен… Она забирает ладонь у принца, испытывая отчего-то укол вины: да, она пользуется им. Да, давно. И да, продолжит пользоваться, хоть и понимает, что её дружба и благодарность — не то, что ему на самом деле нужно…
Вот они уже так близко от источника света, что приходится прикрывать глаза рукой. Арея осторожно протягивает ладонь и кристал, вспыхнув ещё ярче, кажется, сам ложится ей в руку. Он совсем небольшой, лёгкий, и удивительно, как он светит настолько ярко…
Но отчего-то с каждым шагом наверх кристалл становится всё тяжелее. И уже всего на десятой ступеньке подъёма Арея сжимает ладонь в кулак, ибо держать становится сложно, а впереди ещё не менее сотни… И она чувствует себя маленькой и ничтожной, какой она всегда и была. Прав, сотню, тысячу раз прав был Виир, когда говорил, что за ней ничего нет… Пустышка. Красивая кукла на троне… Бесполезная марионетка, которая только и может гордиться тем, что хотела хорошего… Хотела, но не осилила. Неудачница по всем фронтам. И ничего стоящего не сделала, и ребёнка не родила, и в любви несчастлива… Разве может она справиться? Разве можно было вообще за это браться?..
Роберт идёт рядом и, кажется, не понимает, отчего королева хватается за его руку и замедляет шаг. Точно не понимает:
— Быстрее, — просит он. — Скоро начнут возвращаться служители из дворца…
— Иду как могу, — сквозь зубы цедит королева. И теперь чувствует сильную злость. Да, слабая. Да, ошибается, как и все. Но кто сказал, что это — повод опустить руки? Арея любит. Она любит свою страну, болеет за неё, и хочет делать жизнь лучше, даже если эффект не моментальный, даже если никто за это её не поблагодарит… Любит своих немногочисленных друзей. Того же Роберта, к слову. Свою верную фрейлину, виконтессу Деррзи, Ильташа — ей хочется верить, что он где-то есть, и да, чёрт побери, любит Виира. И она как раз как никто его понимает — меньше всего нужна жалость от того, кого любишь, и вовсе не должен человек быть удобным, он же не диван!..
Лестница кончилась незаметно. Арея с облегчением толкнула дверь, представляя, что ещё буквально несколько секунд, и можно будет шагнуть в портал. Или же швырнуть туда несчастный осколок, который жжёт ей руку, но уже снова почти невесом…
В комнате были маги. Во главе с Главой магического Совета, каким каламбуром это ни звучало. Роберт шагнул вперёд, закрывая её собой, но она очень хорошо и остро поняла-почувствовала: не поможет здесь никто. В такой близости от кристалла, заставляющего мир выплёскивать магию, маги практически всесильны. И, кажется, это кружит им голову…
— Ваше Величество, что вы делаете?! — в суеверном ужасе спрашивает один из них. Молодой. Арея помнит его — он появился при дворе совсем недавно, кажется, его отец попал под её репрессии год с небольшим назад.
И Виир здесь не поможет. Территория Света, куда Тьме заказан вход, как бы она ни стремилась. Иначе уже давно бы, без всякой её помощи, тёмный маг дотянулся бы Тьмой до кристалла…
— То, что должна, — отвечает она, поколебавшись пару мгновений. Нет, она сомневалась вовсе не в том, что делает, а стоит ли отвечать… Право слово, кажется, что этот разговор ничего не изменит, а потому — лишний. С другой стороны, он даёт ей немного времени, чтобы собраться с мыслями…
— Арея, одумайся! — говорит отец. И она не понимает, блестят его глаза так сильно от волнения за неё или от близости к магии, к которой Свет не подпускает обычно не только Тьму, но и магов, чтобы тем не сносило крышу от всемогущества.
— Господа, вы что же, бунтуете? Смеете удерживать силой королеву? — недобро прищуривается она, а у самой сердце заходится перепуганным крольчонком. Некстати вспоминается Виир, и как он говорил, что требовать можно, когда за тобой реальная сила. Сейчас за ней ничего и никого, только жалкий осколок души несчастной женщины, жившей столетия назад… И она понятия не имеет, что делать.
Пытается Роберт:
— С дороги! — требует, доставая клинок. И тут же сдавленно ругается себе под нос, когда клинок рассыпается пеплом.
— Моя дочь, — с сожалением говорит отец, и, кажется, он и в самом деле сожалеет, — попала под влияние тёмного мага, и, увы, не понимает, что делает. Мы должны не позволить королеве совершить ошибку и предать свой народ, принести его в жертву Тьме!
Маги переглядываются, и Арея чувствует, как начинает вокруг неё застывать воздух. Немеет рука, сжимающая кристалл, и королева почти не чувствует пальцы, которые, тем не менее, крепко сжаты. А Роберт задыхается, падает на колени, и это так похоже на далёкий эпизод с Вииром, что дрожь берёт. Они одинаковые. Все маги одинаковые.
— Если тебе хоть немного дорог этот влюблённый дурак, — говорит отец, — ты сейчас вернёшься вниз и положишь кристалл на место. Или мы все посмотрим, как будут лопаться его глаза, а потом, когда он ослепнет, мы придумаем что-то ещё…
— Например, мои глаза? — очень вкрадчиво спрашивает королева. Если она выживет, ей даже не надо думать, какую пытку или казнь придумать для магов… Впрочем, кажется, она не выживет. Или же, при самом благоприятном стечении обстоятельств, будет томиться где-нибудь в глухом монастыре… Как обидно — в одном шаге от успеха. Она почти в него поверила…
Роберт взвыл, схватился за глаз, и Арея послушно шагнула назад. Всё равно вперёд её не пускал застывший стеной воздух. Он давил, недостаточно сильно, чтобы сдвинуть с места — кажется, мешал как раз сам кристалл, но силы вполне хватало, чтобы не пропустить. Она делает ещё шажок, и ещё… Не приходится сомневаться, что её убьют, как только она положит кристалл. Всё, почему она ещё жива — родство с Арсенно, а вернее, с его женой, и никто кроме неё не может сейчас отнести этот кристалл на место. И тот, кто до сих пор имеет наглость называться её отцом, с удовольствием оставил бы кристалл себе, но до смерти боится, что до него доберётся Тьма, и сыграет в свою игру…
Может ли королева быть пешкой? Может. Если в роли игроков выступают маги…
Шаг вниз, ещё один. Отчего-то становится не легче шагать, а снова тяжелее, как будто кристалл не хочет возвращаться…
— Не могу. Он не хочет, — говорит она следующему за ней магу. Сам отец не пошёл. Струсил? Переложил грязную работу на кого-то другого?
Кристалл и в самом деле не хочет обратно, как и Арея, и она даже хватается за стену, до того становится тяжело.
В ответ маг взмахивает рукой, собираясь, видимо, её подтолкнуть. Арея верит даже, что он ничего такого не хотел, просто не справился, не рассчитал силы, не думал, что вблизи от источника получится так сильно… Но получилось. Её отбрасывает порывом ветра от стены — вниз, она летит по ступеням, понимает, что летит к обрыву, к самому краю винтовой лестницы, но не может ничего с этим сделать, и даже не может заставить себя разжать пальцы, чтобы отпустить кристалл и хотя бы попробовать уцепиться, удержаться…
Отчего-то последняя мысль о Виире. Арея отчаянно жалеет, что ему нет сюда хода, и что она так и не сказала ему кое-что важное, для неё важное, что она не решилась родить от него ребёнка, иногда стоило бы перестать думать обо всём наперёд… Всё равно ведь ничего не выходит! Она в отчаянии сжимает кулаки, и несчастный кристалл, и так сильно сжимает, что по нему, кажется, струится кровь из проколотой ладони… и даже не осознаёт, сколько силы вложила в последнее, до неприличия эгоистичное желание — пусть бы здесь оказался Виир. В своей слепой в него вере, в эгоистичном желании жить, она даже не задумывается о том, на что его обрекает, чего это будет ему стоить, и о том, что он может оказаться здесь совершенно беспомощным, и просто погибнет рядом с ней… Наверное, это особый дар — не быть эгоистом в минуты опасности, и она, увы, им обделена…
