тенью мне не хочется. Мы с тобой лучше живыми попляшем. Правда?
Вьюго скованно засмеялся и покачал головой.
– Станцуем, Лестра, всем гуронам, жрицам и теням назло.
Уставившись на свои прозрачные руки, я не могла понять, что ни так?
Я же ожила, разве нет? Обернувшись, увидела вокруг себя знакомые лица. Светлые тени хаотично кружили и хлопали ртами. Только я не понимала их. А ведь раньше я легко улавливала не только их слова, но даже мысли.
Так почему же сейчас между нами словно барьер?
Может, я всё-таки жива.
Вокруг всё поплыло. Как будто реальность смазалась.
И снова туман. Вздрогнув, не сразу сообразила, что парю над старым сараем. Тем самым, в котором провела последние часы своей жизни. Он не изменился: чёрный, облупленный, покосившийся на правый бок. Глянув вниз, неожиданно увидела серую тень отца. Он мельтешил у рассохшейся двери и тщетно пытался её открыть.
Зачем? Мне стало очень любопытно.
Я чувствовала, что всё это когда-то было.
Сейчас распахнётся дверь гнилой халупы.
Или… Я не помнила этого момента.
Вокруг меня, заглядывая в лицо, снова заметались тени. Они безмолвно разговаривали со мной. Знать бы, что им нужно. Подлетев ближе, одна из душ ухватила меня за голову со спины и повернула её в сторону этого злополучного сарая.
Смотреть? Мне нужно там что-то увидеть?
Вглядываясь, я различала взволнованного отца. Его прозрачные руки проходили сквозь засов. Похоже, что у него ничего не выходило. Это отчего-то меня испугало. Я рванула было к папе, но вдруг из-за ветхого здания появился мой убийца. Палач. Я не видела его лица. Как будто что-то укрывало облик. Умертвие несколько долгих мгновений наблюдало за моим папой. А потом, видимо, что-то поняв, он подошёл к нему вплотную и легко отодвинул засов.
Сделав пару шагов назад, спрятался за стеной, словно не хотел пугать того, кто находится внутри. Память звоночком отозвалась в моём сознании.
Сестра.
Томмали.
Я отчётливее вспоминала, что же случилось здесь несколько лет назад.
Там внутри моя старшая сестра. Страх сковал душу. Заметавшись, я пыталась высмотреть старую каргу, что готова была положить на алтарь всю нашу семью. Она оказалась у большого камня. Привязывала к туману очередного беднягу, которому не свезло попасть ей в руки. За те дни, что обитала тут тенью, я видела этот обряд не раз.
Вернувшись, заметила у сарая и отца, и живую сестрёнку. Она была плоха. И еле передвигалась на четвереньках. Такую боль я не испытывала никогда. А ещё страх за неё. Из последних сил сестра, накинув иллюзию, уползала в сторону барьера, отделяющего лагерь от тумана. За ней было рванул один из гурон – надзирателей. Но прежде чем он поднял тревогу, мой палач ухватил его шею и просто свернул голову.
Томмали продолжала ползти. Но за ней оставались совсем не собачьи следы. Устремившись туда, я пыталась, как могла, скрыть их. Всё, что меня сейчас волновало, – это жизнь родного человека.
– Лестра, – услышав своё имя, вынырнула из сна, словно из вязкого омута. На меня в упор смотрел Вьюго. – Ты разговаривала, будто бредила.
Проморгавшись, я взглянула на небо, затянутое туманом.
– Уже утро?
– Да, – мужчина кивнул, – тебе что-то снилось?
– Да, лагерь гурон и… мой убийца.
Услышав эти слова, Вьюго резко поднялся и отошёл в сторону.
– Что ты? – я опять не понимала его. Будто ужаленный. Это окончательно испортило и без того поганое после сна настроение.
– Ничего, – сухо отозвался он, – я рыбу поймал. Сейчас приготовлю поесть.
– Поймал?! – удивилась я. – Сам. Но как?
– Руками.
– Ого, да ты просто сокровище, а не мужчина, – я попыталась разрядить обстановку. Не нравился мне его зажатый сухой тон.
– Хватит, – рявкнул он и, вскочив, стремительно пошёл в сторону леса.
Его мощная фигура словно растаяла в тумане.
Открыв было рот, я пожала плечами. Да, что с ним с утра.
Так хотелось в этот момент догнать его и как следует приложиться по голове чем тяжёлым, чтобы у него мысли встали на место. Эти перепады его настояния начинали люто раздражать.
Сделав глубокий вдох, я приказала себе успокоиться.
Поджав под себя ноги, отметила, что моя магия делает своё дело. Всё царапины поджили, и стопы выглядели здоровыми. Но всё равно их нужно будет плотно завернуть в ткань. Разгуливать по лесу босиком – это мука.
Обернувшись на туман, какое-то время всё ждала возвращения Вьюго.
Но его видно не было.
Нервно прикусив губу, поднялась и нехотя подошла к воде. Я ещё помнила, какие сюрпризы в ней могут скрываться. Намочив тряпку, обтёрла лицо и шею.
А Вьюго всё не возвращался.
Мне было не по себе. Я так сильно привязалась к этому северянину, что уже и не мыслила своего существования без него.
Вернувшись к костру, уселась на плащ и принялась смиренно ждать, пока его отпустит, и он вернётся готовить завтрак. Большая рыбина составила мне компанию. Вьюго уже разделал её и приготовил к жарке.
А время шло. В животе забурчало.
Я снова глянула на разложенные сырые куски.
На пару мгновений даже стало стыдно.
Что я безрукая, что ли?
Не могу накормить своего мужчину. Сижу и жду, когда мне всё готовенькое преподнесут. Вьюго для меня уже столько сделал, а я и рыбу поджарить не могу. Взяв приготовленную палку, я принялась нанизывать на неё кусочки.
Но эта дурацкая рыба оказалась не так проста.
Она постоянно норовила выскользнуть из моих рук. Пару раз куски падали и мне приходилось бегать к реке и мыть их. Кое-как продев на палку три из шести измученных ломтика, я пристроила её сбоку к огню.
Меня разбирал псих. Я никогда не готовила на огне. Да, я и на печи, чего скрывать, не особо кашеварила часто. Но сейчас я вдруг узнала о себе кое-что новое.
Я совершенная косоручка.
Я испортила всё. И как в довершение моей провалившейся попытке справиться с завтраком, загорелась эта палка с рыбой. Куски подгорели, а внутри остались сырыми. Это выбило меня из колеи. Скинув всё на деревяшку, я позорно разревелась.
Ещё бы Вьюго не психовал. Кому вот такая хозяйка нужна?
Меня, наконец-то, прорвало.
Всё эта рыба! Она оказалась последней каплей, и моя стойкость пошатнулась и дала трещину.
Я рыдала над этой дощечкой, понимая, что это невыход. Что нужно довести дело до конца.
При этом я осознавала, что веду себя как полная дурочка.
Но ничего не могла поделать. Я разочаровалась сама в себе.
– Лестра, – из тумана выскочил
