последнюю обитель и защитить Ким, все остальное не имело смысла.
От острого взгляда кхассера не укрылась темная вереница наездников, во весь опор мчавшихся с востока. Подкрепление из Асоллы – не меньше сотни вооруженных воинов – рвалось в монастырь Россы. Хасс понимал, что против такого количества в одиночку не выстоять даже ему, поэтому сделал ставку на скорость. Напрямую через озеро – быстрее, чем по изрезанному заводями берегу и петляющей дороге. В ушах свистело, воздуха не хватало, но кхассер смог ускориться еще больше. Он гнал так, как никогда до этого в жизни.
Добравшись до монастыря, он приземлился на заднем дворе и бережно поставил Ким на землю.
– Лисса?
– На подходе, – отрывисто произнес Хасс, – У нас мало времени. Мы их опередили всего минут на двадцать.
– Тогда иди, – она порывисто схватила его за руку. Сжала, простым жестом говоря больше, чем можно сказать словами, и отступила, – Обитель там. А я должна найти Манилу.
Ким бросилась внутрь монастыря, пролетела мимо удивленных воспитанниц по коридорам, знакомым с самого детства.
– Ким! Ты вернулась? – кто-то ее окрикнул, но девушка не остановилась. Ей нужно было в лазарет. Туда, где она оставила свою подругу.
Ворвавшись в палату, она притормозила, ухватилась за грубую спинку кровати , с трудом переводя дух, просипела:
– Манила…
Та выглядела еще хуже, чем раньше. Волосы совсем потеряли свои цвет и блеск, а худоба была настолько устрашающей, что Ким даже засомневалась, а жива ли она вообще?
– Манила! – тряхнула со всей силы за остренькое, костлявое плечо, – просыпайся.
Раздался тихий, надрывный стон, и девушка с трудом открыла глаза. Они тоже потеряли свой задор и яркость, и больше подходили измученной жизнью старухе, чем молоденькой веселой девушке.
– Ким? – подняв тощую, немощную руку, Манила прикоснулась к ее щеке, – ты мне снишься?
Она криво улыбнулась и тут же сморщилась от боли – бледные, сухие губы растрескались и кровоточили.
– Идем, Манила. Нам пора, – Ким попыталась поднять ее, но не смогла. Несмотря на худобу, подруга оказалась неудобно тяжелой, – давай, милая. Поднимайся. Идем.
– Я хочу спать, – захныкала та.
– Поспишь, потом.
– Не пойду. Не хочу.
– Надо Манила. Мы пойдем туда, где тебе помогут.
– Мне хорошо и тут. Нянечка дает настойку и приносит горячий чай.
Ким всхлипнула. Ей едва удавалось быть сильной. Не ради себя, ради изнуренной подруги. Но как сказать, что чаем не исправить то, что с ней сделал миар-тан?
– Там будет не только чай. Но и… – замешкалась, подбирая слова, – но и шоколад!
– Шоколад?
Манила всегда была сладкоежкой. И в те редкие моменты, когда им доставались лакомства, не было никого счастливее нее. Она даже умудрялась выпросить дополнительный кусочек у ворчливой Харли.
– Да. Много шоколада, – Ким закинула себе не плечи тонкую руку и снова попыталась поднять подругу с кровати, – белый, пушистый, как облака. Черный, настолько горький, что хочется зажмуриться и запить. Молочный полный хрустящих орешков и сушеных фруктов.
– Я люблю орешки.
– Знаю. Но ты должна мне помочь, иначе мы не дойдем. И все это съест кто-нибудь другой.
Манила, через силу приподнялась с подушки, спустила с кровати пугающе тонкие ноги.
– Погоди, я тебе помогу.
Ким бросилась в угол, где лежали чьи-то старые, сношенные ботинки и натянула их на изнеможенные ступни, потом прихватила чужой плащ и пару одеял. В горах холодно, даже весной.
– Идем, – она подставила плече Маниле, помогла ей подняться. Тут же пришлось ловить, потому что больную повело куда-то в сторону, еще мгновение и она бы точно оказалась на полу.
– Осторожнее.
– У меня перед глазами все кружится, – пожаловалась Манила, – может ты принесешь шоколад сюда, а я пока полежу.
Она с такой тоской посмотрела на не заправленную серую кровать, что у Ким все сжалось в животе. Что они сделали с жизнерадостной, никогда не унывающей Манилой, которая всегда бегала по монастырю как живчик, успевая сделать миллион дел и поболтать со каждым встречным?
Так хотелось ей помочь, но дар, способный творить чудеса, в этот раз не откликнулся.
В груди закипала ярость.
– Никаких лежаний, – перехватил ее за талию и поволокла к двери, – идем! Шоколад закончится и будешь жалеть.
Когда они вышли из лазарета, Ким аккуратно выглянула из-за угла в общий коридор. Подходило время обеда, поэтому было слишком много людей. Вместо того, чтобы идти к главному выходу пришлось свернуть в другую сторону и пробираться через запасной, заваленный барахлом выход.
Едва выбравшись наружу, Ким крикнула:
– Лисса!
Осторожничать уже не было времени.
Чуткая вирта услышала голос хозяйки с другого конца монастыря и рванула у ней.
– Лошадка, – глупо улыбнулась Манила, потрепав по мягкому темному носу, – хорошенькая.
Вирта такой вольности не оценила и предупреждающе щелкнула зубами.
– Тише, Лисса, тише, – Ким потрепала ее по еще сырой шее, – это свои. Надо помочь.
Манила тем временем совсем расклеилась. У нее не хватало сил ровно стоять, и она все чаще пыталась повалиться на землю.
– Залезай, – в отчаянии взмолилась Ким, и сама положила тоненькие ручки подруги на луку седла, – давай, ты сможешь
Манила не могла. Пальцы не держали, а о том, чтобы подтянуться и вовсе не было речи. Она едва могла стоять.
Ким чуть не плакала от отчаяния. Хасс все еще был в обители сна, а самой ей никогда не затащить подругу в седло.
Выручила вирта. Она просто плюхнулась на колени перед девушками и тихо заржала.
– Давай, Манила! – Ким попыталась ее усадить, но снова неудача. Подруга повалилась на бок, теряя сознание.
Пришлось уложить ее поперек седла, туда же примостить украденные вещи, а затем затянуть веревкой, чтобы не свалилась в дороге. Потом Ким переложила в один из пустующих мешочков аракит и потуже завязала шнурок.
– Иди, Лисса! – она указала на узкий перешеек в Драконьих Горах, – помнишь ту пещеру, где мы с тобой провели последнюю ночь перед спуском в долину? Вот туда.
Вирта протестующе заржала.
– Мы закончим и сразу отправимся следом. И постарайся чтобы тебя никто не заметил. Твоя ноша очень важна и для меня, и для Хасса, – она порывисто поцеловала ее в нос, – иди!
***
Как только вирта скрылась за углом, Ким бросилась обратно. Не в обитель сна, где Хасс крошил белые цветы смерти, а в монастырь. У нее было свое дело, не менее важное. Она проскочила мимо входа в обеденный зал, где за скудной трапезой собрались все обитатели монастыря, и притаилась за углом.
До нее доносился тихий гул голос и звон ложек по жестяным тарелкам. Старая йена что-то вещала, но в этот раз
